Наречённая ветра - Лински Литта

— Ты бывала в Кьерре?

— Ты же знаешь, что нет, — с некоторым раздражением ответила она. — Как-никак, ты наблюдал за мной с самого детства.

— Ну, может, тебя возили сюда совсем маленькой. Ты злишься, Эви? Я думал, ты соскучилась по своему миру и будешь рада здесь оказаться, пусть и в чужой стране.

— Я была бы рада куда больше, будь у меня две туфли вместо одной.

— Ах вот в чем дело! Посиди здесь, я живо раздобуду тебе новые башмачки.

— Интересно как, — недоверчиво хмыкнула Эвинол. — У тебя есть деньги?

Ее слова огорошили Инослейва. Он никогда не платил за то, что брал у людей. Ему бы и в голову такое не пришло. Однако Эви была права: в человеческом облике так просто не умыкнешь товары с прилавков.

— В конце концов, я могу в любой момент снова обернуться ветром, — нашелся он. — Так и сделаю. У вас, людей, слишком много нелепых правил.

— Ну да. У нас принято платить за то, что берешь. Впрочем, все эти правила не для ветров. Ты платишь людям с лихвой тем, что ты для них делаешь. Я думаю, что ты заслужил право брать у них все что пожелаешь.

Инослейв удержался от упоминания, что берет он в основном для нее, а не для себя. Кроме того, Эви не меньше него заслуживала милости от людей — как главная их заступница. Правда, это касалось в основном илирийцев. С другой стороны, они и в Кьерре-то оказались, чтобы вернуть здешний ветер. А значит, местные жители молиться на них должны.

Оставив Эвинол на длинной деревянной скамье под деревьями, Инослейв обернулся ветром, сразу почувствовав себя намного привычнее. Как ни странно, именно теперь его по-настоящему заметили. «Ветер! Ветер!» — кричали люди. В их голосах слышалось облегчение, но не было радости.

Жители Кьерры, конечно, не догадывались, что дует им чужой ветер. Да и какое им до этого дело? Лишь бы дул. Без ветра им приходилось туго. Инослейв вспомнил, как вернулся в Илирию после всего трех дней отсутствия. Здесь творилось что-то похожее. В воздухе стояло то же пыльное душное марево, солнце на мутном небе казалось тусклым красным пятном, хотя день был в самом разгаре. Кьерра лежала южнее Илирии, поэтому, несмотря на то что осень перевалила за половину, здесь было относительно тепло. Листья еще не опали с деревьев, по большей части даже не сменили цвет. Но они так же, как цветы и травы, потемнели, пожухли и являли собой жалкое зрелище. На лицах людей повсюду читались раздражение и усталость.

Инослейв порадовался тому, что ему не приходится продираться сквозь мрачную людскую толпу. Он летел между ними, невольно поднимая тучи пыли, пожухших коричневых листьев и горы рыночного мусора. Не без труда отыскав прилавок с готовой обувью возле сапожной мастерской, он прихватил пару женских туфель, показавшихся самыми маленькими. Ступни у Эви были как у ребенка. Немного покружив, он утащил у зазевавшегося торговца вином мешочек, наполовину набитый медными и серебряными монетами. Раз уж Эви хочется совершать покупки по-человечески, то пожалуйста.

Вернувшись к скамейке, где он оставил Эвинол, ветер застал мерзкую картину. Двое дюжих парней приставали к девушке, хватали ее за руки и пытались куда-то волочь. Стоявшие чуть поодаль торговки от души возмущались, но не предпринимали попыток вмешаться.

— Ну хватит упираться, красотка! Ты такая беленькая, такая ладненькая. Пойдем с нами, малышка, мы купим тебе леденцов.

Эвинол стряхнула руку одного из нахалов, а ветру только того и надо было. Он с силой подбросил обоих, швырнув их в разные стороны так, что один врезался в забор, а другой — в лоток жестянщика. Инослейву этого показалось мало, и он, подхватив стоявший неподалеку бочонок с дегтем, щедро залил им обидчиков Эви.

— Ай да ветер, — рассмеялась торговка рыбой. — Вот молодец!

— Кому молодец, а кому и паскуда, — мрачно отозвалась ее товарка, на чьем лотке лежали слегка сморщенные яблоки.

— Да ладно тебе. Неужто тебе этих уродов жалко, что девчонку забижали?

— Да плевать мне на них. А вот племянника моего, которого тому ветру скормили, ой как жалко мне. И родню мужа жалко, что в море потонула из-за треклятого шторма. Чтоб ему пусто было, ветру этому! То бури устраивает, то людей жрет. Вот исчез, порадоваться бы, так нет. Дышать нечем, мельницы стоят, в море штиль. Ну его в бездну ветер этот, говорю же.

Эви стояла, позабыв о недавнем происшествии, и напряженно вслушивалась в сетования торговки. Инослейв принял человеческий облик и подошел к ней.

— Тебя нельзя оставить одну, — негромко сказал он. — Мир людей жесток и опасен за пределами королевских дворцов.

— Послушай, что они говорят, — она кивнула на женщин.

— Слышу. Тут повсюду говорят примерно то же самое. Люди проклинают Инниаль на все лады.

— Ох, и не говори, — поддержала рыбница. — То бесится и людей губит, уж и не знаешь, как избавиться от напасти, а пропадет, так тоже никакой жизни. И за что нам такое наказание? Вот в Илирии, сказывают, только одну девицу в жертву принесли, так она теперь их бережет. Ни тебе ураганов, ни бурь, ни жертв. А ветер дует как миленький. Приручила его, видать, девчонка та.

Инослейв с Эвинол переглянулись, не удержавшись от улыбок.

— Девчонка, скажешь тоже! — возмутилась продавщица яблок. — Девчонка вон, — она кивнула на Эви. — А в Илирии была самая что ни на есть королева. Вот теперь ей все за то и поклоняются, что себя не пожалела ради своих людей. И ветер потому притих у них. А наша-то королева разве себя отдаст?

— Ох, кто бы еще ее взял-то? — хохотнула торговка рыбой. — Жирную-то коровищу. Чую, король-то радехонек бы от нее избавиться, да только и ветру такая бабища без надобности. Ему бы кого помоложе да посильнее. Вот илирийская королева, та в самом цвете была. И красавица, говорят, каких свет не видывал. А ты чего уставилась, пигалица? — внезапно она обратилась к Эви, которая слушала затаив дыхание. — Ждешь, когда новые кавалеры по твою душеньку пожалуют?

— Эй, Кариса, ты полегче, — товарка рыбницы вроде шептала, но так, что можно было расслышать на другом конце рынка. — Есть у ней уже кавалер, да не из простых, — она кивнула на Инослейва. — Да и сама она явно не нам чета, на платье-то посмотри.

Кариса испуганно замолчала.

— Не волнуйтесь, дамы, — Инослейв изобразил обаятельную улыбку. — Мы не держим зла на ваше простодушие. Напротив, с интересом послушали бы еще про то, что у вас тут творится.

— А сам-то не видишь, что творится? — женщина хапнула яблоко со своего лотка и смачно откусила. — Доконал нас проклятый ветер, вот мы и послали его в бездну, а он возьми да и провались.

Глава 32

Огонь и вода

Эвинол всегда любила путешествия и жалела, что положение принцессы делает их не очень-то доступными. Она никогда не покидала пределов Илирии, даже ради сватовства найеннского принца. Он приехал сам, чтобы засвидетельствовать почтение юной невесте и подписать бумаги, скрепляющие их помолвку. Какое-то время Эви с интересом ожидала поездки в Найенну, куда хотел отправить ее Фарн, но так и не дождалась. А после смерти брата всякие мысли о путешествиях утратили смысл.

И вот теперь она нежданно-негаданно оказалась в чужой стране. Отчего же ей так не по себе? Отчего хочется оказаться подальше от этих смуглых, темноволосых неприветливых людей? Почему столица Кьерры, полная светлых красивых зданий, утопающая в цветах и зелени, кажется зловещей? Неужели дело только в отсутствии ветра, тяжелом воздухе и духоте? Хотя разве этого мало? Без ветра неприятные портовые запахи добрались даже до центральных улиц: пахло гниющими водорослями, тухлой рыбой и еще какой-то гадостью. Кроваво-красное солнце, светившее сквозь пыльную завесу, пугало и наводило на нехорошие мысли.

Неудивительно, что люди здесь такие мрачные и злые. Они с Инослейвом только по дороге от рынка до центра наткнулись на несколько драк и даже стали свидетелями ссоры аристократов, переросшей в бой на мечах. Город, переполненный людьми, бурлил, как котел на медленном огне, и Эвинол хотелось оказаться подальше от этого варева.