Владыка Нового Мира (СИ) - Злобин Максим

— Ваше Сиятельство, насколько мне известно, по городу курсируют уже три упряжки.

— И что?

— И то, что этот анималист каким-то образом умеет…

— Он налоги платит?

— Да, Ваше Сиятельство, но…

— Ну и всё! — крикнул Садовников. — Ты что мне тут, паскуда, удумал⁉ Ты мне малый бизнес не трожь! Перекрутишь гайки, от нас народ совсем разбежится!

Тут Дмитрий Иванович имел неосторожность вновь повернуться к окну. Взгляд его сам собой зацепился за нежное и округлое, мысль спотыкнулась, и жажда вернулась вновь. Непреодолимая жажда, которая мучила его уже не первый день.

А дело тут в том, что несколько факторов сложились воедино.

Фактор первый — вся эта история с подпольем и заговором изрядно потрепала князю нервы, но, на счастье, закончилась ничем. Младшие вкинули дезинформацию. Ублюдки прощупывают почву, но не более того, и пока что можно расслабиться. И что же получается? Получается, что последние несколько недель Садовников находился под жёстким психологическим прессом, а тут его вдруг резко попустило. Уставший от конских доз кортизола организм на радостях начал вырабатывать другие гормончики. Способствующие, так сказать, размножению.

Фактор второй — вот он, за окном. Весна и голые ноги.

Фактор третий — жена. Династийный брак сыграл с Садовниковым злую шутку. Когда ему самому было двадцать, а его жене двадцать семь, в этом была некая пикантность, а вот теперь… теперь её нет. Анна Петровна почти уже бабка. Холодная и мало привлекательная.

Фактор четвёртый — публичность. Садовников главный человек в Новом Саду и о его визите в шлюший домик станет известно ещё до того, как он успеет выбрать себе развлечение на ближайший час.

Как итог: у Дмитрия Ивановича настал второй пубертат. Однако в отличии от первого этот был нестерпим. Ведь теперь ни робости нет, ни отсутствия опыта, ни причин себе в чём-то отказывать. Мысли крутились вокруг одного и буквально доканывали Садовникова.

Так доканывали, что оставалось лишь мычать:

— М-м-м-м…

За окном князя дразнили молодые девки, позади после нагоняя тихонечко обтекал Евневич, и тут в голову Сиятельства вдруг пришла сиятельная мысль.

— Кхм-кхм, — прокашлялся он и снова повернулся минфину. — К слову, о народе, Егор Григорьевич. С этим нужно что-то срочно решать.

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, — потерялся Евневич. — С чем именно?

— С народом! С демографией, чёрт бы её подрал! Один роддом пустой стоит, второй вообще под инфекционный стационар переделали! Это вообще как, скажи мне⁉ Почему у нас люди рожать перестали⁉

Теперь для Евневича настала пора крепко задуматься.

— Боюсь, что это вполне логично, Ваше Сиятельство. Люди ещё окончательно не отошли от Исхода, и не знают, что ждёт их впереди. В условиях постоянного стресса, неопределённости и финансовой нестабильности, мало кто решается брать на себя такую ответственность, как ребёнок.

— И что⁉ Предлагаешь нам теперь выродиться к чёртовой матери⁉ О будущем нужно думать уже сейчас!

— Угу, — кивнул Егор Григорьевич.

Кажется, начальство только что поставило перед ним задачу. И решать её следует теми методами, за которые отвечает его ведомство. То бишь финансами.

— Думаю, мы могли бы поиграться с материнским капиталом и системой льгот для…

— И к чему это нас приведёт⁉ — пуще прежнего заорал князь. — Нищету мне тут расплодить хочешь⁉ Суровые времена настали, Егор Григорьевич, в них нет места для жалости! Слабые умрут, а сильные возвысятся! Недомужички, которые не в состоянии содержать семью, не достойны иметь эту самую семью! А людям с возможностями нужно дать зелёный свет!

Садовников аж покраснел от крика. Глубоко вдохнул, резко выдохнул, заложил руки за спину и принялся бродить по кабинету.

— Многожёнство, — сказал он. — Вот выход. Для аристократов возможно даже принудительное, и официально закреплённое в семейном кодексе Нового Сада. У нас, кстати, есть такой?

— Есть, Ваше Сиятельство, — кивнул Евневич. — Копирка, снятая с такого же кодекса Российской Империи.

— Ну так перепишете, значит, — Дмитрий Иванович устало помотал головой. — Увы и ах, Егор Григорьевич, но это вынужденная мера. Альтернативы я не вижу, — князь развёл руками. — Опять всё придётся делать нам. Опять высшее сословие приносит себя в жертву во имя процветания всего общества. И опять это вряд ли кто-то оценит…

Садовников горько хмыкнул и уселся за рабочий стол.

— И мне, как правителю, опять нужно будет подавать пример своим подданным. Вот уж не думал, Егорка, что на старости лет придётся жениться вновь. Значит так! — князь хлопнул в ладоши. — Ты мою мысль уловил?

— Вполне уловил, Ваше Сиятельство.

— Значит, тебе я реформу и доверяю. Подготовь все необходимые документы, но раньше времени ничего не публикуй. Сперва нужно устроить праздник, на котором я сам всё объявлю.

— Хотите, чтобы я подготовил народные гуляния, Ваше Сиятельство? Или…

— Или! — Садовников строго вскинул бровь. — Народные гуляния, ещё чего! Будет бал! Сугубо для дворянства! Назначь дату, только сильно не затягивай. Созови мне всех-всех-всех, и чтобы никто даже не думал отказываться.

Тут Сиятельство крепко задумался, явно что-то вспоминая.

— Барона Менделя в самую первую очередь позови. И чтобы обязательно с сестрой явился. Придумай, как подчеркнуть мою благосклонность к ним. Почётными гостями назови или что-нибудь в этом духе… я Вадима Евграфовича уже давно заприметил. Порядочный человек, такие городу сейчас как никогда нужны…

«Ну да, ну да», — чуть было не вырвалось у Евневича. Картинка в голове сложилась сразу же. Трудно назвать более неприметного человека, чем Вадим Евграфович, зато Лиза Мендель… о, да. Эта юная особа была чуть ли не секс-символом Нового Сада.

— Разберёшься?

— Конечно, Ваше Сиятельство.

— Тогда свободен.

— Как скажете, Ваше Сиятельство.

С тем Егор Григорьевич вышел из кабинета князя, спустился на первый этаж, вышел на улицу и тут вдруг задержался. Евневич вытянул в сторону правую руку ладонью вверх, внимательно посмотрел на неё и задумчиво произнёс:

— Не трожь малый бизнес, — затем повторил те же манипуляции с левой и сказал: — Не время для жалости.

Всё так же стоя на крыльце, Евневич начал качать руками изображая из себя весы и вдруг резко плюнул.

— Ну п****ц, — сказал он. — У меня внук хитрее.

Для справки: внуку Егора Григорьевича было три года…

Вечерело.

— Ну? — спросил я. — Ну-у-у-у-у?

— Ну хорошо, да, — улыбнулся Женёк. — Красивое.

— А я что говорю⁉ Погнали внутрь!

Меня как будто бы с ручника сняли, и события теперь развивались максимально стремительно. Причём что тут, что на болотах. С момента той памятной битвы прошла уже неделя и… а впрочем, о гоблинах чуть позже. Сперва про «Такси Харон».

— Лови, — я кинул Удальцову связку ключей. — Красную ленточку подготовить не успел, сорян.

Да-да-да! Сегодня у нас появился физический адрес. И спасибо Исходу за то, что помещение мне удалось снять за сущие копейки. То было отдельно стоящее здание бывшей автомойки на западе Нового Сада.

Можно сказать «отшиб», но на самом деле пограничная зона. Красивые доходные дома уже остались позади, а впереди была промзона. Склады, производственные цеха стеклянного завода, всякая-разная городская подсобная инфраструктура типа котельных и резервуаров для пресной воды, а за ними сразу же карьеры.

Пускай трафик тут сумасшедший, но трафик этот, он… э-э-э… как бы так сказать? Задолбанный. Утром работяги толпой идут туда, вечером возвращаются обратно, и по пути им мало чего надо. Пивка разве что холодненького зацепить. Ну может постричься ещё… хотя это я уже, наверное, из пальца высасываю.

Короче!

Торговые площади здесь были никому не нужны и без того стоили дёшево. Ну а мойка так тем более. Почему? Да потому что отапливается она кое-как. Всё-таки это ангар с крышей из профнастила и стенами из хрен-пойми-чего, которое можно пробить кулаком безо всяких там магических усилений.