Герой (СИ) - Бутырская Наталья

И я еще раз убедился, что Липучка — магический гений. У него был особый склад ума, который мог из мимолетной фантазии вытащить рациональное зерно, подобрать подходящее действие, нужную мыслеформу. И что мне нравилось больше всего, их эффективность зависела от вложенной энергии, а это не так часто можно встретить.

А потом было женское восстание. По-другому я никак не могу это назвать. Как только мы выработали новые правила, регулирующие отношения между двумя сторонами, крестьянки вызнали судьбу женщин из секты и потребовали выкинуть тех из поселения. С одной стороны, они понимали, что девушки в целом не очень-то и виноваты, что у них не было выбора, и любая могла оказаться на их месте. С другой стороны, селянкам было неприятно жить вместе с незамужними рожавшими женщинами, у которых не было ни семьи, ни мужа, ни родителей.

Сюй ходила тогда злая и бешеная. Она так сильно рассчитывала на поддержку крестьян, а те отвернулись от них, оставляя в еще более худшем состоянии. И тогда Ксин сделал, пожалуй, единственный верный шаг в данной ситуации. Он женился на Сюй и усыновил всех пятерых ее детей. А так как Сюй была предводительницей женщин секты, то в глазах крестьян Ксин сразу же стал их защитником.

В ворохе новых проблем незаметно растворились попытки установления новой иерархии, издевательства над слабыми и желание найти новый путь.

С первого проблеска солнца на горизонте и до темноты все в поселении были заняты тяжелой работой. Даже самые младшие мальчики из секты вынуждены были следить за крестьянскими детьми, обучали их драться, пользоваться магией, что несколько раз привело к неприятным случаям. Я еле-еле сумел убедить нервных матерей, что их дети потеряли сознание не из-за драки или проклятья, а потому что попытались применить боевое заклинание.

А ведь селяне привели и своих дочерей… Маленькие девочки бегали наравне с мальчишками, их и различить-то было сложно. Старшие же боялись отходить от матерей даже на шаг из-за излишнего мужского внимания.

Я вместе с теми, кто хоть раз участвовал в охоте на женщин, несколько раз объяснял, что девушку может получить каждый, не только патриарх, но для этого нужно жениться на ней, и тогда она будет жить с тобой до конца жизни, а ты должен будешь кормить ее и детей и защищать. Жениться — это не затащить в кусты, а получить разрешение ее родителей на ваш брак. Родители должны согласиться с тем, что ты самый лучший и сможешь позаботиться о семье.

Все подростки от двенадцати до шестнадцати тут же начали устраивать петушиные бои на глазах у девушек и их матерей, выделываться с оружием в руках. А их более опытные товарищи, которые уже имели опыт в ухаживаниях, разделили между собой жертв и ненавязчиво демонстрировали знаки внимания, слушали болтовню девушек, грамотно поддакивали, терпеливо объясняли их родителям, как лучше приспособиться к местной жизни, какие растения опасны, каких насекомых стоит убивать и так далее. Победители в этом сражении были очевидны сразу.

И когда стена оказалась законченной, половина крестьян переселились в свежепостроенные дома, пни на полях были выкорчеваны, а наказания за драки не назначались целых три дня, я понял, что могу уйти.

Как я и предполагал, по ходу работ нашлись предводители получше меня. Крестьяне с самого начала относились ко мне пренебрежительно из-за возраста и не очень солидного вида, а сектанты, захваченные ворохом новых ощущений, знаний, знакомств, уже почти и не вспоминали о моём временном патриаршестве.

Я попрощался с Аи, которая к тому времени родила двух дочек-близнецов, обнял Сюй, кивнул Ксину и еще раз отказал Липучке в его просьбе. Он хотел пойти со мной. И если бы у меня была конкретная цель, то лучшего напарника и представить было бы сложно, но цели не было. Был только путь.

Глава 23

Совершенно свободный

Копье Второго, кристаллы, ножи и иглы Фучженя, одеяла, запас еды на несколько дней, в основном, просо, кожаный бурдюк с водой, сменная одежда, письменные принадлежности, несколько книг, взятых еще из фургона сумасшедшего лекаря — это всё, что у меня было. И еще весь Лес.

Дорога быстро растворилась в пышной зелени трав, и я шел наугад, раздвигая поросли копьем и магическим щитом. Меня окружал обычный набор из защитного и маскировочного массивов, потому я не боялся внезапного нападения, от вредных насекомых натерся знакомыми травами.

И впервые за всю жизнь я ощутил себя совершенно свободным.

Надо мной не висели: голодная смерть, обязательства перед нанимателем или моральный долг перед учителями, я даже разобрался с сектой, мысли о которой тяготили долгое время. Я хотел побродить по чащобе, посмотреть на невиданных и неописанных нигде животных, исследовать то, до чего никак не могли добраться столичные ученые. Возможно, я мечтал об этом с тех пор, как Пинь впервые отвела меня в лес, или мехохвост, мой пушистый учитель магии, натолкнул меня на эту мысль.

Также я думал добраться до лесной деревни и заглянуть в родной Цай Хонг Ши. После отчета Жоу некоторое время мне хотелось найти родителей мамы, поговорить с ними, рассказать о судьбе выброшенной на улицу дочери, но потом это желание пропало. Зачем? Они отказались от собственного ребенка и в тот самый момент перестали считаться моей семьей.

Я постоянно останавливался, чтобы рассмотреть новые растения или насекомых, проверял их с помощью Ки, пытался угадать, как они могут быть полезны, чем питаются, в чём их опасность. Например, вот этот алый плотно сжатый бутон. Я осторожно развернул лепестки и обнаружил внутри толстую белёсую гусеницу, которая от солнечного света свернулась в тугой шарик и потемнела. Она залезла туда, когда была совсем маленькой? Или цветок вырастил ее сам? А может это ее дом? Как узнать? Только наблюдать за ними с самого начала цветения. И такие непонятные вещи встречались на каждом шагу.

На обжитых территориях всё непонятное выжигалось, уничтожалось и изгонялось, люди оставляли растения и животных по принципу полезности. Потому возле Киньяна кроме рисовых полей да тутовых рощ и не было ничего. Люди всеми силами отгораживались от дикой природы, населяя ее чудовищами, духами и коварными зверями. Даже в Цай Хонг Ши, городе, который был окружен лесами, местные жители почти ничего не знали о жизни за стенами.

Я мало общался с детьми, мама не любила говорить о реальном мире, а потому выдумки о лесных тварях почти не коснулись меня. Но даже я слышал об огненной пустельге, которая сумела добраться до солнца, оно вознаградило ее даром воспламеняться по своему желанию. И после этого пустельга могла поджигать дома, бросать горящие перья в людей и животных. О пожарах так и говорили, мол, это огненная пустельга в гости прилетала. А в Киньяне я не нашел ни одного упоминания о такой птице.

В Черном районе никаких выдумок про лес не рассказывали, слишком уж тесно была завязана повседневная жизнь на промысел там. Мастер жестко пресекал попытки охотников и детей приврать насчет вылазок за стену. Что Пинь, что Хион У всегда говорили только о том, что видели сами, и не приписывали лишние рога или человеческую речь обычным животным. И мне нравился такой подход.

Я любил сказки, но предпочитал отделять вымысел от правды.

И снова наука Пинь помогала мне. Без дороги, без каких-либо видимых ориентиров и без четкой цели я шел и старался охватить сразу всё: и толстые высоченные стволы деревьев, от одного взгляда на которые кружилась голова, и нежно-зеленые кустарники, часто прячущие под гладкой листвой шипы, и необычного вида цветы, которые могли походить как на насекомых, так и на кусок гнилого мяса.

Потом порыв случайно прорвавшегося ветерка приносил странный запах, я забывал про зрение и переходил на обоняние, следовал за невидимой ароматной нитью и набредал на подсгнивший пенек. Кто-то выскреб в нем сердцевину и доверху набил перезревшими плодами, которые сладко пахли на весь лес. И десятки разноцветных бабочек, ос, пчёл и еще каких-то насекомых слетались на край пенька и опускали свои головы прямо во фруктовую жижу. А ведь кто-то сюда эти плоды принес! И вряд ли это были жучки или мотыльки.