Слепая совесть - Нэльте Нидейла

Понимаю, что себя не обманешь, наверняка императору давно донесли. Только и остается принять как можно более спокойный вид. Ничего ведь особенного не случилось.

— Дорогая, все в порядке? — заходит жених в фертон, окидывает беглым взглядом нас с Дарсалем — тот поднимается приветствовать, — котенка. Садится на мою кровать. — Ты со всеми не обедала.

— Я котенка нашла! — решаю не ходить вокруг да около.

Жених присматривается, даже поглаживает пальцем под шейкой. Снова его ямочки — кажется, тоже расплываюсь в улыбке.

— Странный он какой-то, — говорит. Пожимаю плечами. — Я попрошу эра Зимера заглянуть, он лекарь бурвалей. Просмотрит твоего питомца на предмет лишаев каких-нибудь да паразитов прогонит.

Киваю, пусть смотрит. Лишь бы не забрали. Не удивлюсь, если этот эр под дверью фертона стоит, дожидается, когда войти можно будет. Иллариандр ведь все просчитывает.

— Нужен лоток, наверное, — начинаю воодушевленно. — Блюдце. Одеяло вот пока такое…

— Может, служанку выделить? — предлагает жених.

Хороший он у меня все-таки! Наверное, Хельта права, сама не могу до конца понять, насколько мне повезло.

— Справлюсь, — смеюсь. — У меня же никогда питомца не было, мадам Джанс не разрешала, да и прокормить как…

— Прокормим, — улыбается Иллариандр, смущая.

Я же не к тому…

Появляется эр лекарь. Даже страшно видеть малышку в его ручищах. Осматривает бегло, но профессионально. Котенок снова пищит, впрочем, достаточно быстро возвращается в одеяло, прячется в складках.

— Насколько я могу судить, она здорова, мой господин, — сообщает Зимер. — Но у меня нет практики работы с подобными животными.

— Хорошо, — величественно кивает император.

Зимер проводит необходимые процедуры, что-то бормоча про дозировку, просит Дарсаля следить за аурой и уходит. Задерживается ненадолго возле нашего бурваля. На время стоянки их не выпрягают, только на ночь.

— Не против, если я с тобой немного проеду? — внезапно спрашивает Иллариандр.

— Разве я могу быть против, любимый? — отвечаю.

Император доволен, скидывает обувь, забирается на мою кровать, откидывает меня на себя. Обнимает. Повозки понемногу начинают трогаться.

Дарсаль садится на свою койку, но как-то напряжен. Видимо, как и положено при императоре. А ведь при мне уже давно расслабляется. Не могу понять, хорошо это или плохо.

— Расскажи о себе, — прошу.

Мне-то уже рассказывать нечего, все более-менее забавные истории поведала еще во время наших совместных ужинов на террасе. А жаловаться на Тересию и девочек императрице как-то не к лицу.

— Что тебе рассказать? — переспрашивает жених задумчиво.

— Почему твоя мама жила в загородном доме?

— Лекарь Мирий посоветовал, — вздыхает, мне прямо неудобно, раны бережу. — Она же долго с нами жила, пока здоровье не начало подводить. Давай о чем-нибудь другом, а?

— Давай, — соглашаюсь. — Расскажи, у тебя были друзья?

Взгляд сам собой скользит по Дарсалю, почему-то вспоминаю его Лексия. Ведь у императора с этим сложнее, чем у обычного Стража.

— Как сказать… — По-моему, Иллариандр кривится. Ощущаю прикосновение колючей щеки к голове. — Сама понимаешь, многим интересен мой титул, а не я сам. Разве что Ивен. Он со мной с шестнадцати. До этого другой Страж был, нянька скорее. А Ивен уже больше друг. Мы вместе везде.

Дарсаль

Да уж, любовниц твоих тоже отслеживает. Не замышляют ли чего. Злюсь почему-то. Это ее «любимый», и даже в ауре что-то промелькнуло. Благодарность и симпатия скорее, но разве не из них зачастую рождаются крепкие чувства? Мне бы радоваться. Да я дурак. Вляпался.

С чего бы ему вдруг с нами ехать захотелось? Столько дней не проявлял особенного рвения.

Одергиваю себя, вполне логично, что хочет провести время с невестой, почти женой. Узнать друг друга лучше…

Уплотняю омаа, стараюсь оставаться спокойным, отслеживать опасность. Постоянно пересекаюсь с омаа Ивена, который надзирает из соседнего фертона и прекрасно слышит, что здесь происходит. Защита-то слабая.

— Ивен мне жизнь спас, — продолжает император.

Удивленно прислушиваюсь, не знал. В очередной раз осознаю, насколько я всегда был далек от интриг имперского двора. Мало с кем общался, мало во что вникал. Замечал только то, с чем непосредственно сталкивался.

— Как? — шепчет Ноэлия.

— Не здесь, — очень интимно отвечает Иллариандр. — Ты же понимаешь.

Четкий след кивка, конечно, девочка все понимает. Надеюсь, он будет ее ценить.

— Как назовешь, придумала? — спрашивает император совсем другим тоном, показывая на кошку.

Ноэлия поводит плечами — мягкий перелив ауры:

— Не знаю. Пуся?

— Оригинально, — хмыкает император.

Ноэлия, кажется, смущается. Животные сами выбирают себе имена. Там будет видно, какое приживется.

Присматриваюсь к этой Пусе, ветеринар же сказал следить за аурой. Странная все-таки у нее аура, плотная, достаточно светлая. Обычно у животных гораздо меньше цветов, чем у людей, почти нет сложных сочетаний. Все точно видно, можно достоверно определить, чего ожидать. Где страх, где ярость, где нега. А здесь все вместе переплетено, постоянно меняется, не выделить. Впрочем, возможно, потому что маленькая еще. У детенышей бывает.

Пытаюсь понять, что мне эта аура напоминает. Почему-то на ум приходит та нападавшая в Иштаре. Вспоминаю детально — но нет, там была стандартная, человеческая. Здесь же…

Да ведь и Лийт же смотрел!

Снова давнее чувство вины за то, что скрыл. Все кажется, будто утаил важное, вот и мерещится теперь везде. Стараюсь не выпустить наружу.

До следующего привала так и едем. Император рассказывает что-то несущественное — про учителей, придворных детей, с которыми рос, о первой поездке на бурвале. Весело рассказывает, заразительно. Хрустальный смех Ноэлии, почему-то грустно от мысли, что никогда мне ее так не развеселить. Не умею.

Руки императора смелеют, аура Ноэлии напрягается, но не похоже, чтобы и тело тоже. Голос ровный, движения плавные. Оно и к лучшему, что я этого не вижу. Мужчина, который во мне просыпается, далек от того, какого пытались воспитать наставники. Четкий отпечаток взгляда императора, стараюсь выглядеть непроницаемо. Она ему почти жена. И это ведь хорошо, что ей нравится. А у меня слишком длительное воздержание.

Перевожу внимание на кошку, не хочу видеть императорских ласк и отклика на них Ноэлии. Все наблюдаю кошачью ауру, интересно, до каких они размеров вырастают? Животное уютно помуркивает в одеяле, не проявляя беспокойства.

Ноэлия

Жених сегодня меня смущает. Стараюсь расслабиться и быть податливой. Наверное, это здорово, что он так постепенно приучает к себе и к мысли о неизбежном. Стараюсь не размышлять, как не хватает теплого омаа и еще чего-то, о чем я раньше не задумывалась и даже понять не могу. Запаха? Какого-то особенного уютного молчания? Взгляда, который видит меня насквозь, но почему-то давно уже не пугает…

Жених заплатил за меня выкуп. У него есть все права. Хотя как-то это неправильно. Но ведь выбора-то все равно нет. Значит, нужно приспосабливаться к тому, что имеется.

Гладит шею, опускается на грудь, покалывает щеку небритой щекой. Не могу избавиться от мыслей, что до него меня касался только омаа, от воспоминаний о горячих ладонях на плечах. Они намного горячее, чем руки императора. Стараюсь не думать об этом, не выдать! Иллариандр поворачивает к себе мою голову, целует, сначала мягко, лишь прикасаясь губами к губам, потом настойчивее. Все-таки в этом он мастер, увлекает, заставляет забыться. Получать удовольствие, не вспоминая о том, другом поцелуе. Почти…

Только без Дарсаля было бы проще. Даже когда Страж прикрывает глаза, так и кажется, будто продолжает смотреть, видеть.

Привал встречаю скорее с облегчением. Император уходит довольный. Дарсаль, как всегда, спокоен, для него, наверное, обычное дело — видеть интимные моменты личной жизни других людей. Только мне это не очень-то нравится. Все-таки тяжело с ним будет, может, я слишком привязалась? Может, действительно заменить — на того, чей взгляд мне безразличен? И безразличие тоже, если уж на то пошло…