Змей Горыныч (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич

- Это что, ваш конюх? - спросил Никита.

- Да ты что, Никита, не узнал, что ли? - удивился Никола Северянин, - это же Микула Селянинович. Ты должен его помнить.

- Почему это я должен его помнить?

- Потому что ты был в городе, когда он появился здесь. В то самое время, когда тебя…, когда ты покинул Новгород. Микула присоединился к Вольге во время волжского похода.

- Что же, я должен всю прислугу Вольги в лицо знать?

Николай только укоризненно покачал головой в ответ. Но Никита почему-то был невероятно зол на всех. Он вдруг возненавидел всех богатырей, что находились на тот момент в слободе, поскольку у них было всё, чего он так долго бы насильно лишён. Он был изгнан из боевого братства, хоть был нисколько не хуже других и пользовался здесь уважением. И потому сейчас Никита вёл себя с богатырями грубо, и Николай стал уже побаиваться, как бы не дошло дело до драки. Вечером Кожемяка со своими товарищами занял богатырскую избу и устроил там пьянство и праздник по поводу своего возвращения. Шум стоял на всю слободу. Тут-то и вошёл к ним в избу Микула Селянинович с товарищами. От вида его могучего тела многие дебоширы заробели, но не Никита.

- Чего надо? - спросил он.

- Вы бы не шумели так, - заговорил грубым басом Микула, усаживаясь на лавку за стол, прямо напротив Никиты, - мы, конечно, люди христианской веры, долготерпению научены, но и нашему терпению может прийти конец.

- И что вы сделаете? - смотрел на него свысока Никита, - я колдунов на копьё сажал, когда ты ещё у себя в деревне гусей пас.

Микула нахмурился, и это был не добрый знак. Наступила долгая пауза, в течении которой богатыри сверлили друг друга глазами, и не отводили взгляд. Все замерли в избе и не издавали ни звука, ожидая развязки.

- А вот что я сделаю, - заговорил Микула, - предложу тебе спор. Не забоишься? Поборемся с тобой на руках, и решим так нашу неурядицу. Если ты меня поборешь, я уйду со своими товарищами, как будто нас и не было, а если моя возьмёт, то ты сам уймёшься и людей своих успокоишь, и будете вести себя тише воды, ниже травы.

- Любишь спорить, сынок? «Ну что, давай поспорим», - произнёс Никита и упёрся локтем правой руки в стол. Микула сделал тоже самое. Две огромных ладони соприкоснулись и началась борьба на руках. Многие из тех, кто были в том момент рядом, говорили, что от такой силы даже дубовый стол затрещал. Никита и Микула не сводили друг с друга глаз, и никто из них не хотел уступать. И тут вдруг ладонь Микулы стала склоняться к столу, он слабел. Все богатыри затаили дыхание, никто не мог одолеть Микулу в борьбе на руках. Сам богатырь выглядел сильнее и здоровее, и не мог понять, почему проигрывает. А Никита смотрел ему прямо в глаза, не отрываясь, как смотрят колдуны в глаза своей жертве, и оттого говорят, что нельзя колдуну смотреть в глаза, что через взгляд он забирает силу. И Никита использовал эти чары, он забирал у своего неискушённого в бою противника силу, а тот отчаянно продолжал сопротивляться. Ладонь Микулы всё приближалась к столу, а лицо исказилось в гримасе невероятного напряжения. Казалось, ещё немного, и он проиграет. Но тут Микула вдруг отвёл взгляд от глаза Никиты и стал смотреть себе на руки. И в этот момент его рука начала подниматься над столом. Микула пересиливал своего противника, он восстановил равновесие, а потом стал давить вниз. И всё это время он не смотрел в глаза Никите, а только на свои руки. И вот рука Кожемяки оказалась на столе, и Микула облегчённо вздохнул.

- Ну что, я победил, - произнёс он.

- Ерунда эта борьба на руках, - ответил Никита, - в настоящем бою эта сила роли не играет. Там важна скорость и мощь твоего оружия.

- Хочешь настоящей борьбы со мной?

- Настоящая борьба бывает только насмерть.

- Ну что ж, не хочешь, дело твоё, - отозвался Микула, - пусть тогда кто-нибудь из твоих людей выйдет со мной побороться. Вон хоть этот здоровяк. Или тот, что стоит с ним рядом, а лучше путь оба идут против меня одного. Я докажу тебе, что и в скорости никому не уступлю.

Те двоя, на которых указывал Микула, были скандинавы Сигват и Дьярви. Они взглянули на Никиту, тот одобрительно кивнул, и все троя вышли на улицу.

- Ну как тебе Микула Селянинович? - подсел к Никите Никола Северянин, - вспомнил его?

- Неплох, неплох для деревенского пастуха.

В этот момент с улицы доносились крики и удары о землю, там вовсю шла борьба. Но вскоре всё утихло, а затем дверь открылась, и в избу вошёл Микула с разбитой в кровь губой. А на дворе в кругу зевак без чувств лежали Сигват и Дьярви.

- Хорошо, - произнёс Никита, - твоя взяла. Уважу я тебя, богатырь. Но и ты меня уваж, испей со мной браги.

И Кожемяка поднёс ему целый ковш браги. Микула схватил его и принялся пить. Выпил всё одним махом, как воду, даже не поморщился, поставил ковш на стол и утёр рукавом усы.

- Добре, - произнёс Никита, - ты мне Ваську Буслаева напомнил. Тот тоже силы был не мерянной, его в Новгороде все боялись. Помнится, палицу он для себя сделал такую, что только он мог её поднять, убивал ей с одного удара. А погиб глупо, но ты и сам знаешь.

- Да я знаю, - отозвался Микула, - Вольга мне рассказывал.

Все следующие дни гости жили в ладу с местными и беспокойств не испытывали. Кроме Пафнутия. Бедному колдуну в эти месяцы не позавидовал бы никто. В безопасности он чувствовал себя только с Никитой. В первые же дни на одной из попоек местные богатыри принялись над ним издеваться. Всё подсмеивались над ним, а потом и вовсе окунули в бочку с водой. Пафнутий выбрался из бочки и в этот момент готов был проклясть всех своих обидчиков, но вместе этого сказал:

- Отпустите, мне пора спать ложиться, время позднее, а то Никита меня хватиться.

Но богатырей не испугало даже имя Никиты. Они схватили Пафнутия и обступили его со всех сторон.

- Куда это ты спать собрался? - спросили богатыри, - уж не в избу ли к богатырям? Ну, уж нет, ты – собака, и спать ты должен в собачьей будке.

Пафнутий криво улыбнулся их шутке и попытался уйти, но богатыри его не отпускали, видимо, они не шутили.

- Ну что, сам пойдёшь, или тебе помочь? - закричал один из них и ударил Пафнутию ногой по заду.

- Сам, - ответил чародей и под всеобщий хохот и улюлюканье направился к собачьей будке. Пафнутий встал на четвереньки и стал залезать, но тут из будки раздался угрожающий рык. Похоже, её обитатель совсем не желал впускать незваного гостя.

- Тише ты, - говорил Пафнутий, залезая в будку, - успокойся.

Но пёс не хотел успокаиваться и в какой-то момент уже готов был наброситься на чародея. Но Пафнутий заглянул зверю прямо в глаза, и животное впало в оцепенение.

- Вот так, молодец, - гладил его по шерсти чародей. Не забыл он ещё чары, помнил ещё, как управляться с животными. В следующее мгновение огромный сторожевой пёс вышел из будки и осмотрел не добрым взглядом богатырей. Он не лаял, не рычал, а молча набросился на того, кто первым попался ему и прокусил новгородцу руку. Богатырь вскрикнул от боли, а Пафнутий выскочил из будки и бросился бежать.

- Держи его! - кричали богатыри, - Держи колдуна!

Но свирепый пёс кусал их за ноги, ловко уходил от их ударов и снова кусал, преграждая им дорогу. Так и пришлось пса убить, к тому времени чародея и след простыл. На следующий день богатыри пошли жаловаться к Микуле Селяниновичу, а тот пошёл к Никите. Богатыри утверждали, что первым начал чародей. Но Никита помнил, что вчера Пафнутий пришёл домой весь мокрый и потому прогнал богатырей прочь. А ведь эти богатыри вместе с ним должны были отправиться в поход на Змея.

- Ты правильно сделал, что не использовал свою силу, - говорил Никита чародею наедине, - они не должны знать, на что ты способен.

- В следующий раз убью их всех, - проговорил колдун.

- Тогда другие убьют тебя, и я не смогу тебя спасти.

Вероятно, в тот момент Пафнутий и решил бежать, но до начала похода побег не представлялся возможным. Он ещё не успел бы добраться до Змейгорода, как его схватили бы. Вот и приходилось ждать и терпеть унижения. Никита же все эти месяцы вынужден был знакомиться с купцами, с которыми его сводил Вольга. Торговые люди хотели воочию увидеть витязя, который одолеет Змея Горыныча, чтобы убедиться, что средства их не уйдут впустую. Так, однажды Вольга познакомил Никиту с одним чрезвычайно интересным купцом по имени Зиновий. Тот был статен, широкоплеч, с бородой до живота, говорил мягко и рассудительно. И всё же, сначала он почему-то не понравился Никите, и тот не скрывал своей неприязни и был не особо ласков с купцом. А потому, когда Зиновий оставил их с Вольгой наедине, чтобы отлучиться по малой нужде, Вольга тут же набросился на Кожемяку.