Тень Хранителя - Фун Дэннис

Ее внешний облик был совершенным — все ее шрамы были внутри.

Счастливого тебе пути, сестра.

И тебе, брат. Может быть, удача еще сведет нас вместе когда-нибудь снова.

Она сильнее сжала его руку. Их обоих внезапно охватила сильная дрожь, и как ни пытались, они не могли оторваться друг от друга. И вдруг перстень Роуна с изображением барсука с громким щелчком распался надвое.

Виллум поднял обе его половинки с промерзшей земли и негромко сказал им странным голосом, в котором слышалось неподдельное благоговение:

— В этом перстне заложена жизненная сила, энергия, которая сохранилась в каждой его половинке, когда он распался. Это значит, что наш прапрадед хотел, чтобы вы разделили перстень и каждому досталась его половинка. — Он положил на ладони Роуну и Стоув по половине таинственного перстня и добавил: — Берегите их.

Стоув подошла к брату, встала на цыпочки, обняла за шею и коснулась лбом головы брата. До свидания, брат. Так они и стояли какое-то время, пока тоска не стала почти непереносимой.

И тогда она снова ушла из его жизни, как в тот первый, страшный раз. Ему лишь оставалось надеяться, что это не навсегда.

— Пойдем, я провожу тебя в лагерь.

— Кира! — Он был так глубоко погружен в раздумья, что не заметил, как она спустилась к нему из лагеря по тропе. — Никак не могу себе представить, что Стоув всего двенадцать лет.

— Да, она еще совсем молоденькая, но Виллум уже многому сумел ее научить, — ответила Кира и взяла Роуна под руку. — Он жизнь свою за нее отдаст. Виллум знает много тайн, о которых даже подумать страшно. И, честно говоря, мне бы не хотелось о них ничего знать. Но это знание делает его чрезвычайно могущественным. Порой мне хочется стать вазя, узнать о Пути вазя от Хутуми, как это сделал Виллум; но мне всегда нравилось играть с мечом. Я себя никогда не чувствую такой счастливой, как после тренировок до седьмого пота.

Лицо Киры было открытым, манеры раскованными, но Роун знал, что ее, как и Стоув, иногда охватывали приступы необузданной ярости. Кира, конечно, была зрелой женщиной и лучше умела держать себя в руках. Но именно поэтому ее ярость могла быть более опасной.

Они молча подходили к лагерю. Неужели прошло лишь несколько часов с того момента, когда они узнали, что их связывают узы родства? Роун даже представить себе не мог, что ему это доставит такую радость. Когда они вышли на тропинку, ведущую к центру лагеря, Кира крепко сжала ему ладонь.

— Через час мы с Петрой и Вит отсюда уедем. Я прослежу, чтобы к вашему приезду в Академии предвидения все было готово к размещению людей. И обещаю тебе, что глаз не спущу с нашего контрабандиста.

Махнув ему на прощание рукой, она исчезла в зеленоватой дымке занимавшегося дня.

Роун огляделся. Он решил, что у него есть еще несколько минут, чтобы где-нибудь уединиться. Правда, если его не найдут, кто же тогда пойдет поднимать солнце? Но не успел он пройти и трех шагов в сторону деревьев, как раздался громкий звук колокола.

— Ты не проводишь меня, Роун из Негасимого Света? — спросила его подошедшая сзади Энде.

Роун кивнул. Ну вот, теперь не удастся хоть немного побыть в одиночестве…

— Любопытно взглянуть, как ты будешь поднимать солнце. — По лукавой искорке во взгляде Энде Роун понял, что она заметила его неуклюжую попытку увильнуть от своих обязанностей. — Этот обычай очень убедительно укрепляет веру братьев в Друга, тебе не кажется?

Роун покосился на Энде, но она уже на него не смотрела.

— Да, мне кажется, этот ритуал достаточно действенный.

Энде его уже не слушала. Она приветливо помахала рукой и крикнула:

— Мабатан, присоединяйся к нам!

Роун хмуро взглянул на подходившую к ним девушку.

— Только не говори, что тебе тоже хочется посмотреть на мое представление.

Мабатан улыбнулась.

— Твое представление меня не волнует, я сама хочу приветствовать восход солнца.

Роун рассмеялся.

— Нашелся наконец хоть кто-то, для кого Друг не авторитет.

— А вот этого я не говорила, — ответила девушка и добавила шепотом, чтобы не услышали поднимавшиеся по тропинке братья: — Но он недостаточно могуч, чтобы заставить солнце взойти.

После церемонии и завтрака Роун вернулся в шатер Святого. Он очень рассчитывал выкроить время, чтобы разложить в голове по полочкам вчерашние события, пока гости занимались приготовлениями к отъезду из лагеря. Но у входа в шатер его уже ждал чем-то удрученный Волк.

Роун пригласил предводителя братьев следовать за ним и приготовился к разговору. Он прошел по ковру, разрисованному змеями, и сел, прекрасно понимая, что это наиболее выигрышная позиция в помещении.

— Что тебя беспокоит, брат Волк?

По выражению лица Волка было ясно, что он взбешен.

— Все, что я делаю, я делаю во имя пророка. Его коснулся Друг, и это доказывал ожог на его теле. Я верил ему, я доверял тем, кого он избирал себе в помощники. А теперь оказалось, что Ворон был приспешником Дария, Аспид — шпионом ловцов видений, а Жало… он поддерживает какие-то таинственные связи с этими презренными кровопийцами. У меня никого не осталось, кроме мальчика. Мальчика, который больше общается с призраками и жертвой лесных клещей. Мальчика, сестре которого достаточно завопить, чтобы сжечь человека живьем.

— Она не хотела причинить ему вред…

— Что бы, интересно, могло случиться, если бы она этого захотела?

— Ты прав, брат Волк, моя сестра может криком убивать людей, но ночью она закричала лишь из страха за мою жизнь. Но этот ее вопль каким-то непонятным образом совпал со стрекотом сверчков…

— Еще только этих жуков не хватало!

— Но они не простые насекомые…

— Да, Роун из Негасимого Света, ты мне еще скажи, что величие этих букашек значительнее, чем величие Друга. Почему мы должны терпеть этих презренных кровопийц, которые даже не согласились сражаться вместе с нами? Зачем нам надо о чем-то договариваться с правителями и сказителями, к чему нам обхаживать шпионов? С чего бы мне верить твоим видениям, которые противоречат моим убеждениям, и посылать моих людей на смерть вместе с неверными?

Выговорив все, что наболело на душе, брат Волк смолк. Роун чуть было не поддался панике, но тут же усилием воли взял себя в руки.

— Я подумаю над этим, брат Волк. Допускаю, что не всегда относился к тебе с должным уважением, но иногда гнев мой был оправданным, как и твой теперь. Ты исполнял требования своего пророка и мои, не требуя никаких объяснений. Дай мне время до конца следующего полнолуния. Если к тому моменту твои вопросы останутся без ответов, я освобожу тебя от обещания, которое ты дал Святому. Я знаю, что ты сейчас на моей стороне, потому что этого хотел он.

— Со всем должным уважением, Роун из Негасимого Света, ты не можешь знать, почему я делаю то, что делаю. Я согласен ждать до последнего дня полнолуния, но не дольше.

Волк вдруг почувствовал неуверенность — выдвинув Роуну свой ультиматум, он, наверное, поступил не очень мудро. Но ощущение это быстро развеялось, и он решительным шагом покинул шатер.

Роун сидел, оцепенев, и в этот момент из-за тканого полога, служившего стеной, появился Лампи.

— Вот это да! — сказал он. — И что же ты собираешься делать?

Взгляд Роуна был полон отчаяния.

— Понятия не имею…

— Дело плохо, — ответил Лампи без намека на сочувствие. — Надо поскорее с этим определиться. Войну без него нам не выиграть.

К полудню все прибывшие в лагерь участники встречи были готовы к отъезду, и Роун решил пожелать правителю Селигу счастливого пути.

— Я свяжусь с тобой, как только получу какую-нибудь важную информацию, — пообещал он. — Я очень верю в тебя, Роун из Негасимого Света. Брат Волк — хороший человек, но, честно говоря, с тех пор, как Святой умер, я не очень понимаю, что происходит. А эти апсара… не очень хорошо, когда женщины воюют, тебе не кажется? Сказители с контрабандистами и тот юнец — или это была девушка? Жена сказала мне, что это была девушка. Кто она, интересно? И… — Жена правителя взяла его за руку, мило улыбнулась, и Селиг прокашлялся. — Ну что ж, пора отправляться в путь. Да пребудет с тобой пророк и поможет справиться со всем тем сбродом, который тебе приходится вести за собой.