Благие намерения - Лукина Любовь Александровна

- Давай за штурвал, - тихо сказала Алият. - А я - к ним…

Ар-Шарлахи поднялся в рубку, но тоскливый гомон последовал за ним по лесенке. Какие все-таки тонкие на кораблях переборки! Борта еще куда ни шло - потолще, попрочнее, - а вот внутри…

- Тихо! - полоснул наотмашь голос Алият там, внизу, и шум на минуту смолк. - А ну-ка, досточтимые, разомнем ножки, разомнем!.. Правую ножку на перекладину - и толкнули… Р-раз!..

В трюме громко вознегодовали, но потом вдруг притихли вновь. Должно быть, Алият предъявила заложникам что-нибудь весьма убедительное. Хорошо, если трость…

- С вами никто не шутит, досточтимые! Там, снаружи, каторжане кончать вас задумали, ясно? Так что, не кобенясь, правую ножку на перекладину… Р-раз!..

Скрипнули оси, и каторга покачнулась. Песчаная ложбина дрогнула, медленно пошла навстречу. Стоя за штурвалом, Ар-Шарлахи обернулся. В амбразуре заднего обзора он увидел, как сгрудившиеся вокруг бочонков каторжане с удивлением начинают оборачиваться вслед отъезжающей каторге. Вот кто-то вскрикнул, выбросив вперед руку. Должно быть, заметил, что в том конце ложбины уже не маячит розово-золотая корма «Самума». Спотыкаясь, падая, поднимаясь, кинулся вдогонку.

- Айча! - Голос Алият был упругим и жестким, как трость. - Бери своих - и наверх! Полезут - руби!..

Но особой нужды в этом приказе уже не было. Башмаки каторжан, предназначенные в основном для отжимания перекладин ведущего барабана, безнадежно вязли в песке. А «Белый скорпион» наращивал скорость. Заложники не на шутку были испуганы словами Алият о жутком намерении раскованных.

Вскоре показался «Самум». Зарозовела, брызнула золотом похожая на башню корма. Сияли щиты. Все сорок, как раз по числу противника. За спинами фаланги теснилась готовая к отпору встревоженная команда. Ар-Шарлахи налег на штурвал, огибая толпу,

- Все, досточтимые! - пришел снизу голос Алият. - Отдыхайте пока…

Тяжело шаркнули деревянные засовы, люк открылся. Ар-Шарлахи сбежал по лесенке и спрыгнул на песок как раз в тот момент, когда между барханами показался первый каторжанин. Должно быть, тот самый, что раньше всех кинулся в погоню за «Белым скорпионом». Увидев, что оба судна остановились и что никто никого не собирается бросать посреди пустыни, успокоился и перешел на шаг.

- Жди, пока скомандую остановиться… - торопливее говорила Алият хмурому, внимательно слушавшему Илийзе. - Если не остановится - ожги по ногам. Легонько, но так, чтобы почувствовал… - Она обернулась и повысила голос: - Остальным молчать! Ясно?..

Каторжанин был уже шагах в тридцати. Всех прочих пока что-то видно не было. То ли приотстали, то ли просто не захотели бежать…

- Стой!

Каторжанин приостановился и, окинув взглядом изготовившуюся к бою фалангу, неуверенно взгоготнул:

- Это на меня одного столько?.. А справитесь?.. - Шагнул вперед, тут же взвыл, подпрыгнул и, схватившись за ногу, повалился боком на бархан. Вскочил, изрыгая проклятия, ринулся к обидчикам, и вдруг что-то случилось с его лицом. Повязка и головная накидка стали нестерпимо белыми, а в следующий миг - вспыхнули. Короткий вскрик, подогнувшиеся колени - и каторжанин, сламываясь в поясе, ткнулся тлеющими волосами в песок.

- Положи щит и выйди из строя! - прорычал Илийза. Испуганный матрос подчинился, и Ар-Шарлахи понял наконец, что произошло. Один из новичков, недавно зачисленных в зеркальщики, то ли случайно, то ли с перепугу навел зайчик на лицо каторжанина.

- Бегом туда! - рявкнул Илийза. - Посмотри, что с ним!..

Взрывая песок, матросик бросился к лежащему. Добежал, рухнул на колени, припал ухом к скругленной спине. Слушал долго, с надеждой. Потом медленно встал и затоптался, беспомощно приседая и разводя руками…

- Ну, это уметь надо, - процедил Илийза. - Что будем делать?

Алият угрюмо молчала.

- А что еще остается!.. - сказала она наконец отрывисто. - Жги в уголь. Теперь чем страшнее - тем лучше…

Илийза сделал знак матросику посторониться и скоман довал. Тихий, но отчетливый треск воспламеняющейся ткани и шипение плоти ужаснули Ар-Шарлахи. А потом стало еще страшнее: почерневший мертвец задергался, зашевелился, словно пытался еще встать на колени - это, обугливаясь, сокращались мышцы.

- Достаточно, - тихо сказала Алият. - Пусть подымит… В этот миг из-за барханов показалась растянувшаяся ватага каторжан. Шли неспешно - неподвижные мачты обоих кораблей были видны даже с того конца низины. Кто посмеивался, кто злобно ворчал. Двое несли последний непочатый бочонок.

Не дойдя пяти шагов до трупа, остановились и замолчали. Потом медленно подняли внезапно протрезвевшие глаза. Фаланга сияла щитами, жаля воздух поверх голов. Из-за бархана, переругиваясь и балагуря, подтягивались отставшие, но, увидев, в чем дело, тоже смолкали.

- Шарлах по-прежнему желает знать, кто убил заложников, - снова прозвучал исполненный скуки голос Алият. - Пусть сами отойдут в сторонку. Чтобы не пострадали невиновные. Или вы твердо стоите на том, что виновны все?..

В толпе началось смятение. Кого-то в чем-то убеждали. Пока еще по-хорошему.

- Поскольку времени у нас мало, медленно считаю до пяти. Раз…

- Да он! - отчаянно крикнул кто-то, указывая на дымящий обуглившийся труп. - Вот он и убил!..

- Два…

Толпа заворочалась, зарычала. Послышался хруст зуботычины.

- Три…

Вытолкнули двоих. Один сразу упал на песок и зарыдал, забился, извиваясь, как червяк, и почему-то прикрывая руками голову. Второй стоял, беспомощно озираясь.

- Четыре…

Огромный угрюмый каторжанин в разорванном на плече балахоне сам вышел из толпы. Процедил: «Вар-раны» - непонятно, впрочем, кого имея в виду, - и стал смотреть в небо.

- Пять! - Алият сделала знак фаланге запрокинуть щиты повыше и двинулась прямиком к троице каторжан.

- Попали к Шарлаху? - негромко, с угрозой осведомилась она. - Ну так запомните. У Шарлаха - строго… - И, уже отворачиваясь, как бы между прочим, бросила через плечо: - На этот раз он вас прощает. Но только на этот раз.

За спиной запала тишина - не смели верить.

- А-а?.. - начал кто-то в толпе.

Алият обернулась. Говорящий, не в силах закончить фразу, вопросительно помахал рукою в сторону скорчившегося и обугленного тела. Алият с сожалением взглянула на мертвого.