Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Елизарьева Дина

Наверное, к лучшему? Возможно, на свежем воздухе станет чуть легче. По крайней мере, там он никого не испугает скрежетанием и стонами. Ха! Можно подумать, что его тут толпа сочувствующих окружила. Через пару часов боль отпустит. Она всегда в это время отпускает.

Из левого коридора послышался женский смех.

Что?

Варьяна?

У неё муж убит, а она смеётся?

Пурпурная ярость заклокотала, заволокла все его мысли. Он оторвался от стены, бывшей ему верной подпоркой, пошёл сам. Гнев толкал его ноги и хмурил лицо, боль диктовала быть жёстким.

Непонятное нечто, испуганно дрогнувшее при виде мага жизни, трусливо потянуло его обратно, в темноту лабиринта, подальше от этого живого смеха. Но было уже поздно.

Он схватил девушку, затыкая её рот поцелуем, присваивая плещущую от неё радость жизни, ясность мыслей и эмоций, отчаянно продлевая эйфорию от возвращения себе самого себя… И когда этот странный поцелуй закончился, то одарил такой лёгкостью, что Дэйс навалился на девушку, обнимая её и привлекая крепче к себе, зарываясь в волосы и ощущая невероятное счастье.

Наверное, даже целую минуту.

___

* Джон Локк

Глава 47

ВАРЬЯНА

Я похлопала прильнувшего Дэйса по спине. В мыслях тревожно бил колокол, и куда больше хотелось надавать пощёчин этому упрямому гордецу, который стремительно превращался в наркомана, думая, что может водить меня за нос. Даже с этим поцелуем явно было что-то не так, но выяснять при авархе, конечно, не стоило. Да и вообще не стоило торопиться с выводами. Ох, поскорее бы пришли войска! Сколько ещё Дэйс сможет выдержать?

— Ничего себе у тебя муженёк, — озадаченно пробормотал Наран. — Это всегда такой эффект после одного поцелуя? Прямо укрощение зверя. Страшная женщина, а я как раз хотел напроситься на скро-о-омненький поцелуйчик.

Я беззлобно хмыкнула, привыкнув за это время к его шуточкам:

— Это мой пациент. А тебе лишь бы поболтать! Вот приду с большой иголкой и зашью кому-то рот!

— Ты заскучаешь без меня, — парировал Наран. — К тому же целоваться с зашитым ртом неудобно. Но если тебе так нравится, то, конечно…

— Погоди-ка, — перебила я разошедшегося ухажёра и попробовала отодвинуть от себя друга, — Дэйс! Слышишь меня? Как себя чувствуешь?

Попытка прошла впустую. Меня по-прежнему крепко обнимали мужские руки.

— Слушай, а парень-то знает, что он только пациент? — Наран не выдержал моего молчания.

После этих слов объятия разжались, Дэйс отступил, пошатнувшись и цепляясь за решётку:

— Прости, я…

— Разберёмся, — строго и торопливо сказала я, — наверное, это побочное действие лекарства. Тебе срочно нужно лечь.

— Да, наверное.

Я поднырнула под руку Дэйса, обняла его за талию и потянула за собой:

— Пойдём?

К счастью, ходьбы до аптечной комнаты было всего минут пятнадцать. Ресс, развалившийся на запасном тюфяке, лениво поднял голову, что-то проворчав, и снова уснул. Бедолага ульс совсем перешёл на ночной образ жизни, потому что только ночью я теперь и осмеливалась выпускать его побегать.

Дэйс с размаха уселся на топчан, я тут же устроилась рядом. Слушала его сердце, стучащее взволнованно, громко и чётко. Показалось, или в самом деле ритм немного замедлялся? Ох, лишь бы это было хорошим признаком! Сейчас он гораздо ближе к норме, чем эти последние недели. Неужели наркотик наконец-то начал сдавать позиции? А иначе чем объяснить это странное поведение?

Попросила:

— Дэйс, посмотри на меня.

Он взглянул неохотно.

— Так, не двигайся, я аккуратненько посмотрю, — тихо приговаривая, я немного раздвинула веки, но ничего нового выяснить не удалось.

Голубые следы лярчи исчезли из склер почти сразу после начала приёма зелья. Дэйс тогда по-детски обрадовался при этом известии, и потому мне не хватило духу уточнить, что они переместились в радужку. Зеленовато-карие глаза, смотревшие на меня когда-то так тепло и добро, всё чаще отражались ледяной синевой, и я приходила в отчаяние от мысли, что эта теплота могла уйти навсегда.

— Так же, как и вчера, — обманчиво бодро ответила на вопросительный взгляд.

— Это же хорошо, — напомнил Дэйс.

— Ну да, отлично, — я замялась, но всё же спросила прямо, — что это было?

— Мне было плохо, — за всё это время это был первый раз, когда он решился признаться.

— Где болело? Так сильно? — сочувственно спросила я.

Он взял мою ладонь, спрятал между своими ладонями. Промолчал, а потом сказал, будто бы обращаясь к ней.

— Я шёл к тебе за второй дозой. И знаешь… я рад, что не получил её. Мне сразу стало легче. Настолько легко, что трудно поверить, я уже и забыл — как это бывает. Прости, я не имел права.

— Я не сержусь, но ты больше так не делай, пожалуйста. Знаешь, я что-то такое почувствовала. Движение магии. Правда, я пока не очень умею её контролировать, — и тут до меня дошёл весь ужас ситуации. — Но вторая доза! Дэйс, ты ведь говорил, что тебе лучше и всё мягче проходит?

— Нет.

— Что нет? — сердито переспросила я.

— Нет, не мягче.

Я вспомнила, как он шёл, надвигаясь на меня с перекошенным лицом, еле переставляя ноги и этим ещё сильнее пугая. Видимо, действительно не мягче.

— Дэйс.

— Что?

— Пожалуйста, ради Олиры-Матери, говори со мной честно! Не надо мне врать! От твоей лжи становится хуже именно тебе! Ну?

— Что? — отозвался он, ох, я узнаю этот упрямый тон.

— Мы договорились? — поднажала я.

— Нет.

— Почему? — я призвала всю свою терпеливость. — Как я смогу тебе помочь, если ты будешь скрывать от меня симптомы?

— Ты мне уже очень помогла. Спасибо. Я, пожалуй, пойду поспать.

Всё ещё пошатываясь, Дэйс побрёл к выходу. Я буравила сердитым взглядом его спину, пока он не скрылся, а потом произнесла громко, чтобы хорошенько самой себя услышать:

— Нет, я не сдамся, лер адъютант! И у меня даже есть идеи, хоть тебе они не понравятся! Мне тоже не нравятся, но тем не менее…

Ресс снова поднял голову, видимо, в надежде, что я ним разговариваю. Я тут же подсела и обняла лобастую ульсову морду.

— Нет, я не с тобой, мой хороший. Ты же хороший у меня, да? И не упрямый вовсе, как некоторые, и слушаешься замечательно, и кушаешь, что дают, и всякие зелья не требуешь. Просто золото, а не ульс!

Ресс от счастья лизнул меня широким языком в ухо.

— Фуф, Ресс! Я и без поцелуев тебя люблю, мохнатая ты красота.

Глава 48

ИРХАН

Он принял решение жить дальше. Не то чтобы хотелось умереть или подобные сопли-слюни, какие, бывало, выдавали новобранцы, когда приходили очередные письма от оставшихся на родине друзей или родителей с почти всегда одинаковым содержанием: «Она, такая-сякая, не дождалась…». А потом некоторых особо чувствительных из петли вынимали.

К таковым Ирхан себя не относил, никогда не понимал этой дури. Вот только теперь он не знал, что делать с пустотой, поселившейся внутри. И поэтому решил жить дальше, просто игнорируя образовавшуюся пропасть, авось когда-нибудь засыплется.

Чем бы Варьяна его не пичкала, он был ей очень благодарен за то, что в первое время почти постоянно спал. Поначалу, когда он просыпался, то или Лемар, или Варьяна, а то и Дэйс были рядом. Помогали добраться до нужника, обтирали мокрым полотенцем, кормили, но постепенно он и сам становился самостоятельным. Теперь, просыпаясь, он часто находил еду у кровати. Иногда, совершив гигиенические процедуры и забравшись снова в постель, он намеревался всерьёз обдумать полученные и новые сведения, которыми делились его товарищи.