Именем Анны (СИ) - Губоний Татьяна

Вопроса Лент не ожидал. Выбирать? Он тут же представил себе семейную сцену, заканчивающуюся ультиматумом: «Или ты его призываешь, или я пошёл». Хорош выбор.

– Ты не понял. Он уронил меня как-то, прямо во время шоу, не очень заметно, мы выкрутились. Стал быстро уставать. Как-то странно всё забывал, что где положил, что кому пообещал. И ужасно сердился по пустякам. Такие несвойственные ему вещи. Я настояла, чтобы он проверился. Заболевание оказалось редким, центральной нервной системы. Врачу он, конечно, не поверил. К синим идти отказался. Уехал в Тибет к целителю, которого нашёл на интернете. Вернулся без именных часов и даже не вспомнил, где их оставил. Я много плакала и читала, про микрочастоты и прочие прогрессивные методы, не стану мучать твои уши – на сегодняшний день лечения от этой болезни нет. Ему давали не больше года: рано или поздно, но сердце перестанет сокращаться или лёгкие забудут как дышать, вот тогда он и завёл свою шарманку с новой силой. Говорил, что если я буду умничкой, то подарю ему лучшее исцеление из возможных.

Нет. Так выбирать Ленту не приходилось. Он вспомнил тот день, когда умирала Анна. Стоило ей сказать хоть слово, и он бы, не раздумывая, открыл мембрану сам. Да и жизнь бы свою отдал.

– Он говорил, что мы всегда будем вместе. Всего-то и нужно, что призвать Демона.

– Откуда?

– Из-за Черты, конечно.

– Я не о том. Откуда он знал как?

Лент видел, что поставил её в тупик. Она смешно захлопала глазами, попыталась что-то сказать, но вместо этого плотно сжала губы и посмотрела не него вопросительно и требовательно.

– Нет, это не прописная истина тёмных, Мина. Об этом, как ни странно, больше знают простые люди. Ритуалы призыва, как я недавно слышал, можно найти онлайн. Сомневаюсь, однако, что распространяемая информация верна, иначе кому-то из нас, ведьмаков, пришлось бы залатывать эти дыры постоянно, а я ничего такого не припомню. Могу только предположить, что в попытке понять тёмный мир, люди пошли по неверному следу, или их намеренно запутали чернокнижники.

– Скоро стемнеет, парк закроют.

Она сказала это настолько серьёзно, будто это было в сто раз важнее всех демонов вместе взятых.

– Мы найдём выход, Мина, – ему нравилось произносить её имя. «А если не найдём, то станем бродить по этим аллеям до самого утра, Мина, пока нас не выпустит первый смотритель, Мина.» Вот бы ещё услышать в ответ: «Хорошо, Лент». Но этого она, конечно, не сказала. Сказала, что однажды её закрыли в Голланском парке неподалёку. История о том, как ей пришлось выбираться, оказалась смешной, но он не очень внимательно слушал, больше смотрел и радовался блеску в её глазах, совсем такому же, как раньше.

Она будто почувствовала и снова погрустнела:

– У меня мало причин для радости в последнее время. Всё время думаю, что леший больше не кормит бизонов. Куда же им идти?

Опять бизоны! Всякий раз при их упоминании, Лент терялся, будто его вырывали из привычной среды и забрасывали куда-то в космос.

– Помнишь, я тебе рассказывала свой сон. Он оказался пророческим. Говорят, бизоны так и приходят по утрам к его кормушкам, и долго стоят там, перед тем, как вернуться в чащу. А красный шаман оказался заботливым многодетным отцом, представляешь? Но последней каплей стал вчерашний день…

– Карл был очень болен, Мина. Хотел уйти красиво.

– Красиво?! Ах, как вы все заблуждаетесь! Думаешь, эти тёмные продолжили жизнь частью чего-то большего? Не ошибайся, как ошибалась я!

Он видел, как рвалась и мутнела её аура, как резко и жёстко билась в клетке «птица Феникс». Хотела ли сорваться и улететь? Или наоборот, броситься к нему в объятия, под иллюзорную защиту? Ему польстило бы последнее, но ей не уйти от этого чувства. Она должна простить себя сама.

– Не плачь.

Она не плакала. Собиралась, конечно, но после такого замечания гордо выпрямила спину и упрямо изогнула брови.

– Я четвёртый ребёнок в семье, Лент, и хорошо знаю, что слезами горю не поможешь.

Ну вот и славно. Она снова назвала его по имени.

– Додо больше нет. Это совсем другой человек. Новому Дориану от старого досталась только внешность, от Александра – недостающая масса тела и физическая мощь, а у остальных он брал только силу.

На имени Дориан её губы изогнулись. Почти пренебрежительно. Так и захотелось спросить с угрозой: «Он тебя обижает?».

– Чего он хочет, Мина? Править миром? Для этого совсем не нужно воевать, как во времена Наполеона. Можно попробовать договориться.

– О… Именно этого он и жаждет! Договориться. Как он говорит. Только я ему не верю! Потому и просила тебя меня не искать.

Да, просила. Именем Анны. Вот они и вернулись к тому вопросу, с которого начали. Уже на подходе к Альберт Холлу.

– Ты предупредила меня именем Анны. Почему?

– Ах, да разве я могу ответить? С того дня, когда села напротив тебя за столик в кафе на бульваре Осман, я только и думаю о ней. Она сниться мне каждую ночь. Вместе с тобой. Как будто я – это она. Иногда мы гуляем по ночным улицам Москвы, иногда… не гуляем. Ты дуешь мне в нос, Алевтина звенит посудой на кухне, я сержусь на Пыжа за покусанный пенал... От этого можно сойти с ума, Лент, но я жду этих снов! Она пытается что-то мне сказать, а я никак не могу ухватить. Какое-то заклинание, супер важное. Оно должно спасти тебе жизнь.

Проезжая часть приблизилась и зашумела шинами об асфальт. Ты опоздала, дорогая Анна. Демон материализован. Я нашёл тебя слишком поздно. Подумать только, Филиппины! Мог и вообще не найти. Он отбросил приличия и снова притянул её к себе, очередную спасительницу его жизни, и на этот раз она не вырвалась.

– Это не заклинание, Мина, это клятва обмена. Жизнь за жизнь. И тебе она не нужна, ты её отработала. Можешь так Анне и передать.

Смеркалось. Они сидели на мраморных ступенях позади Альберт Холла, и Лент говорил. Он рассказал ей всё, что знал. Про маму. Про родовую клятву. Про Жертву. И про Анну. Оказалось, что когда дело доходит до светлых женщин, он не только слеп, но ещё и болтлив. А потом они целовались и гуляли по улицам, как в школе, когда им было по семнадцать.

Он проводил её до отеля, попрощался и подождал неподалёку, пока она снова выйдет и поймает такси – это должно было случиться, не могла же она привести его в лапы того, от кого пытается уберечь. Он намеренно не спрашивал её, где она остановилась, просто шёл рядом – вопросы только спровоцировали бы обман, а ему не хотелось пачкать то, что он чувствовал – стопроцентную искренность.

Как только её такси растворилось в переулке, он залил себя синевой и отправился на Коннот Сквер, прокручивая в голове «картину преступления». Жила-была девочка Мина, четвёртый ребёнок в семье американского офицера, светлая, рождённая у людей, лишённых силы и способности нестандартно мыслить. Девочка, которая приняла на себя чужую клятву, и которой, как и другой похожей девочке до неё, никто не удосужился ничего объяснить. Она росла и понимала, что отличается от других детей. Должно быть, это её здорово пугало. И скорее всего, она старалась задавить в себе эту непохожесть, чтобы не расстраивать родителей. Пока не появился Додо. Лент так и представил себе, как тёмный мальчишка впервые увидел светлую девочку такого необычного оттенка. Наверное, тоже рот раскрыл, как Лент в десятом классе.

Синий мальчик и белая девочка. Танцоры. Тонкие, звонкие, замученные своими плие и батманами, или что там у них, Лент плохо разбирался в балете, но хорошо понимал, что Дориан не собирался её отпускать. Ненавязчиво – даже замуж отпустил ненадолго – но готовил для себя. Недаром поддерживал в ней молодость. Интересно, как? Может, у родителей стрельнул пару амулетов.

А если допустить, что Демону не понравилась первая попытка служения, и он решил принять подготовительные меры сам? Заранее нашёл маленького синего с амбициями, и готовил. Или того лучше, подсадил ему наездничка. Эта неврология, заболевание это странное, надо будет проверить, не из того ли оно разряда…