Отважная лягушка (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Но смолчать сейчас, значит, навсегда опустить себя и потерять уважение артистов, а самое главное — старый козёл тогда точно решит, что перед ним именно та, о ком он говорит, ибо ни одна аристократка подобные обвинений без ответа не оставит.

Вот только, судя по мрачно-звериной роже кавалериста, он не даст ей долго разглагольствовать и просто прибьёт за первые же обидные слова, не взирая ни на пол, ни на возраст, ни на происхождение. Здесь и сейчас на этой пустынной дороге он царь, бог и инспектор ДПС в одном лице.

— Кто тебе дал право…, - каждое слово приходилось буквально выталкивать из глотки, прибегая к помощи мышц живота, от чего речь звучала как-то особенно веско и значительно.

Глаза всадника вспыхнули зловещим хищным блеском, заросшая седым волосом верхняя губа приподнялась, обнажая зловещую щербатую ухмылку.

— Господин десятник! — внезапно вскричал Гу Менсин, бросаясь вперёд, словно закрывая собой девушку. — Госпожа Юлиса выехала из Канакерна со своим дядей Мерком Картеном. Только он заболел…

— А ты откуда знаешь, мошенник?! — кавалерист рявкнул так, что выступивший у путешественницы между лопаток пот собрался в капли, которые заскользили по спине противно холодя кожу.

— Мы встретились с ними на постоялом дворе в Меведе, — стал торопливо объяснять толстяк.

— Это правда? — взгляд, который старый воин вперил в Нику, казалось, прожигал насквозь.

Вот только на неё подобные вещи уже давно не производили никакого впечатления.

— Господин Мерк Картен — двоюродный брат моей матери, — стараясь говорить, как можно спокойнее, сказала девушка. — Мы собрались к родственникам в Радл. К сожалению, он плохо себя почувствовал ещё в Канакерне, из-за чего мы не успели перейти через Рифейские горы, и пришлось пробираться южным путём. Я надеялась, что дядя поправился, но в Меведе болезнь вернулась, и он слёг.

— Мы как раз давали там представления, — вступил в разговор старший урбы. — И тоже жили на постоялом дворе Муция Сорела.

Десятник опять пристально посмотрел на путешественницу.

— Да, — не задумываясь подтвердила та. — Там дядя и умер, а мне пришлось ехать с урбой.

— Мошенники! — набатным колоколом загремел голос старого воина. — Обмануть меня решили?! Какой же приличный человек доверит свою родственницу первым подвернувшимся проходимцам?!

— Мой дядя прекрасно знал господина Гу Менсина и его актёров! — бесстрашно выкрикнула Ника. — Они всё лето устраивали представления в Канакерне! А других попутчиков, готовых ехать в Радл, дядя найти не успел, болезнь скрутила его слишком быстро. Он смог только добыть для меня несколько рекомендательных писем у своего знакомого.

— К кому? — как и следовало ожидать, тут же поинтересовался десятник.

— К Герату Влатусу купцу из Цилкага, к хозяину постоялого двора Кеду Дирку, к Минтару Рутлину Калвиту — командиру конной сотни Третьего Победоносного Пограничного легиона, — быстро отбарабанила девушка, благоразумно умолчав о командире конной стражи Гедора.

Заметив промелькнувшую по лицу собеседника тень недоверия, добавила:

— Ваш человек их видел, когда копался в моих вещах. Если хотите, я прикажу рабыне их принести.

Предлагая, она очень надеялась, что у Риаты хватит ума догадаться, какие письма можно показывать этому командиру бравых мародёров, а какие нет.

— Не нужно, — досадливо поморщился десятник, вновь уставившись на старшего урбы.

— Господин Картен обещал, что родственники госпожи Юлисы щедро заплатят, — торопливо проговорил тот. — Если мы поможем ей добраться до Радла.

— К кому ты туда едешь? — уже немного другим тоном поинтересовался старый козёл.

— К Итуру Септису Дауму регистору Трениума, — ответила путешественница, чувствуя, как ком в животе понемногу рассасывается. — У меня к нему письмо. Если желаете…

Собеседник раздражённо скривился, и девушка решила, что старый вояка, видимо, не шибко силён в грамоте.

Следующий вопрос подтвердил её предположение.

— Чем ты ещё сможешь подтвердить своё имя?

— Фамильным перстнем отца, — отчеканила Ника, понимая, что во-вот может остаться без него.

— Покажи! — решительно потребовал десятник.

Со вздохом сняв с шеи шнурок, девушка шагнула к смирно стоявшему коню и вложила кольцо в широкую, коричневую ладонь воина.

"Прощай, реликвия рода Юлисов, — хмыкнула она про себя, наблюдая, как пограничный страж пристально разглядывает вырезанный на золоте герб. — Тебя я больше не увижу".

На какой-то миг ей показалось, будто десятник сейчас опустит печатку в седельную сумку или просто сунет за пазуху. Но вместо этого воинский начальник легонько бросил перстень в сторону собеседницы, а когда та ловко поймала, одобрительно хмыкнул.

— Пусть боги хранят вас в дальней дороге госпожа Юлиса.

— Да не оставят они и вас своими милостями, господин десятник, — чуть поклонилась путешественница, с отвращением ощущая, как предательски дрожат колени.

Глядя вслед удалявшимся воинам затуманенными от выступивших слёз глазами, Ника в бессилии привалилась к колесу телеги.

— Ой, госпожа! — встрепенулась Риата, пытаясь её поддержать. — Страх-то какой! Я чуть не описалась!

Ника едва не ответила "я тоже", но вовремя прикусила язык. Отстранив рабыню, она шагнула к старому артисту и отвесила низкий поклон.

— Благодарю вас, господин Гу Менсин. Вы спасли мне жизнь.

— Но вы же помогли выручить наших мальчиков, — устало усмехнулся старший урбы. — А мы, служители Нолипа, добро не забываем.

— Я тоже! — тряхнула головой девушка. — Вы только что уменьшили сумму своего долга наполовину!

Артисты, с гомоном забиравшиеся в фургон, притихли.

— От всей суммы? — решил на всякий случай уточнить старый актёр.

— От того, что осталось! — разъяснила путешественница. — И никакой доли сверху!

— Да благословят вас боги, госпожа Юлиса! — довольно рассмеялся Гу Менсин. — Так мы скоро со всем долго рассчитаемся.

Глава IV

Кажется, что-то пошло не так

Квиноум, первый имперский город, вернее городок, а если совсем точно городишко, не произвёл на Нику положительного впечатления. Невысокий, потемневший от времени частокол с приземистыми, квадратными башнями окружал скопище разнокалиберных домиков. Деревянный храм и крошечная площадь форума, где копавшихся в пыли кур оказалось больше, чем людей. Откровенно скучавшие в лавках продавцы и сонная тишина кривых грязноватых улочек, нарушаемая редкими ударами молота, долетавших из городской кузницы.

Жизнь более-менее теплилась возле большого постоялого двора, который пристроился к высокой, деревянной вышке, заметно покосившейся в сторону. Присмотревшись, Ника заметила наверху огороженную перилами площадку, где лениво прохаживался воин и стоял большой трёхногий светильник в виде бронзового щита с кучей углей, из чего девушка сделала вывод, что это какая-то караульная служба, и тревожная сигнализация здесь всё же налажена.

Поскольку денег у артистов по-прежнему не хватало, Гу Менсин лишь испрашивал разрешения поставить повозку на территории постоялого двора.

Когда Ника подошла к ним, хозяин убирал в кошель медяки, а старший урбы указывал Аннию Мару, куда ставить фургон.

Прибрав полученные от старого артиста деньги, солидный мужчина средних лет в светло-коричневой тунике из грубого шерстяного сукна поднял глаза на девушку.

В томительном ожидании прошла примерно минута. Первой не выдержала гостья:

— Найдётся у вас приличная комната, господин?

— Комната есть, госпожа, — усмехнулся хозяин постоялого двора. — А насколько она приличная — не знаю.

Предупреждение оказалось совсем не лишним. Пройдя по крытой галерее вдоль одноэтажного строения с низкими дверьми и маленькими зарешеченными окнами, мужчина привёл потенциальную постоялицу в крошечную каморку с узкой кроватью, земляным полом и одинокой трёхногой табуреткой. Встревоженные брызнувшим сквозь раскрытую дверь солнечным светом, по стенам, срубленным из толстых потемневших брёвен, шустро забегали крупные чёрные тараканы.