Не надо, папа! (СИ) - Тукана Эпсилон

Ему удалось взять под контроль силу Кьюби? Надо же. Надеюсь, все же не полностью.

Он с интересом изучал паренька, которого ему предстояло убить. Вот он — желанный джинчурики. Только протянуть руку… Но Обито медлил.

Жалко? Нет. Нисколько. Новое всегда рождается в крови и муках. Этому миру предстояло навеки стать историей, а на костях истории восстал бы уже мир новый.

Однако было что-то в этом ребенке, что заставляло Обито тормозить и сухой сбор материала превращать в игру. Наблюдая за Наруто, он получал болезненное наслаждение. Не только сын учителя. Еще и отражение. Ослепительное и уязвимое. Честный, храбрый… наивный. С этой глупой мечтой стать Хокаге. В джинчурики Кьюби Обито видел прошлого себя, и ему хотелось растянуть момент наблюдения насколько можно дольше.

Дурацкие сомнения. Как мог он при такой великой цели истинного счастья для всех позволить себе сомневаться? Благо не срывался в эти сомнения с головой. Что-то удерживало. Но они все равно зудели и мучили.

— Эй ты, ублюдок! Что у тебя с глазами?

Обито тяжело рассмеялся.

— Джинчурики Кьюби… Твое оскорбление — попытка казаться сильным и замаскировать свое постыдное неведенье.

Наруто дернулся, как от оплеухи.

— Это глаза бога — мифический риннеган, — с холодной властностью продолжал Обито. — Вижу тебя насквозь. Твой страх и…

Наруто огрызнулся, не дав ему договорить:

— Не льсти себе! Я не боюсь тебя.

Обито снова рассмеялся. Этот парнишка его веселил.

— Ты боишься не меня.

Джинчурики стиснул пальцы в кулаки.

— Ты боишься… потерять.

Вот теперь проступил наружу и отразился в его глазах тот самый замаскированный страх, который Наруто так усиленно прятал.

Ты — это прошлый я. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, Узумаки Наруто.

Сомнения… сомнения… Обито был уверен: если увидит, как Наруто пойдет тем же путем, что и он, то наконец успокоится окончательно. Другого пути ведь не было. Этот наивный мальчишка, верящий в свет, просто не понимал до конца, в каком мире жил. Он слишком мало терял.

— Бороться «со злом» всегда проще, когда позади дорогие люди, которых ты хочешь защитить.

Джинчурики свел брови к переносице и хотел что-то сказать, но Обито продолжал:

— Однако в какой-то момент позади никого не остается. Ты оборачиваешься, видишь пустоту. И эта пустота выглядит страшнее, чем зло, с которым ты сражался до этого.

Сияющее чакрой лицо Наруто исказило гримасой боли.

— Ты боишься ее — пустоту. Она страшнее, чем «зло», потому что зла как такового и нет. А пустота есть. Пустота и проклятый мир шиноби — ад, прозванный реальностью. С ним сражаться куда сложнее, но знай: это следующий шаг для разумного мыслящего существа.

— Ты… Что ты там болтаешь?

— Притворяешься дураком? Мы же оба знаем, что ты все прекрасно понял.

— Не понял, — холодно ответил Наруто. — И никогда этого не пойму. Из-за тебя погибли мои родители. Из-за тебя…

— …из-за меня ты стал джинчурики. Так? Узумаки Наруто, это я тебя создал. Но мое творение еще не закончено. Остались последние штрихи.

— Все не так! — взревел Наруто. — То, кем я стал, это заслуга моих сенсеев и родителей, даттэбайо!

— Утешай себя этим, если тебе от этого проще. На результат это не повлияет. В джинчурики помещают хвостатых насильно. Вы живете в отчаянии. А потому ты уже должен неплохо понимать, что из себя представляет наш проклятый мир.

Джинчурики глядел на него исподлобья, как озлобленный лисенок, и его глаза казались желтыми от пылающей оболочки чакры Девятихвостого.

— С чего ты взял… — Наруто говорил медленно, словно его душило волнение. — С чего ты взял, что биджу делает меня несчастным?

Югито и Хан уловили перемещение противников за спиной. Наконец отыскали Сараду. Вовремя, он ведь почти попал на линию ее взгляда.

Больше этот фокус у вас не пройдет.

Обито торопливо дематериализовался.

****

Фокус Канрен прошел насквозь и уперся в Наруто. Сарада цыкнула.

Черт. Он понял.

«Ж-жаль, — согласился Орочимару. — Могли бы закончить с этим и вернуться к исследованиям».

А тебе лишь бы исследования!

Саннин слюняво облизнулся.

Сарада кувыркнулась и приземлилась в траву.

Глаза горели и болезненно пульсировали. Мир все еще расплывался, даже сквозь очки. Он то проявлялся четче, и тогда Сарада видела на белой маске Мадары рисунок черных линий, то картинку снова размывало, и маска становилась белой, теряла четкие границы.

«Плохо, — сказал Орочимару. — Ты почти ничего не видишь».

Сейчас чуть передохну, и снова восстановится.

«Птицы?»

Должно оставаться минут пятнадцать.

«Может, восстановление ускорилось?»

Или замедлилось.

«Не призовешь, не узнаешь».

Тогда он увидит и все поймет.

«Верно. Отступаем».

Сарада сделала шаг назад и вытерла большим пальцем кровь с щеки, которая вытекла из глазницы — для призыва.

— Ты все еще не понимаешь, — сказал Мадара. — Но я помогу тебе.

Еще шаг не глядя, на этот раз в какую-то теплую густую лужу. Вспышка непонятного страха. Почему так тепло? Почему густая?.. Болотистая масса зашевелилась и щекотно потекла вверх по голой ноге. Сарада замерла, не завершив технику призыва, и посмотрела вниз. По ноге взбиралось что-то черное, похожее на мазут. Живая лужа просачивалась в поры. Левая половина тела немела.

Что происходит?!

Сарада попробовала встряхнуть ногой, но живой мазут не отлипал. Он уже охватил бедра и поднялся выше, к груди, под мышку… Сарада попробовала отскрести его кунаем действующей руки, но лезвие мягко проходило сквозь черную субстанцию и лишь оставляло порезы на ее коже.

«Черный Зецу. Черт. Снимай печать!»

Не дождешься. Что такое «Черный Зецу»? В твоей памяти это просто половина Белого.

«Это и есть половина Белого, — в панике тараторил Орочимару. — Большего я и не знаю. Снимай скорее печать!»

Паника Орочимару передалась ей. Сердце громко колотилось в груди. Сарада быстро взглянула на Мадару. Он стоял на ветке полубоком и наблюдал за ней краем глаза, но атаковать не пытался.

Черный Зецу затек на лицо. Левая половина тела онемела окончательно. Правая почему-то тоже перестала подчиняться.

«Проклятье, Сарада, сними печать!»

— Когда теряешь самого близкого… — с прохладным садистким удовольствием заговорил Мадара. — Одновременно делаешь шаг…

Его вдруг заслонило лицо Наруто, пылающее, как факел. Как он переместился так быстро?

— Не трогай! — одновременно с разных сторон воскликнули Какаши-сенсей и Киллер Би.

Наруто был настолько близко, что Сарада даже видела его лицо в деталях, несмотря на севшее зрение. Его огненные глаза застилал ужас.

— Прикоснешься, и оно захватит также и тебя, Наруто! — крикнул Какаши-сенсей.

— Так что же… — жалобно начал Наруто и задохнулся.

— …одновременно делаешь шаг вперед, — закончил Мадара. — Понимаешь, что мир совсем не таков, каким все это время казался. Он гораздо больше…

— Сарада!

Из его покрова чакры отделились ложноножки и попробовали отодрать от нее Черного Зецу. Тот стал жадно втягивать чакру, и Наруто поспешно убрал от него чакро-лапы. В его глазах стояли слезы. Он в панике пытался придумать, как ему отделить эту черную штуку, не касаясь, и не нанеся вреда ей самой и… не мог.

— …холоднее…

Наруто обернулся и заорал на Мадару:

— Прекрати! Тебе нужен я! Забирай меня!

Сарада хотела крикнуть: «нет». Но не смогла. Тело парализовало, а изнутри ее пожирал дикий ужас. Почему-то она очень четко вспомнила умирающего Шисуи… Закрытые глаза, измазанные в крови щеки. Непослушное могучее тело. Тяжелый… теплый… Испуганный. Не умер ли он так же?

«Сними печать!» — срывал горло Орочимару.

Сараду вышвырнуло в их измерение. Орочимару и правда перепугался. На его бледном потном лице не было ни тени злорадства или самодовольства.