Честь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович

— Её с комфортом доставили к границам наших владений, где она вышла из саней переодетой простой крестьянкой и рассчитывала легко добраться неузнанной в замок Кость. Ставр, представляешь, эта чахлая мымра искренне считала, что если мы узнаем её, то не откроем ворота!

Я бы и не открыл, если честно. Это бывший бог чрезвычайно щепетилен в вопросах мужской чести, а нам, обуревшим феодалам, оно без надобности. Какого северного мха я так боюсь эту старуху?!!

— Где Хельга?

— Шепчется на конюшне с Ребеккой. Им надо вы­говориться: у одной проб­лемы с Центурионом, у другой — с твоим пажом. В обоих случаях тебе туда лезть не следует.

— Хельга поссорилась с Метью? — напрягся я. Надеюсь, не из-за не доставленного мной письма?

— Ставр, неужели ты думаешь, что я не убил бы его на месте, обидь он мою племянницу? — сумел удержать меня Эд. — Тощий дурачок начал плести ей какую-то высокопарную чушь о своём долге перед королевством, о невоз­мож­ности переехать в твой мир навсегда и всё такое. Парнишка просто не уверен в себе. Но, если ты придушишь его прямо сейчас, твоя же дочь тебя не простит.

— Глупости. Мы с ней всегда понимали друг друга.

— Она взрослеет. Уверен, что так уж хочешь непременно лезть во всё это очертя голову, словно ополоумевший берсерк? Если да, то у меня ещё сохранились грибы. Колбасить будет так, что любой пьяный тролль обзавидуется! Хочешь?

— Эд, мы стареем.

— Не впадай в слюнявую сентиментальность, — резко оборвал меня бывший бог, забрал пустую миску, сам доел хлеб и закусил остатками чеснока. — Кстати, Хельга сказала мне, что у тебя отобрали гобелен. Ты больше не служишь Белому Комитету?

Пара минут, пока он жевал, дала мне время прийти в ­себя.

— Я никому не служу.

Мы — граничары, и главное, ради чего мы поставлены здесь, — это защита мира людей от страшных тварей, заползающих к нам из-за Граней. От орд раскрашенных готов, миграций огнедышащих драконов, от набегов инеистых великанов, толп восставших мертвецов, от периодически поднимающихся к нам в горы королевских войск и даже безумства баронских восстаний.

Так вот на всём этом фоне практически ежедневной угрозы нашим жизням как-то уже не особо котируются капризы и надуманные претензии Белого Комитета.

Я встал, потянулся до хруста (проклятые соли), затянул пояс с мечом (хотя в бою предпочитаю топор), подмигнул Эду и, не говоря ни слова, вышел из своих покоев. Плащ из шкуры белого волка закрывал мои плечи и спину. Как принято говорить на российском ТВ? «У вас есть проб­лемы? Тогда мы идём к вам!»

Не уверен, что вы нас так уж и ждёте или мы хоть на грош вообще вам нужны, но... получите бонусом. Кто бы ни стоял за всем, что сейчас на нас свалилось, он должен знать — ответ приходит всегда! И это не «божий суд», это я с топором, дядя Эдик с мечом, Хельга с чем под руку попадётся и, если особо повезёт, то и все наши из замка Кость.

— Какой-то шум во дворе. — На миг я отвлёкся от своих хвастливых фантазий, оборачиваясь к идущему позади богу. — Мне просто не терпится хоть с кем-нибудь цапнуться!

— Всё тихо, мы ни с кем не воюем.

— Ну хотя бы пнуть моего пажа!

— Ой, да можно подумать, мне жалко, — легко согласился он. — Пошли, проверим стражу, наорёшь на всех, а если будет не за что, просто дашь подзатыльник Метью.

— Если он ещё не помирился с Хельгой.

— Кстати, да. В этом случае не стоит рисковать. — Мы с пониманием пожали друг другу руки. На сердце полегчало, хорошо, когда у человека есть настоящие друзья.

Мы прошли коридорами, а когда я шагнул во двор, то едва не зажмурился: всё вокруг сияло ослепительной белизной! Небо было чистым, без облаков, ветерок лёгким, а искрящийся снег отражал золотисто-розовые цвета приближающегося заката.

Зима у нас наступает быстро, и она невероятно красива. Выстланный хрустящей скатертью внутренний двор, белые шапки на башнях и сахарная посыпка крепостных зубцов на стенах превращали старый замок в романтичную, гриммовскую сказку...

Север удивителен и прекрасен, словно благородный король в серебряных доспехах, с сединой в бороде и мудрыми глазами цвета нетающих синих льдов. В сравнении с ним Юг всегда слишком суетлив и шумен, он привык к наслаждениям и ни за что не хочет платить. Мы же приучены ценить буквально каждое мгновение жизни, да и сама наша жизнь подобна случайной снежинке. Вот она есть — и нет её.

Я родился не здесь, но я полюбил эту землю и никому её не отдам.

— Ну что, решил, кому дать по башке? — толкнул меня плечом Эд.

— Хотелось бы тебе, но долг велит сначала разобраться с Центурионом.

— О, я вижу, ты уже в курсе той истории с невиноватой дампир.

Я криво улыбнулся ему, сплюнув сквозь зубы. Бывший бог на всякий случай отошёл подальше. Последующие пять-шесть минут наши наёмники с благоговейным страхом наблюдали, как я гоняю по двору своего боевого коня своим же боевым топором.

— Ставр, не надо-о-о! Я ошибся, с кем не бывает?! Да, я должен был бы сначала спросить. Но это всё ради тебя! Нет, не в том смысле! Почему ты всегда по­до­зре­ваешь меня в каких-то... Нет-нет-не-э-эт! Я всё ещё хочу, чтобы у нас с Ребеккой были дети! Хочешь, отруби мне ухо или хвост, но кастрация — это как-то уж слишком радикально. Я не хочу быть мери-но-о-ом!!!

Невзирая на кажущийся комизм ситуации, ни разу не хихикнул никто. Все прекрасно отдавали себе отчёт, что если их безбашенный сюзерен и феодал так обращается с любимым конём, то что же он сделает в нерадивым стражником?

Трусов у нас не было, они попросту не выживали в этих суровых краях, но и «безумству храбрых» идиотов тоже никто не пел песни. В службе на землях Приграничья примерно восемьдесят процентов рутины, пятнадцать — бои без правил и только каким-то жалким пяти процентам отведено место отважному подвигу.

Именно поэтому мы не герои, мы граничары.

— Ставр, ну прекрати, ну право слово, это уже не по-людски...

— Пошёл в Йотунхейм, скотина! — чуть ли не хрипя на морозе, орал я.

— Не могу, его уже нет, это мифическое место. Пошли меня ещё куда-нибудь.

— Уверен? У меня богатая фантазия.

— Я с тобой уже ни в чём не уверен! — взвыл Центурион, взвиваясь на дыбы. — Хочешь побоксировать? Ну подходи, подходи...

— Искушаешь?

Я выждал, пока он опустится на все четыре ноги, и мгновенно врезал ему хук по ушам. Не то чтобы слишком больно, но уши у любой лошади — это локаторы системы безопасности. Их и касаться особо не стоит, тем более по ним бить.

— Я сейчас тебя укушу.

— То есть тебе ещё по башке добавить?

— Ставр, вот чего ты добиваешься, чтобы я извинился?

— Да, мать моя северная медведица-а!

Он честно встал, опустив голову ниже груди. Я также честно шагнул вперёд, отвесил ему щелбан в лоб, ушиб палец, но не подал вида. Центурион выдержал всё, поднял на меня невинный взгляд чёрных глаз и спросил:

— Конфликт исчерпан?

— Да. Претензий нет.

Я протянул ему раскрытую ладонь, и он мягко ткнулся в неё храпом. Всё.

Разборки меж­ду настоящими друзьями не бывают долгими, если вы в ссоре больше месяца, можете уверенно ставить крест на этой липовой дружбе.

Настоящие друзья никогда не решают, кто главный в доме, а даже если в горячке расстаются друг с другом «навечно», то это до первой беды с любым из них. С моим конём мы порой можем лаяться неделями, но в бою стоим горой как единое целое, слитое из человека и животного.

Да, я могу с ним ссориться, но никогда не возьму другого коня.

— Что там у Ребекки?

— Сидит в своём стойле с Хельгой.

— Ох...

— Увы...

— Типа им надо поговорить по-женски?

— Ставр, они то ревут, то едят вкусняшки, то шепчутся, а то хохочут как сумасшедшие. Это не разговор в моём понимании.

— Пошли разберёмся.

Я обнял его за шею, он склонил голову мне на плечо. Со стен раздалось бряцание мечами о щиты и одобрительные выкрики. Наш горячий лорд нашёл в себе мудрость примириться с боевым конём — что может быть достойнее или благороднее?