Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт"

Больше не боясь ни холода, ни намочить прическу, Маред нырнула и проплыла, сколько смогла, а вынырнув, помотала мокрыми волосами, рассыпая брызги. Улыбнулась счастливо, зная, что хотя бы сейчас ее никто не может видеть — и осудить. Вот эта прозрачная, восхитительно холодная вода была лучшим, что с ней случилось за долгое-предолгое время! Снова и снова она ныряла и плескалась, как дорвавшийся до воды щенок. Река словно вымывала из нее всю слабость, что накопилась за долгие недели, уносила из мыслей и тела робкое оцепенение…

И даже когда рядом с потерявшей бдительность Маред всплыло ее личное проклятие — даже это не смогло испортить жгучего удовольствия телесной и душевной свободы.

— Что-то сегодня холодновато, — сообщил Монтроз, внимательно присмотревшись к лицу Маред. — Вы побледнели… Не стоит задерживаться в воде надолго.

И, отвернувшись, он почти без всплеска нырнул, только мелькнула тень в прозрачно-ртутной глубине. Вынырнув шагах в десяти, если воду можно так мерить, лэрд поплыл к противоположному берегу размашистыми умелыми гребками без единого лишнего движения, так что Маред невольно снова загляделась. Ох, боуги, он даже плавает, как делает все остальное — безупречно…

Вздохнув, Маред отвела глаза, вспомнив, как отец говори, что у судьбы не бывает баловней, только любимые работники. Сумел поймать возможность, удержать и преумножить ее своим трудом — поднимешься наверх. Не сумел — сам виноват. То же самое про удачу и успех говорил Монтроз, а ему можно верить: за дюжину лет стать королевским стряпчим — это сколько же надо труда в дополнение к уму и таланту! А она так глупо мечтала…

Вода и вправду показалась холоднее, чем несколько минут назад. А может, просто настроение испортилось. Упрямо цепляясь за ускользающую тень радости, Маред поплескалась еще чуть-чуть, проплыла вдоль берега и вылезла. Села к скатерти, обняв колени. Мокрая рубашка и панталоны облепили тело, не скрывая вообще ничего, но ей уже было все равно.

— Устали?

Монтроз подошел неслышно, как тень, и протянул ей железный прут с кусками мяса, хмыкнул:

— Чуть не подгорело… Увлекся.

Наклонившись, он подхватил свое полотенце и спокойно вытер волосы Маред, а потом накинул теплую толстую ткань ей на плечи, завернув Маред в нее целиком, до самых ступней.

Присел рядом на песок с таким же прутом, вытянул ноги, загорелый, с каплями воды на смуглой коже, словно вышел из реки, а не пришел от костра. Пряди коротко стриженых волос — модой на длинные мужские прически лэрд явно пренебрегал — слиплись и забавно торчали, и казалось, что лэрд совсем молод, едва ли не ровесник Маред. Если, конечно, не заглядывать в глаза…

— Благодарю, — неловко произнесла Маред, — держа тяжелый прут с коричнево-золотоыми, истекающими жиром и соком кусками мяса, между которыми виднелись колечки лука, подгоревшего, но все равно соблазнительного.

И ведь запаха дыма она действительно не чувствовала, только сейчас опять потянуло из кустов жареным, так что рот снова наполнился слюной.

— Выпейте еще немного, — то ли попросил, то ли посоветовал Монтроз, разливая по стаканам вино. — Замерзли? Если больше не будете купаться, то лучше снять мокрое.

— Буду, — упрямо сказала Маред и вцепилась зубами в удивительно сочное и нежное мясо.

— Вы получили домашнее образование? — негромко спросил лэрд, когда она расправилась с первым куском и с сожалением посмотрела на следующий: есть не хотелось, но и отказаться от такого великолепия не было сил.

— Да, меня учил отец. А что? Вы тоже думаете, что в провинции нельзя получить хорошее образование?

— Не думаю, — ровно сказал Монтроз. — И хватит уже топорщить иголки. Вы можете не отвечать на мои вопросы, если не хотите.

Сжав в ладонях стакан, Маред молча поднесла его к губам, глотнула. В самом деле, зачем она огрызается даже сейчас? Ведь лэрд постоянно подчеркивает, что видит в ней ум и трудолюбие. Да и сейчас они отмечают — что? Победу Маред на тестировании.

— Извините, — тихо отозвалась она, глядя на колыхание вина в стакане. — Я не хотела… Просто… слышу иногда подобное.

— От тех, чьи предки сами приехали в Лунден два-три поколения назад? — иронично усмехнулся лэрд, тоже выпив. — Не обращайте внимания. Столица — сердце Империи, сюда всегда стекались лучшие умы и свежие силы. А те, кому нечем больше хвалиться, бахвалятся происхождением. Думаю, отец бы вами гордился. Он ведь хотел, чтобы вы продолжили обучение?

Маред кивнула. Потом все-таки разлепила внезапно пересохшие губы:

— Он очень хотел… Говорил, что напишет мне рекомендательные письма… И что продаст дом, а сам переедет жить к своему другу, мэтру Вильмо, аптекарю. Двум старикам нужно немного… Он… всего месяц не дожил до моих шестнадцати лет. И не узнал, что я сдала вступительные экзамены…

— Простите, — очень мягко сказал Монтроз. — Я не хотел бередить ваше горе.

— Ничего, — старательно улыбнулась Маред. — Я не жалуюсь, не думайте. Бывает судьба намного хуже.

— Бывает, вы правы. Пойду посмотрю, что там с мясом…

Проводив взглядом скрывшегося в кустах лэрда, Маред отставила недопитое вино. Встала, сняв полотенце, спустилась к реке и снова прыгнула в воду. Знобкий холод показался даже ласковым. Вынырнув, она откинула мокрые волосы на спину, связав их узлом, и поплыла к дальнему берегу. Пусть не так красиво, как лэрд Монтроз, но быстро и почти зло рассекая упругую непослушную воду. Уткнувшись в отмель, развернулась и поплыла обратно, глядя только в серебристую рябь перед собой. Глаза немедленно защипало от воды, но это ничего, ведь когда лицо мокрое, не видно, что глаза слезятся.

Вернувшись обратно, Маред в изнеможении распласталась на отмели у берега, едва прикрытая водой. Посмотрела в уже темнеющее небо, подумала, что пора выбираться на сушу. Она ведь только по полному имени Мерерид — морская дева. Какое там море в холмах Мюво? А для тьены Маред Уинни и эта река — небывалая роскошь.

Тело ныло блаженной усталостью, спокойной и радостной истомой. Выбравшись из реки, она подхватила платье и корсет с чулками, и только хотела было взять полотенце, как Монтроз снова протянул ей свое — теплое. Опустив глаза и не в силах даже поблагодарить, Маред отошла в кусты и сняла мокрое белье, с головы до ног растеревшись пушистой мягкой тканью, потом натянула чулки и платье — на корсет уже не было сил. Вернувшись на полянку, она села и, чтобы ничего не говорить, подняла прут с уже остывшим мясом. Желудок будто забыл, что пару часов назад, не больше, в нем было полно еды!

Запивая сочную душистую ягнятину из снова наполненного стакана, Маред едва не всхлипывала от удовольствия, а потом, мгновенно наевшись, закуталась в полотенце поверх платья, чувствуя, как тепло от вина и еды расходится по телу.

Темнота упала на лесок вкрадчиво и незаметно, расползлась, как туман, разлилась в воздухе сначала робкой голубизной, потом уверенно налилась синим и фиолетовым, загустела. Окончательно согревшись, Маред разомлела. Река тихо плескала, вода блестела серебряными штрихами, про которые няня рассказывала, что это следы крошечных водяных фейри… И Маред подумала, что не может все быть так плохо, как ей кажется. Лэрд Монтроз, оказывается, бывает вполне человечным. Если рискнуть и рассказать ему все… Неужели он, с его огромным опытом, деньгами и связями не придумает, как ей помочь?

Привстав навстречу выходящему из кустов Монтрозу, Маред уже открыла рот, но осеклась: лицо лэрда, убирающего в карман фониль, было пугающе спокойным, застывшим. Таким, словно мысли королевского стряпчего были где-то далеко-далеко.

— Может быть, пора домой? — тихо предложила Маред, ясно понимая, что момент для разговора совершенно не подходящий.

— Как скажете. Накупались?

И тон у него снова был чужой, холодный и скучающий. Бегло глянув на одетую Маред, Монтроз быстро собрал вещи, молча отнес корзину к мобилеру и дождался, пока подошла Маред, неловко держа снятое с плеч полотенце.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули? — спросил он гораздо мягче, принимая у нее из рук мягкий ворох ткани.