Все люди севера (СИ) - Тхия Ана

Ракель чувствовала, как дрожь поднимается от самого ее копчика до ушей. Она стыдливо опустила глаза и была не в силах поднять их на конунга. Схожее чувство испытывали абсолютно все, кто находился в зале. Было странно признавать, что они сомневаются в абсолютной и нерушимой власти своего вождя, будто сомневаются в величии Одина. И Скалль уличил их в этом, а теперь ещё и пристыдил.

- Ярл Лейв может распускать любые слухи, какое нам до них дело, если наш путь лежит на юг? – спросила Ракель.

- Как я пойду на юг, если люди, отравленные этими слухами, будут сомневаться во мне? Когда я приду в Вестфольд, разве ярл Хальвдан Щедрый на Золото будет считать, что моя сила безгранична? Разве не попытается Харальд Рыжебородый из Агдира найти способ убить меня? - на этих словах он бросил многозначительный взгляд на Ракель. – Не попытаются ли они найти человека, как ярл Лейв, которому будет это под силу? – повисла новая пауза, которых сегодня было предостаточно. – Моя сила, - конунг сжал руку в кулак и встал со своего места, – дана богами. Только я смогу защитить Мидгард. Не ярл Лейв! – рявкнул Скалль. – Не ярл Харальд, не ярл Хальвдан, не ты, - он ткнул пальцем в Эту, - не ты, - он повернулся к Фюну. – Я! – он ударил себя кулаком в грудь. – Но далеко ли мы пройдём, если люди будут сомневаться в том, что боги выбрали меня? Когда грянет война с чудовищами, люди просто разбегутся в ужасе! Никто из них не поверит, что мы сможем выжить. Если люди не будут уверены во мне.

Ракель снова тихо-тихо сглотнула. На этот раз ей удалось не подавиться. Действительно, насколько она верит в безусловное бессмертие Скалля, если ярл Лейв может убить его?

А кто ещё это может?

Смогут ли чудовища?

- Что ты предлагаешь? – осмелилась спросить она.

Скалль с воодушевлением повернулся к ней, и на его лице засияла улыбка, будто он ждал этого вопроса. Конунг широко развёл руки в стороны, будто демонстрируя сам себя.

- Я отправлюсь в Скогли и прикончу ярла Лейва. И потом никто уже не скажет, что меня можно убить.

***

- Это глупо, - произнесла Ракель, обхватив себя руками.

В помещении она и Скалль остались одни. Между ними догорали в очаге поленья, а они стояли и смотрели на угли, дожидаясь, когда все люди разойдутся по домам.[НГ2] Совет был окончен, а на улице уже стемнело, поэтому люди, преисполненные надеждой, покинули длинный дом.

Скалль молчал долго, наблюдая как тлеют последние головешки, наполняя теплом небольшое пространство вокруг. Затем он поднял глаза на Ракель и произнёс:

- Заплети мне волосы.

Ракель удивленно моргнула. Свет отражался от потертой черной брони Скалля на груди и его засаленных волос, которые выглядели плачевно. Его черная борода отросла и в ней появились спутанные комья.

Покинув круг света, Ракель нырнула в темноту и скрылась за дверью, ведущей в комнаты, когда-то принадлежавшие её братьям и отцу. Свет от небольших лучин с трудом мог проложить путь к вещам Хрута, который так любил свои длинные волосы, что хранил десятки гребней. Ракель удалось добыть один из них.

Выходя из комнаты, она столкнулась с сонной рабыней[НГ3] , которая раньше прислуживала Реки. Девушка выглядела уставшей, но Ракель отметила, что лицо её будто стало на несколько лет моложе после смерти её брата.

- Эрна!

- Госпожа! – рабыня улыбнулась в темноте и замерла, ожидая от Ракель указаний.

- Где я могу взять кувшин с водой и чистую трапку?

- Я принесу…

- Нет-нет, - улыбнулась Ракель. – Просто скажи мне. И ступай к себе отдыхать.

Эрна застенчиво переступила с ноги на ногу, но потом быстро объяснила госпоже, где можно взять всё, что необходимо. Через какое-то время Ракель вернулась к очагу в зале. Скалль всё ещё находился там, задумчиво наблюдая, как догорают поленья. Было уже совсем темно, поэтому девушка быстро подкинула в угли пару небольших бревен. Взвившегося маленького пламени хватило только, чтобы осветить лица Скалля и Ракель.

Девушка потянула конунга за локоть:

- Пойдём.

Пододвинув длинную лавку поближе к огню, Ракель уселась на неё и указала мужчине на пол. Когда он сел между её ног, прильнув плечами к бёдрам, ловкие пальцы девушки расплели редкие косички на его голове. Она медленно начала поливать его волосы водой, массируя пальцами кожу голову. Проделывая этот раз за разом, она старательно промывала каждую прядь, а Скалль от нахлынувшего ощущения глубоко втянул носом воздух и закрыл глаза, наслаждаясь.

Ракель взяла в руки гребень и запустила его зубья в волосы, вытягивая пряди в стороны и распутывая образовавшиеся узелки.

- Это не глупо, - наконец произнёс Скалль, заставив Ракель замереть от неожиданности. Она смогла продолжить только после того, как он снова заговорил: - Разве ты не видела, как смотрели на меня люди, когда кто-то произнёс это? Будто меня можно убить. Они задумались: а возможно ли это на самом деле? Они бы пошли и дальше за мной на юг, но начали бы думать об этом каждый день. И потом скверные предположения стали бы множиться… Это обернётся для меня гораздо бо[НГ4] льшими бедами, чем небольшая потеря времени.

Ракель молчала. Она продолжала перебирать его волосы, как пряжу на ткацком станке. И продолжала молчать. Тогда Скалль вытянул руку и поймал её запястье, заставив остановиться. Он открыл глаза, запрокинул голову и посмотрел на Ракель снизу вверх. Когда его макушка коснулась её живота, плотная ткань пояса и платье под ним мгновенно промокли.

- Мы встретимся на юге.

- Ты не возьмёшь меня с собой? – Ракель вскинула брови вверх. – Почему?

Скалль ухмыльнулся уголком губ и погладил запястье [НГ5] девушки большим пальцем. Он произнёс совсем шёпотом:

- Ты ведь Кормящая Мать этих людей. Только тебе я могу доверить оберегать их в мое отсутствие.

Ракель улыбнулась и выпрямила спину. Со своим прозвищем она уже смирилась.

Ничего не ответив, она начала медленно собирать волосы конунга в косы и складывать их в прическу на манер людей из её родных земель Сонн. Она сплела две косы от самых висков Скалля, затянув их назад к затылку, потом собрала из них косу потолще, а остальные волосы оставила нетронутыми спадать на плечи.

- В каких землях мы встретимся? – спросила она.

- В Ставангре, практически перед самым Вестфольдом. Заручившись поддержкой ярла Скьялга, мы сможем войти в Борре без боя, сохранив жизни всем нашим людям. Вы прибудете туда лишь за день до меня, станете гостями ярла, расскажете то, что знаете сами. Когда я войду в город, всё уже будет готово.

- Что мне делать, если ярл Скьялг не откроет нам ворота, как мой отец?

- Только не угрожайте, что возьмёте город силой, - плечи Скалля вздрогнули от смешка. - Разбейте лагерь недалеко от города и, если он не будет милостив, ждите меня. Но будьте готовы ко всему.

Ракель кивнула, задумчиво прикусив губу и рассматривая шею Скалля там, где его волосы были откинуты назад. Света хватало, чтобы разглядеть на ней пульсирующую вену. Она находилась очень близко к тому длинному шраму, что тянулся от уха Скалля вниз, видимо, до самой груди. Если бы оружие, которое оставило этот шрам, ударило немного левее, то легко вспороло бы вену.

- Ты боишься, конунг? – спросила вдруг Ракель.

- Чего?

- Умереть. Боишься, что тебя могут снова ранить? – она сказала «снова», потому что знала, шрам был оставлен задолго до того, как конунг стал бессмертным. Сейчас уже ничто не может причинить ему вреда.

- Всегда, - улыбнулся Скалль в ответ. Ракель провела пальцами по тонкому шраму, а потом взяла гребень и начала медленно расчесывать бороду конунга, приводя её в порядок. У Скалля борода росла медленно, аккуратно очерчивая его острый подбородок, проходила под носом, а от нижней губы вниз росла ровная линия жёстких волос. – Кем я буду, если перестану бояться занесённого надо мной топора? Этот миг, когда оружие приближается к моей груди, когда стрела летит мне в голову… Этот миг никто не переживает дважды. Сердце замирает и падает так низко, что я чувствую его пальцами ног, когда оно пролетает мимо них и стремится под землю, - Скалль закрыл глаза и улыбнулся, вытянул руку в сторону и сделал несколько легких движений пальцами, словно показыавая, как летает его сердце. – А потом пыльное облако рассеивается, и я чувствую, как моё сердце возвращается и разрывается от жизни. Мне невероятно страшно каждый раз, когда это происходит, - но он не выглядел напуганным, скорее восхищённым.