Айшет. Магия разума (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

– Не можем.

– Почему? Деньги у нас есть, нам хватит…

– Не в деньгах дело.

Корс смотрел на меня упрямо, серьезно, совсем по-взрослому.

– Либо объясни, либо я с тобой пойду.

А как тут объяснить? Что тут сказать, чтобы брат понял меня правильно? Мыслями проще, словами намного сложнее.

– Я… я помню то, что помнила и Шайна. И в ее жизни было мало счастья, Корс, очень мало. Деду было безразлично, дядя спихнул ее в монастырь. Счастьем в ее жизни стал муж. А дядя отнял у нее и мужа, и саму жизнь – потом.

– Ты этого знать не можешь.

– Узнаю, – недобро улыбнулась я. – От него самого и узнаю, никуда не денется, тварь такая. Я пользовалась именем Шайны, и собираюсь поступать так впредь, я заняла ее место, и должна сделать то, что хотела бы она. Раздать долги.

– Мы не сможем удрать незамеченными.

– Не мы, а я. Ты будешь на корабле, а я пойду в дом Истарских. И там…

– Попадешься.

Я пожала плечами.

– Посмотрим. Там, на заставе, я знала, что могу держать под контролем всех, и солдат, и командира. Это два десятка человек.

– А у графа может быть больше.

– Может. Нот это необходимость, братик…

Спорили мы долго, упорно, с криками, с шумом, слезами, шантажом… брат упирался, как мог. Но в итоге послушался меня.

Получил сумку с остатками наших денег, получил несколько наскоро нацарапанных строчек для капитана, оплату проезда до Раденора. И я лично отвела его на корабль.

– Отлив через четыре часа, не опоздай, – только и сказал мне капитан.

– Последите за братом, – попросила я в ответ. – Сейчас прикуплю кое-чего, да и прибегу. Совсем забыла…

И я ушла с корабля.

Быстро шла по темным улицам, поглядывая на небо.

Время, время, самое главное сейчас – время.

И – месть.

Серые камни послушно ложатся под ноги, кажется, кто-то затаился в темных переулках – жаль, что никто не попадается мне на пути. Может, самой поймать кого-нибудь?

Нет. Это долго, муторно, неудобно, и еще кого там поймаешь, да и контролировать постоянно – неохота.

Вот и ограда особняка.

Привратник смотрит на меня презрительно – секунды три, а потом взгляд его становится тупым, рассеянным, он открывает мне ворота и отворачивается в сторону. Как только я прохожу ворота, он прикрывает их, но засов не опускает, и ложится спать. Крепко и сладко. И ему приснится что-нибудь хорошее.

Правда, проснется он только с первыми лучами солнца. Зато выспится.

И что приятно – граф сегодня здесь. Сегодня у него прием…

Я улыбаюсь.

Когда вы видели свою племянницу, неуважаемый граф? Давно?

Будем знакомы…

Это был небольшой прием для самых близких, всего-то человек двадцать разной знати. Ну и слуги, конечно, разная челядь… я прищуриваюсь, раскидываю сеть и оцениваю количество людей и свои силы.

Да, нашуметь придется. И выкладываться до донышка нельзя, иначе до корабля не доберусь.

И времени не так много, часа два с половиной на все. Значит здесь – час, а потом бегом на корабль.

Я медленно поднимаюсь по мраморной лестнице. Шайна ее никогда не видела, она не бывала в столице. А этот…

Мрамор совсем не скользит под подошвами туфелек. Повезло – у нас с Шайной одинаковые ноги, ее чуть побольше, но это не страшно. Я поднимаюсь, и оказываюсь перед двумя раззолоченными лакеями.

– Вы… – открывает рот один из них.

Движение «щупальца» заставляет его замолчать. А через минуту оба лакея разворачиваются – и убегают.

Приказать – самое простое. Сейчас им очень надо купить копченого осьминога. Почему – его?

А, просто так. Потому что ничего лучше я не придумала. Пусть побегают до рыбного рынка, а потом обратно.

Туда же, к копченому осьминогу отправляются все встреченные мной слуги и служанки. Мало ли, что понадобилось? А вдруг…

Красивые залы, картины, которые я бы с удовольствием рассмотрела поближе, скульптуры, паркет, роспись стен…

Вот и нужный мне зал.

Большая столовая, в которой сейчас и проходит званый ужин.

Все правильно, этот обычай от века не меняется и в знатных домах, и в хижине лесоруба. Собрал гостей?

Корми!

Граф старается. Блестит золото приборов, блестят свечи, блестят драгоценности на дамах и кавалерах, блестит все…

Я недобро улыбаюсь, стоя в дверях пятном мрака. А вот и тот, кто мне нужен.

Дядюшшшшшка.

А он даже красив.

Высокий, статный, лет сорока – сорока пяти, моложавый, с темно-рыжими, почти каштановыми волосами, с точеными чертами благородного лица и рассеянной, чуть снисходительной улыбкой.

Фигура тоже на уровне, широкие плечи, узкие бедра, кому-то он мог бы и понравиться.

Я же слышу его мысли.

И омерзение он вызывает, как гнида. Видишь такое, и сразу раздавить хочется.

Выгода, выгода, золото…

С другой стороны – много ли людей думают о боге на званом ужине? А вот и на меня обратили внимание. Я мило улыбаюсь, проходя в зал.

– Прием? А почему не пригласили хозяйку? Я возмущена вашей наглостью, господа.

В зале повисает тишина.

У одной дамы из руки падает вилка, звенит по полу, лакей машинально наклоняется за ней, и в шоке кладет обратно на стол. Хотя так не делают.

Я перебрасываю через плечо толстую рыжую косу.

– Позвольте представиться, господа. Ее сиятельство Шайна Элизабет. Истарская. Законная хозяйка этого дома.

И на миг мне кажется, что сзади встала тень Шайны, положила мне руку на плечо – и улыбнулась.

Она одобряет происходящее.

Дядюшка медленно поднимается из-за стола.

– Это неправда!

Голос его дрожит, срывается. Я скалюсь, словно дикая рысь.

– Почему же, дядюшка? Вы так надеялись, что я мертва? Вы подослали убийц к моему мужу, вы подослали убийц ко мне. Вы полагали, что я умерла? Есть одно обстоятельство, о котором вы не знали.

Я смотрю в красивое лицо, и понимаю, что все – правда.

Я обвиняю, а в разуме человека вспыхивают картинки.

Он нанял убийц для Ленера, мужа Шайны.

Он подкупил Мерту.

И снова нанял убийц… упорный. Сегодня ночью они должны прийти в гостиницу, в которой я остановилась. Ему ведь доложили, что я в городе.

Даже не жалко, мразь такую.

– И все это ради денег, дядюшка. Ради каких-то медяков…

Медяков?! Да там…!!!

В разуме дядюшки вспыхивает картинка.

Не доверяя никому, он хранит свое достояние в драгоценных камнях.

Тайник, ловушки, но достать можно быстро – мало ли? И есть документы, и есть некоторая сумма на расходы, в золоте…

Прочитать это легко.

Кто-то из гостей пытается встать. Пожалуй, пора заканчивать с этим.

– За ваши преступления, дядюшшшшка, я приговариваю вас к смерти. Возьмите нож.

И в последнее слово я вкладываю силу. Ту, которой наделена от рождения.

Эрон Рангор Истарский медленно, против воли поднимает со стола золотой нож. С закругленным кончиком, мягкий. Это – столовый прибор, не оружие.

- Перережьте себе горло.

– Да что ты…!!!

– Молчать. Всем.

Слова падают приказом, силы тают.

А рука дядюшки Шайны медленно, словно рывками, поднимается к горлу. Вот он приставляет нож к сонной артерии, вот нажимает на нее… сколько же ненависти в его глазах. Сколько ужаса, сколько ярости – убил бы. Сам бы свернул мне шею.

Ничего.

Шайне тоже было больно и страшно. И ее мужу тоже.

Я вижу, как прорывается кожа под нажимом тупого лезвия, еще несколько судорожных движений – и наружу начинает бить струя крови. Яркой, алой…

Смерть наступает не сразу.

Даже если бить в сердце, смерть может наступить далеко не сразу. И я жду.

Жду, когда погаснет последняя искра жизни в дядюшкином теле.

Ждут и все гости.

Никто не решается что-то сделать, они уже все поняли. Дураков связываться с магом разума – нет.

Я медленно прохожу через столовую.

Останавливаюсь рядом с дядюшкиным телом, поднимаю за волосы его голову. И спокойно смотрю в мертвые глаза.