Монетчик (СИ) - Бердников Антон Романович

— Не выйдет, утром я уже отправила донесение, что ты в Кордане через банк «Князь Гендал». Когда ты спал, я вышла и гуляла по улицам, роясь в своих мыслях. Я билась, молила богов, чтобы поступить правильно, но ответа не было. Чуть по дурости не кинула монету, чтобы определить решение. Но все же сделала выбор, самый сложный в своей жизни.

— Что ж, я не вправе осуждать тебя за это.

— Дарлан, я бы хотела быть с тобой, плюнуть на магистров, охотиться на нечисть, но нет, это невозможно. — Тристин утерла слезы рукавом своей крутки.

— Почему?

— Потому что я рассказала тебе не все. Магистры поставили условия: либо я заставляю тебя ехать вместе со мной, либо я должна тебя убить.

— Выходит, ты солгала днем? — Дарлан был поражен, но не этим обманом, а тем, что Тристин согласилась с предложением совета Монетного двора. — Я не верю своим ушам! Ты им не отказала, не послала их к демонам? Не потребовала, чтобы вместо тебя назначили моим палачом другого мастера?

— Да я даже не думала о втором варианте! Я надеялась, что ты не будешь таким упрямым бараном, а поедешь со мной без лишних слов. А не отказал я по одной причине. Никого, кроме меня магистры не рассматривали. Дарлан, они пообещали, что если я не приведу тебя или не убью, они… — Она запнулась, сжав кулаки.

— Проклятье, Тристин, говори же!

— Они пообещали, что двое моих учеников из числа тех, кто уже прошел обряд инициации, будут подвергнуты обряду извлечения.

— Что? — ужаснулся Дарлан. Он был готов услышать все, что угодно, но эти слова повергли его в шок. Магистры растеряли последние крупицы человечности. Обряд извлечения применялся крайне редко, когда кто-то из мастеров совершал нечто запрещенное орденом. Именно это наказание, скорее всего, ожидало его самого, если бы он вернулся на Монетный двор. Его бы бесчувственного связали железными цепями, отнесли в подземелья замка, где он получил способности управлять монетами. А затем из него бы вытянули весь эфир, который в нем бурлил. Медленно, по каплям, каждая из которых причиняла бы ему немыслимые мучения. Затем наступил бы финал. Его поломанное тело выставили бы на всеобще обозрение, а спустя ночь прекратили бы его страдания, перерезав глотку.

— Да, — продолжила Тристин, — причем я должна буду лично выбрать, кого отдать на растерзание. Поэтому я не могу и остаться с тобой.

— Это сумасшествие, настоящее помешательство, они не посмеют!

— Я не желаю это проверять. Не желаю!

Они сидели, погруженные каждый в себя, словно в темный омут, на дне которого можно найти что-то, что могло спасти положение. Дарлан думал, способен ли он пожертвовать своей жизнью, ради учеников Тристин. Способен ли он отдать себя на убой, словно жертвенного агнца, которого приносили в дар своему богу иренги? Он боялся нащупать ответ, ибо подозревал, что нет. Нет, не способен, теперь, найдя смысл в жизни, не способен умереть ради двух юных, ни в чем не виноватых парней или девушек, который вдруг стали разменными монетами в этой безумной сделке. Он может спасти лишь другие жизни, продолжая очищать мир от мутантов, демонов и некромантской нежити.

— Я не могу тебя убить, — прервала тишину Тристин. — Не могу.

— Я бы не хотел драться с тобой.

— Что же нам делать?

— Не знаю.

— Есть один выход.

— Какой? — спросил Дарлан, ибо сам никаких выходов не видел.

— Ты убьешь меня.

— Прекрати! Не сходи с ума вслед за магистрами!

— Иного способа нет.

— Проклятье! Никогда больше не произноси этот бред, я не собираюсь убивать тебя. Если ты совсем обезумела, найди того, кто это сделает, или покончи с собой. Но Тристин, так не должно быть, нам нужно больше времени, чтобы их обхитрить.

— Они догадаются, что если я погибну не от твоей руки, то так я обведу их вокруг пальца, Дарлан! — воскликнула она.

— Все, оставим этот разговор до завтра, тебе надо отдохнуть.

Быстрым шагом Дарлан вышел из ее комнаты. Что за день, хуже, чем тогда в Фаргенете он и предположить не мог, а сейчас, казалось, что боги решили загнать его в ловушку пострашнее. Какие стригойи, магистры — вот кто истинные твари.

Таннет уже спал, как обычно ворочаясь во сне. Дарлан буквально рухнул на кровать, но достаточно удобное ложе, теперь будто острыми шипами вонзалось в его тело. Так он пролежал до самого утра.

Проснувшись, иллюзионист умылся, подготовил к отъезду вещи и спустился вниз, чтобы расплатиться за комнату и эркер. Дарлан не хотел вставать, но понимал, что это глупо. Разговора не избежать. Он встал и направился в общий зал, чтобы позавтракать, хотя аппетит полностью отсутствовал. Таннет уже поглощал вареные яйца с ветчиной за угловым столом.

— Выглядишь не очень, — сказа он, прищурившись.

— Дурные сны, — соврал монетчик. Скорее, дурная явь.

— Вы договорились о чем-то с твоей дамой.

— Пока нет.

Тристин появилась чуть позже. Дарлан с удивлением обнаружил, что она держит его клинок, который он оставил в комнате. Замерев в центре зала, Тристин швырнула меч Дарлану. Поймав его, монетчик воскликнул:

— Не начинай, Тристин! Я уже сказал, что не буду драться с тобой.

Немногочисленные постояльцы гостиницы, до этого мирно завтракающие, в панике попрятались под столы. Хозяин бросил тряпку и сбежал на кухню. Обстановка накалилась, Таннет непонимающе переводил взгляд с Дарлана на Тристин и обратно. Пауза затягивалась, наконец, Тристин произнесла каким-то незнакомым голосом, в котором в единое целое слились решимость, печаль и гнев:

— Будешь! Прямо здесь и прямо сейчас.

— Нет, ты не можешь заставить меня.

— Ошибаешься. — Тристин вытащила несколько монет из поясного кошеля. — Если ты откажешься, я убью иллюзиониста.

Дарлан еще не успел осознать, что она сказала, как монета полетела в Таннета. Ее Дарлан отбил клинком, затем вторую, потом еще одну и еще. Маг в ужасе пытался вжаться в стену, забыв, что под столом было хоть немного безопаснее. Закручивая монеты, Тристин продолжала швырять смертельные снаряды. Она выманивала Дарлана, который с трудом подстраивался под ритм ее бросков. Отразив очередную марку, монетчик двинулся вперед, размахивая мечом все быстрее и быстрее с помощью эфира. Выждав момент, Тристин пнула стул в Дарлана. Он перепрыгнул его, перевернулся в воздухе, не прекращая стальной вихрь. Когда монетчик приземлился, их клинки скрестились.

— Тристин, одумайся! — Дарлан видел перед собой ее фиалковые глаза, видел уже заметные морщинки вокруг них. И видел, что сделала выбор и теперь пойдет до конца. Не говоря ни слова, Тристин атаковала, Дарлан парировал, затем все повторилось. Они бесконечно меняли стойки, вращались вокруг оси, ускорялись, замедлялись, пробовали пробить защиту. А потом она вдруг улыбнулась, смутив на неуловимое мгновение Дарлана. Воспользовавшись его замешательством, Тристин повалила его хитрой подножкой, и в два прыжка оказалась у Таннета, занеся над белым, как смерть магом, меч. Был ли у Дарлана выбор? Мог ли он поступит как-то иначе? Даже боги в тот момент не ведали. Дарлан толкнул эфиром перед собой меч, который с ужасным звуком вошел в спину Тристин. Она выронила свой клинок, который зазвенел на каменном полу, и медленно осела.

— Прости, что вынудила тебя, — прошептала Тристин, когда Дарлан опустился перед ней на колени. Ее лицо странно размылось, лишь через какое-то время монетчик понял, что это из-за слез. Его слез. Когда он плакал в последний раз? Теперь он будет помнить об этом.

— Зачем? Зачем? Мы бы что-нибудь придумали.

— Ради моих детей, — сказал она, и ее фиалковые глаза погасли.

Вокруг загудели люди, но Дарлан их не слышал. Он не слышал ничего, и ничего не хотел ни слышать, ни видеть, ни чувствовать. Боль сдавила его сердце, накатила тошнота. Он убил своего друга, свою любовь. Проклятье, почему все так случилось, почему именно с ним? Разве когда-то он не вытерпел достаточно лишений и бед, чтобы судьба стала милостивей к нему? Он обнял Тристин и просидел так очень долго. Кто-то позвал стражников, но Дарлан не нашел в себе сил что-то им объяснять. С этим прекрасно справился Таннет.