Трое для одного (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

- Типа того. А ты по делу?

Он чертыхнулся под нос, нажал кнопку аварийки и выскочил из машины.

- Можно и так сказать. Счастливого Рождества, Кэнди-Кэнди.

- Ой, спаси-ибо, - протянула она с интонациями инопланетянки, безнадёжно заблудившейся на земном карнавале, и, приобняв Моргана за шею, вскользь поцеловала его в уголок губ. От неё пахло морем - не обычным солоноватым парфюмом, а именно что свежим морским бризом, которому в Форесте было не место. - А я тебе отправила с доставкой. В общем, ищи дома под ёлкой. Слушай, а почему два свёртка? - спросила она, немного очнувшись, когда наконец разворошила верхний слой бумаги.

- Потому что там два подарка, - подмигнул Морган. - Тот, что поменьше, утром откроешь. А это… В общем, на Рождество такое не дарят, так что можешь сейчас раздраконить.

- Попозже, - махнула она рукой, нетерпеливо оглядываясь на пустую улицу. - Что там?

- Нижнее бельё, - честно ответил Морган.

В другое время Кэндл или поцеловала бы его, или отшутилась, или позвала бы к себе в квартиру - но сегодня она просто пожала плечами, улыбаясь:

- Ну, на твой вкус вполне можно положиться. Я пойду, лады? А то меня ждут…

Морган вдохнул полной грудью морской бриз - и не стал спрашивать, кто и где.

- Если ждут, то иди, - улыбнулся он, чувствуя слабый укол ревности. - Хотя нет, погоди…

Он метнулся к машине и, перегнувшись через опущенное стекло, сдёрнул с зеркала ветку магнолии. Стукнулся затылком о дверцу, чертыхнулся, едва не поскользнулся на нечищеной дороге - но всё же не уронил цветы.

Кэндл приняла дар осторожно и недоверчиво. Руки у неё подрагивали, а взгляд наконец-то прояснился.

- Черти-сковородки… Откуда? У нас такое точно не продаётся…

- Кое-кто вручил сегодня. Со строгим наказанием передать… - Морган запнулся. Слова мальчишки о возлюбленной отчего-то не шли с языка и казались пошлее пьяных комплиментов. - Передать другу.

- Другу, значит? - Взгляд Кэндл, сияющий и неземной, угас. - Ты иногда такой правильный, что аж страшно. Но цветок я тебе не отдам, не надейся. Ладно, счастливого Рождества и привет семейке! - махнула она рукой и трусцой побежала через дорогу.

- Смотри по сторонам и будь осторожна, - эхом откликнулся Морган.

Ярко-жёлтое пятно куртки постепенно удалялось в сгущающихся сумерках. Под рёбрами начинало тянуть и дёргать - не боль ещё, так, предчувствие.

“Такое ощущение, словно кто-то отсудил дом Лэнгов, который мне достался по завещанию. Я там ни разу не был и вряд ли доберусь в ближайшее время, но всё же… но всё же…”

Кэндл исчезла в темноте - или скрылась окончательно в одном из переулков. Морган потоптался немного на тротуаре, ожидая неизвестно чего, а затем нырнул в салон “шерли” и начал разворачиваться.

До семейного ужина оставалось ещё часа два, не меньше, и время нужно было как-то убить.

Машину около дома он припарковал сразу, но заявлять о своём возвращении громко не стал. В прихожей уже валялись подозрительно знакомые сапоги - Дилан, как всегда, пришёл первым. Со второго этажа слышалось пение на два голоса под несложный аккомпанемент. Где-то рядом, то ли в гостиной, то ли в столовой, отец громко и недовольно отчитывал секретаря по телефону - за нерасторопность и какие-то утерянные документы. Морган свалил подарки на стол в холле, на цыпочках отнёс пирог на кухню, стараясь не попадаться Донне на глаза, переложил телефон и ключи в карман куртки - и так же беззвучно выскользнул на улицу.

Канун Рождества оказался на редкость каноничным - с лёгким морозцем, пушистым инеем на заледенелых ветвях, ясным небом и огнями на каждом доме. Во дворе по соседству наконец-то убрали хмурую тыквенную рожу, которая пугала прохожих с самого Хэллоуина. Её место заняла поистине чудовищная композиция из разноцветных фонариков, больше всего похожая на комок из намертво спутанных гирлянд, которые хозяева поленились расправлять и просто так водрузили на подпорку около клумбы. Морган полюбовался на мельтешение огоньков, щёлкнул композицию на телефон и скинул Ривсу с комментарием: “Популярный стрит-арт в стиле сюрреализма”.

В ответ Ривс прислал смутно знакомую картину с оплывающими на столе часами и искажённой перспективой, а вдогонку лаконично написал:

“Это сюрреализм”.

Морган сначала рассмеялся. А потом ему померещилось ни с того ни с сего, что стрелка нарисованных часов дрогнула. Он машинально прикоснулся к груди, нащупывая сквозь карман самый первый подарок Уилки, но не расслышал ни привычного тиканья, ни даже колебания шестерёнок, словно механизм уснул.

Где-то далеко хриплые радиоголоса запели рождественские гимны.

Дорога под ногами вдруг раздвоилась. Одна, по которой он привык добираться до работы, побежала с холма. Другая уткнулась в заброшенный парк, кратчайший путь к Шасс-Маре. Морган оглянулся на свой дом, отсюда такой далёкий и правильный, что уже, скорее, напоминающий сахарный пряник, чем настоящее здание, вспомнил запах морского бриза в волосах Кэндл… и свернул на вторую дорогу.

Сразу стало холоднее.

Памятуя о предупреждении Чи, он осторожно выбирал направление, чтобы случайно не выскочить на поляну с качелями и жутковатой тенью. Благо тропинок хватало на любой вкус. Парк словно распадался на фрагменты - детали паззла из разных наборов. Кое-где время текло по-прежнему и царила зима, такая же, как в обычном городе. Другие места застыли в янтаре вечной осени. От них веяло смутной опасностью, и Морган инстинктивно старался держаться в стороне.

…наверное, география в парке тоже была альтернативная, а не только время, потому что вскоре он выскочил аккурат на ту поляну, которой избегал с самого начала.

Качели были пусты, но всё ещё раскачивались из стороны в сторону со слабым, едва заметным скрипом.

“Я идиот, - пронеслось у него в голове. В затылок дохнуло холодом. - Так. Ничего ещё не случилось. Надо вернуться. Надо просто вернуться, и…”

- Бра-атик, - протянул вдруг детский голос прямо за спиной. Звук был искажённый, словно говорили в металлическое ведро. - Братик, ты ведь ко мне пришёл?

Морган обернулся так резко, что в глазах потемнело. Полуослепший, он сделал шаг назад, затем другой, запнулся о выступающий корень - и, нелепо взмахнув руками, плюхнулся на задницу.

Месяц в небе насмешливо скалился щербинами серых пятен.

У самой кромки поляны, в шаге от Моргана стоял ребёнок - мальчик лет двенадцати, среднего роста, черноглазый и очень худой. Он был одет в летние сандалии с ремешками крест-накрест, драные джинсовые шорты и оранжевую футболку с хищным солнышком на груди. Потревоженный иней осыпался с веток на его жёсткие чёрные волосы, на плечи и руки, но не таял.

Белоснежная кожа без единого изъяна казалась издали похожей на матовую ткань.

- Нет. Просто гулял тут неподалёку, - максимально честно ответил Морган. Память дребезжала тревожным звонком: не заговаривай, не называй имени, не ходи следом… Но из глубины души поднималось волной иррациональное сочувствие.

- Жалко, - вздохнул мальчик и на мгновение плотно сомкнул угольно-чёрные ресницы. А затем вновь уставился, не мигая: - Ты поиграешь со мной чуть-чуть, братик? Я буду вести себя хорошо.

“А если откажусь - поведёшь себя плохо?” - мрачно подумал Морган, а вслух произнёс:

- Если чуть-чуть, то, конечно, поиграю. Прямо здесь?

Мальчишка недоверчиво склонил голову к плечу, а потом вдруг улыбнулся, жутковато и счастливо:

- Ты правда добрый.

Он неуловимым движением приблизился к Моргану, схватил его за руку и вздёрнул на ноги одним движением, а затем потащил к качелям. Под грубыми подошвами ботинок хрустели промёрзшие ландыши. Детская рука на ощупь была холодной и твёрдой, как мрамор.

Осыпавшийся иней медленно возвращался на ветки.

- Любишь кататься?

- Очень, - снова улыбнулся мальчишка. - Меня зовут Уинтер.

Морган инстинктивно ждал продолжения, вроде “а тебя как?”, но мальчишка молчал, только любопытно косился через плечо.