Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

В свете солнца волосы были не мышиными, как мне показалось в андерите, а светло-русыми, а карие глаза не такими уж и тёмными.

Симпатичная. Я не мог этого не отметить. Пускай она и ростом выше большинства знакомых мне женщин.

Увидев меня, Ида потрясённо остановилась, и сопровождавший её лакей бабки затоптался на месте.

— Риттер Люнгенкраут? Вы ли это⁈

Вряд ли она забыла, что там, в андерите, мы общались на «ты». Но здесь не то место для подобной «близости» между малознакомыми людьми. Только не в родном доме.

— Или мой назойливый призрак, — улыбнулся я и, когда она нерешительно протянула мне руку, поцеловал её перчатку. — Вы сегодня обворожительны, дорогая ритесса.

Она спустилась, встав рядом и оказавшись одного роста со мной, так что мы могли смотреть друг другу в глаза.

— Я писала вам.

Это так. Даже не буду спрашивать, как узнала адрес.

После той ночи с Кровохлёбом и допроса Фогельфедером она спешно умчалась на поезде, не успев попрощаться. Надо сказать, я думал о ней несколько раз.

— Я приношу свои извинения, что не ответил вам. Понимаю, что веду себя непростительно.

— Но вы ответили моему отцу.

Её отец тоже прислал письмо. С благодарностями за помощь в спасении дочери. С заверениями в дружбе. С приглашением на ужин.

— Что ещё больше меня не оправдывает за грубость с вами. Простите.

Она, помедлив, кивнула.

— Я очень удивлена, увидев вас здесь.

Кобальтовая колдунья не задала вопрос, что я тут забыл. Это было бы довольно неприлично. По меркам высшего света Айурэ. Но вопрос повис в воздухе, даже не прозвучав.

— Вы в моём родном доме, ритесса.

Она замерла, осознавая услышанное:

— Выходит… вы родственник Фрок?

«Фрок»⁈ Я отметил про себя это интереснейшее обращение. Нечто из ряда вон выходящее, если моя бабка позволила подобное. Да ещё и чужаку.

— Внук.

— Наслышана о вас. — Теперь в её речи появился оттенок осторожного сочувствия.

— Всё настолько плохо? — рассмеялся я, и Ида улыбнулась.

— Полагаю, вам не привыкать. Спасибо.

— Ритесса?

— Я ломала голову над загадкой. А вы оказались внуком Фрок. Вот почему моя магия не действовала на вас. Всё просто и в то же время совершенно невероятно. Вы — потомок.

— Каюсь. Виновен. — Она многое знала. Учитывая, что бабка не любительница болтать — очень многое. — Мой вопрос несколько бестактен, но как вы здесь оказались? Что связывает вас с моей родственницей?

— Фрок моя наставница. — Всё страннее и страннее. Остаётся порадоваться, что я всё ещё могу удивляться. — Она учит меня Илу.

Стоило бы спросить «зачем». Зачем Иде знать так много об Иле? И зачем моей бабке учить этому человека вне семьи? И вообще вспоминать то, что она так сильно ненавидит.

Жизнь явно решила забить мне голову лишними вопросами, когда в ней и так уже нет места для новых загадок. Того и гляди взорвётся и разлетится, испачкав весь холл бабули.

— Вы примете приглашение моего отца на семейный ужин?

— Да, — дружелюбно ответил я, хотя далось мне оно, как ворону коровьи рога. — Обязательно.

— Мы все будем рады вас видеть, риттер.

Кроме Ларченкова. Этот, наверное, даже собственное отражение видеть не рад, чего уж говорить о других? Впрочем, к своей хозяйке он относится с отеческой заботой.

Пришлось вежливо заверить, что я буду рад познакомиться с её семьей не меньше. Она перевела взгляд мне за правое плечо. Элфи стояла в нескольких шагах от нас, разглядывая Иду с большим любопытством.

— Ритесса Рефрейр, позвольте представить вам мою племянницу, ритессу Люнгенкраут.

Элфи присела в книксене, Ида, как старшая, ответила благосклонным кивком:

— Рада нашему знакомству.

— И я, ритесса. — Элфи не скрывала интереса. — А правда, что вы владеете очарованием? Это же такой редкий дар.

— Правда. Но бывают и более редкие.

— А вы можете очаровать кого угодно?

Я усмехнулся уголком рта. Иногда моя воспитанница весьма убедительно может делать вид, что её занимают лишь платья, да куклы. Уж о чём, а о градации ветвей колдунов и их особенностях она знает лучше меня.

— Не всех. — Ещё одна улыбка, взгляд на меня, словно бы спрашивая, а известно ли моей племяннице хоть что-то о потомках или я храню эту информацию в секрете и от неё тоже. — Порой случаются промашки. Но большинство подвластны этой силе.

— Эффект временный. — Я объяснял Элфи, хлопающей глазами, очевидные для неё вещи. — Зависит от воли жертвы.

Ида хмыкнула:

— Я предпочитаю слово «объект». Но это, и в самом деле, временно.

— Иначе Кобальтовая ветвь уже бы правила Айурэ, — добавил я, забавляясь, как они внимательно изучают друг друга.

Действительно. Очаруй лорда-командующего, и все дела. Но, по счастью, колдовство имеет свойство довольно быстро сходить на нет. Хотя и его иногда хватает, чтобы нанести максимальный ущерб. Такие случаи в прошлом бывали. Колдуны всего лишь люди, и они не чужды любви, мести, жажды наживы, стремления к своим целям.

Впрочем, ни один такой умник не закончил хорошо, и каждый оказался в клетке для кормления чаек.

— Я рада, что мы не правим.

— Вас ждут, риттер Раус. — Фридрих появился у перил второго этажа. — Позвольте, я провожу, если готовы.

Я ещё раз поцеловал руку Иде на прощание, заверил в скорой встрече, и мы распрощались.

— Хотела посмотреть, как она отреагирует на вопросы?

— На невинные вопросы, — тихонько шепнула Элфи, хотя в её глазах плясали сороки. Та ещё невинность. — Ей неприятно, что она не может воздействовать на тебя. Ощущает свою уязвимость, когда я напомнила об этом.

— И…

— И она не хотела бы власти, которую ей даёт эта сила.

— Хм…

— В целом она милая. Но высоченная, как дозорная башня. Ты ей нравишься.

— Хм…

Фридрих провёл нас на третий этаж:

— Ритесса примет вас в комнате географии, — не оборачиваясь, известил дворецкий.

— Ах, это чудесное место, — мечтательно пропел я и, поймав недоумённый взгляд моей юной спутницы, пояснил: — Лучшая комната, чтобы запереть внука в наказание и лишить его ужина. Приходилось скучать, вертеть глобус и листать старые тома, кашляя от пыли, пока со свечами и подносом с сэндвичами не появлялся Фридрих. Он кормил меня тайком.

Старикан кашлянул в кулак, невольно тоже вспомнив о прошлых деньках. Однажды я со злости разбил табуреткой окно в своей тюрьме, и он поднял на уши всю округу, заменив стекло до того, как об этом узнала бабка и мне досталась куда более суровая кара.

— Ты меня никогда не запирал с книгами, — с обидой буркнула Элфи. — Я лишилась счастливого детства.

Иногда она, точно утёнок, копирует меня и шутит невероятно… цинично.

— Могу тебя оставить здесь на неделю, — пригрозил я. — Как раз успеешь прочесть всё, что там есть.

— Это если меня запрут.

— О. У меня нет никаких сомнений, что подобное случится уже нынешним вечером. Ты обязательно сможешь прогневить Фрок.

Фридрих распахнул перед нами дверь, предупредительно отошёл в сторону, пропуская в сводчатое помещение, обитое тёмно-коричневым деревом. Через восемь стрельчатых оконных арок проникал свет, рисуя на стенах знакомые контуры.

Здесь ничего не изменилось, разве что скелет гнилоеда убрали от малого письменного стола к дальним книжным шкафам, забитым старыми картами, и накрыли его фиолетовой тряпкой размером с полковое знамя.

Основным предметом здесь конечно же был огромный глобус, сделанный из выгнутых медных пластин, облицованных янтарём. Он занимал четверть комнаты, располагаясь на лакированном возвышении, в котором установили шарниры, позволявшие ему вращаться от одного тычка пальца.

Признаюсь вам в том, в чём никому не признавался. Будучи здесь заперт, как-то я взял стремянку от книжных стеллажей, забрался на самую вершину шара и скатился вниз, едва не свернув себе шею.

Но всё равно было весело.

Фрок Хайдекраут, моя родная бабка, постукивала сложенным веером о ладонь, изучая вашего покорного слугу взглядом придирчивой гадюки, решающей, подходит ли этот воробушек для её завтрака. Она всегда так смотрела, словно бы искала какой-то изъян, скрытый от моих глаз, но совершенно ясный для неё. Что-то, бывшее у меня с момента рождения, неспособное исчезнуть со временем, даже если пригласить лучших докторов, которые назначат превосходные лекарства.