Сколько стоит корона (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

 -- Мне не требуется защита, в отличие от вас, -- Дойл скрестил руки на груди и постарался выпрямить спину настолько, насколько это было возможно, но левая лопатка мгновенно отозвалась болью, и он опустил руки. -- Мне не нужно долго гадать, чтобы понять, где вы были, леди.

На ее лице мелькнул явственный страх, послуживший лучшим доказательством.

 -- Я запретил вам бывать в доках! -- вопреки своему желанию он почти выкрикнул эти слова, а правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Леди Харроу опустила глаза, но ответила твердо:

 -- Милорд, я уже спрашивала и спрошу вас вновь: по какому праву вы отдаете подобные запреты? Моя жизнь принадлежит только мне, и вы...

В прошлый раз Дойл не ответил на этот вопрос, потому что вокруг было слишком много посторонних. Сейчас он получил возможность сделать это -- но на язык шли только резкие, злобные, жесткие отговорки, больше похожие на презрительные приказы. Он удержал их, но так и не сумел выдавить из себя правдивое: "Потому что я не хочу вашей смерти". Или еще более правдивое: "Потому что, если вы погибнете, мне будет слишком больно". Вместо этого сказал отстраненно:

 -- Идите в дом. Шеан сегодня неспокоен. И будьте благоразумны, иначе я пожалею, что не вывез вас из города, -- он развернулся и собрался забрать коня, как его остановил тихий вопрос леди Харроу:

 -- Милорд Дойл, что у вас с лицом?

Он поднял руку, провел по лицу ладонью, но кроме до сих пор не зажившей ссадины ничего не нашел -- разве что кожа пощипывала, возможно, пара-тройка искр оставила на ней свои укусы. Поняв его удивление, она пояснила еще тише:

 -- Как будто у вас опалены брови... И на лице сажа.

Он обернулся, невольно чувствуя, как краска стыда приливает к щекам и радуясь, что в темноте румянец не слишком заметен.

 -- Сегодня была неспокойная ночь, -- сказал он, удерживаясь от желания начать пальцами стирать неведомые следы, размазывая сажу еще больше.

Леди Харроу вопросительно наклонила голову, но потом, кажется, что-то поняла, чуть приоткрыла рот, закрыла, раздумывая о чем-то, и вдруг спросила:

 -- Выпьете вина?

 -- Простите?

 -- Я предложила вам вина. И... -- она прикусила губу, -- у меня есть травы, которые помогут легко восстановить брови.

Дойл взглянул на темное небо. До рассвета оставалось еще не меньше трех часов, а значит, ему пока некуда было спешить. И провести хотя бы час в обществе леди Харроу, в ее прохладной гостиной, наполненной неведомым ароматом, пить вино, налитое ее руками -- было слишком желанно.

 -- Благодарю, леди Харроу, -- он поклонился и вслед за ней вошел в дом.

Звякнул колокольчик, и тут же из темноты коридора вышел слуга с зажженной свечой.

 -- Леди, какое счастье, что... -- начал он, но осекся, увидев Дойла.

 -- Джарви, зажги свечи в гостиной, подай вина и мяса и принеси мой сундучок с травами.

 -- Слушаюсь, леди, -- старик Джарви поклонился и первым прошел в гостиную, от своей свечи запалил другие в гостиной, пошуровал в камине кочергой, заставляя угли разгореться. Леди Харроу, не дожидаясь помощи, которую слуга не успел, а Дойл не посмел оказать, сбросила черный плащ с меховой оторочкой, оставаясь в своем обычном глухом темном платье.

Повинуясь ее жесту, Дойл опустился на скамью, тихо выдохнул, распрямляя ногу. Слуга принес кувшин с вином, два серебряных кубка и поднос с мясом, нарезанным тонкими ломтями. Установил на столе, снова скрылся в коридоре -- и почти сразу вернулся, держа темный ларчик. Дойл узнал его -- его находили при обыске. Леди Харроу забрала ларчик, поставила его на скамью возле Дойла и как будто нерешительно спросила:

 -- Вы позволите?

Дойл приподнял, насколько мог, голову и с трудом сглотнул -- лицо леди Харроу оказалось слишком близко от его лица, так близко, что он мог рассмотреть не запудренные веснушки на тон темнее кожи у нее на носу и щеках, влагу на ресницах, тонкие лучики усталых морщинок в углах глаз.

 -- Конечно, -- пробормотал он, понимая, что голос звучит слишком натужно и хрипло.

Щелкнул замок ларчика, и леди Харроу попросила:

 -- Закройте глаза, милорд.

Он подчинился, оставаясь наедине с ощущениями. Касание влажной тонкой ткани, стирающей следы золы с кожи. Случайное прикосновение прохладных маленьких пальцев. Острый льдистый запах незнакомой травы. Короткое объяснение:

 -- Это сок имбирицы лесной, милорд. Он очищает раны от всякой попавшей скверны и восстанавливает кожу, подобно тому, как швы искусной мастерицы восстанавливают прореху в ткани.

Имбирица немного щипала, но Дойл даже если бы захотел, не сумел бы пошевелиться, дернуться. Ему казалось, что он навеки прикован к этой лавке, и был согласен на этот плен -- если вечность его лица будут касаться руки леди Харроу, и также вечно будет звучать рядом ее голос.

Новый запах -- сладковатый, похожий на запах травяного отвара от горячки.

 -- Это душица голубая. У вас порез на щеке -- его стоит очистить и залечить, чтобы не осталось следа.

Душица не щипала и не холодила, наоборот, как будто грела. А потом все разом прекратилось. Зашуршала юбка, и леди Харроу сказала:

 -- Вот и все. Постарайтесь не умывать лицо хотя бы до вечера.

Дойл открыл глаза, чувствуя сожаление от того, что все закончилось. Леди Харроу опустилась в кресло напротив, недалеко от камина. Дойл опустил голову, сдерживая побуждение размять затекшую шею, произнес:

 -- Благодарю за помощь, леди, -- и прибавил: -- это много значит для меня.

Леди Харроу улыбнулась.

 -- Вина?

Он поднялся, подошел к столу.

 -- Я налью, благодарю.

Он наполнил кубок и протянул его леди Харроу, потом налил себе и снова вернулся на скамью.

 -- Вы сказали, сегодня была неспокойная ночь, -- произнесла она после долгой минуты тишины, -- что произошло?

Он задумался. Это была неженская история, леди Харроу не следовало знать о погромах и пожаре -- вернее, об этом не следовало знать ни одной благородной женщине. Но леди Харроу едва ли долго останется в неведении. Поэтому он ответил:

 -- Чернь бушевала. Пришлось наводить порядок на улицах.

Пытливый взгляд зеленых глаз словно попытался проникнуть в глубину мыслей Дойла и, кажется, преуспел, потому что леди произнесла:

 -- Утренние погромы повторились, но теперь королевского слова оказалось недостаточно. Этого следовало ожидать. Люди напуганы.

 -- У нас нет выбора. Порядок в городе -- единственное, что удерживает нас всех. Стоит позволить его нарушить -- и люди обратятся в зверье, -- в этот момент Дойл снова ощутил ту усталость, которая накрыла его с головой этим утром. Он не чувствовал в себе сил бороться дальше, сохранять покой в обреченном городе. Он хотел оказаться как можно дальше отсюда -- и все.

Удивительно, но леди Харроу вновь как будто прочла или угадала его мысли, потому что почти беззвучно проговорила:

 -- Вы не позволите, милорд. У вас хватит для этого сил, -- и повторила: -- у вас -- хватит, -- а потом добавила задумчиво: -- это же вы приказали выдавать людям еду?

 -- Это решение короля, -- зачем-то солгал Дойл. И вновь леди Харроу оказалась проницательней, чем можно было ожидать. Она улыбнулась и уточнила:

 -- Принятое вами, озвученное Его Величеством?

Чтобы сменить тему, Дойл, сделав глоток вина, резко сказал:

 -- Не ходите в доки.

 -- Не запрещайте мне, -- леди Харроу встала и приблизилась к нему, остановившись в каких-нибудь паре шагов. -- Я должна что-то делать. Вы ведь тоже это чувствуете, правда? Потребность сделать хоть что-то.

Дойл чувствовал, особенно раньше, в первые дни. Сейчас -- меньше, но все равно чувствовал.

 -- Это не имеет значения, -- ответил он, отводя взгляд. -- Не ходите в доки. Хотите -- считайте это советом друга. Хотите -- приказом главы тайной службы короля.

Леди Харроу задумчиво соединила кончики пальцев и спросила:

 -- Вы ведаете обысками, арестами, казнями, патрулируете город. На что еще распространяется ваша власть, господин глава тайной службы? -- в голосе не было прежней мягкости, и этой заставило Дойла поднять глаза и встретиться с ней взглядом.