Дочь Затонувшей империи - Мэллис Фрэнки Диана

Вокруг раздались приглушенные изумленные возгласы, за которыми последовало хихиканье.

– Я не могу решить, – медленно произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал невозмутимо, – кого больше должны оскорбить твои ложные обвинения. Тристана – за намеки о моей нечестности; Стремительного – за предположение, что им можно манипулировать; или меня.

Нария сердито посмотрела на меня в ответ. Никто не возразил на ее оскорбление, толпа позади нее едва отреагировала. Слухи и пересуды среди лордов и леди были обычным делом, и меня совершенно не удивило, что она проявила агрессию по отношению к нам с Тристаном. Но насколько сильным было недовольство правлением моего отца, если сотури так открыто оскорбляли Стремительного?

– Можешь идти. – Я махнула ей рукой. Продолжительные разговоры только порождали еще больше слухов. Чем меньше людей станет свидетелями этого разговора, тем меньше будет поводов для обсуждения позже.

– Конечно, – ответила она. – Надеюсь, что эта новая глава в твоей жизни не помешает вашей помолвке. Я уверена, Тристан и весь Ка Грей по-прежнему поддерживают тебя.

– Сейчас же, – скомандовала я.

Нария прикусила губу, и ее глаза загорелись. Я практически видела ход ее мыслей. Она точно знала, как меня расстроить, знала это с тех пор, как мы босые бегали по коридорам Крестхейвена. Но на людях ее действия имели последствия, и она это понимала. Нария поклонилась слишком низко, словно насмехаясь надо мной, и, сверкнув на прощание свирепым взглядом, покинула группу. Несколько учеников-сотури присоединились к ней, включая всех сотурионов из Ка Элис в фиолетовых одеждах, покорно последовавших за Пави. Нария оглянулась в последний раз, а затем, к моему удивлению, поприветствовала Виктора Кормака поцелуем в щеку и взяла его под руку. Парочка сотури с эмблемой серебристого волка вышли в ночь следом за ними.

Вернувшись в свои покои, у меня едва хватило времени, чтобы принять душ и переодеться, прежде чем снова отправиться в храм.

Я стояла снаружи храма в своих черных одеждах вместе с остальными учениками. На церемонии Клятвоприношения мы входили в храм один за другим, когда приходило время давать клятву своему Кашониму.

У меня вспотели ладони, когда назвали мое имя, и я снова шагнула в красный луч, на этот раз одна. Черные тени плясали на стенах, а воздух был пропитан благовониями, отчего стал удушливым и тяжелым. Хранитель Красного луча светоча накинул мне на лицо черную вуаль, почти лишив зрения, и я неуверенно двинулась вперед, так как плохо ориентировалась в темноте.

– Пусть ученик блуждает в тени, пусть он пройдет сквозь тьму, еще не сильный, еще не могущественный, еще не сотурион, – нараспев произнесла Колайя. – La ha nuha vrata chayate lyla, la ha nuha vrata el ha lyla, aisha, ashukroya, asoturion.

Вечное пламя выпустило фиолетовые языки, и я заметила тень моего наставника, стоящего на помосте и ожидающего рядом со Стремительным. Меня охватил страх неизвестности перед тем, кто стоял в тени.

Колайя продолжила:

– И когда ученик встречает своего наставника, их обучение ведет их к свету Валалумира, и в этом свете они растут и обретают свою силу.

– Там ступенька, – прошептал Хранитель, сжав мою руку, когда я достигла Обители.

Мой наставник шагнул вперед, и перед глазами все почернело, когда его руки потянулись к моему лицу и подняли ткань вверх.

Райан.

«Нет. Только не он». Эта мысль поразила меня без предупреждения. Но почему бы и нет? Он был опытным сотурионом и обучался в одной из самых жестоких школ. Между нами уже зародилось некое подобие дружбы. И все же какое-то непонятное чувство, которое я не могла выразить словами, сжало сердце. Отношения между учениками и их наставниками находились под запретом. И я встречалась с Тристаном.

«Возьми меня за руку».

Языки вечного пламени озаряли Райана золотым свечением. Оно было таким ярким, что почти причиняло боль глазам.

Лицо Райана не выражало никаких эмоций при виде меня – ни радости, ни ужаса. Он лишь слегка приподнял здоровую бровь. Кто-то состриг его кудри, и теперь он выглядел старше и суровее.

Он сменил изодранную униформу на свежевыглаженный зеленый балахон, сформировав на талии элегантные складки, а плечи украсив излишками ткани. Пояс сверкал семью кожаными ремешками с отточенными звездами Валалумира на концах. Новые доспехи выглядели простыми и элегантными: из черной кожи с незнакомой мне эмблемой – профиль золотого серафима напротив головы серебряного грифона. Кончики крыльев птиц сходились над головами, обрамляя солнце, а под их головами была изображена полная луна. Грифон и солнце олицетворяли Ка Харт, а серафим и луна – Ка Батавию. Этот новый дизайн демонстрировал прошлое и будущее Райана. Начало его нового родового наследия здесь. Новый Кашоним. Родовое наследие Райана в Глемарии прервалось, когда его объявили отверженным. Теперь он возглавлял новый кашоним и мог создать новую связь. Нашу. Наследие только нас двоих. Теперь мы действительно стали партнерами.

– Ты больше не дитя Люмерии, – объявил Стремительный. – Ты переродилась в сотуриона.

Я едва могла дышать, а в горле образовался комок, потому что я знала, что произойдет дальше.

Райан развязал пояс на моей талии, скользнув руками по бедрам. Я видела, как напряглась его челюсть, когда он распахнул мою мантию, открыв взору белую сорочку, едва прикрывавшую грудь, и короткие шортики.

В Люмерии Матавии, до Потопа, церемония Клятвоприношения проводилась при полной наготе ученика. Часть моего сознания представляла это сейчас: как я стою обнаженная перед Райаном. Почти так и было. И даже несмотря на полный храм зрителей, включая Тристана, мое сердце, казалось, готово было выскочить из груди, пока я смотрела на Райана. Я позаботилась о том, чтобы мои пышные волосы свободными волнами прикрывали заживающие раны на спине, а браслеты скрывали синяки и царапины на руках. Я ожидала, что буду сильно волноваться.

Но этого я не ожидала. Такого взгляда Райана. Того жара, который он вызвал в моем теле.

Взгляд Райана был устремлен на меня с такой неимоверной напряженностью, что согревал изнутри, он будто ласкал мою кожу. Сжав челюсти, Райан задел мои плечи, касаясь обнаженной кожи своими шероховатыми, мозолистыми пальцами, так непохожими на пальцы Тристана. В голове промелькнуло слово janam. Признание. Осознание.

Стремительный указал на горящий церемониальный огонь позади нас. Райан стянул с меня мантию и бросил ее в огонь.

– Вы переродились как единое целое, – объявил Стремительный громче. – Наставник и ученик. Сотури.

Стремительный протянул Райану мою новую форму.

– Как наставник дает ученику знания, так он облачает ученика в одежду и оружие, которые ему понадобятся.

Райан обернул зеленый балахон вокруг моей талии, накинув концы на плечи в том же стиле, как у него. Поверх балахона он застегнул золотые доспехи в виде заостренных крыльев серафима, перья которых обхватывали мои плечи. После этого Райан затянул вокруг моей талии пояс, состоящий из семи ремешков, на концах которых крепились звезды Валалумира. Я чувствовала их тяжесть на своих бедрах. Наконец, он вложил в ножны мой меч из звездного огня.

Стремительный схватил нас за руки и, связав наши запястья вместе, быстрым движением рассек своим кинжалом кожу. Наша кровь смешалась, и несколько капель упало в серебряный кубок и окропило наши доспехи, и тут же ее струйки потекли по очертаниям наших эмблем, окрашивая их в красный цвет. Теперь мы были связаны. Магия, которая скрепила наши судьбы, теперь могла позволить нам черпать силу друг у друга.

Теперь оставалось лишь произнести клятву вместе.

– Я сотурион. Я посвящаю свое сердце и душу борьбе со злом, защите невинных, надежде на лучший мир. И в своем обещании я отрекаюсь от всех и всего, что может встать между мной и моей борьбой…

Райан коснулся моих пальцев своими, поскольку наши запястья все еще были связаны.

– Я буду сражаться бок о бок со своими собратьями сотури, буду чтить свой Ка и все свои клятвы. И я буду сражаться вместе со своим родовым наследием, стремясь покончить со всем злом. И если я буду отвергнут… – На скулах Райана заиграли желваки, и он встретился со мной взглядом.