Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир"

— Да низачем. Леди Лейза пригласила нас на прогулку. Подышать воздухом.

Атал внутренне сжался. Коннетабль королевской гвардии не доложил ему, что Лейза с кем-то встречалась. Неужели и он перешёл на сторону Хилда?

— Если герцогу Лагмеру повезёт, — примкнул к разговору Главный казначей, — на свет появится ещё один претендент на корону. Лично я держал кулаки за Мэритов. Жаль, что их род прервался.

Святейший отец поёрзал на стуле. Серебряные кольца на чёрном одеянии возмущённо звякнули.

— Чем больше претендентов, тем меньше в стране порядка. После смерти короля Осула творится настоящий бедлам. А выжил бы хоть кто-то из его сыновей, о других претендентах никто бы не вспомнил.

— Наследник дарит королю спокойствие, а королевству — уверенность в завтрашнем дне, — отозвался Хранитель печати.

— Чем больше сыновей, тем лучше, — заметил кто-то из сановников. — Дети часто умирают. Сия чаша не минует и королевских отпрысков. Осул произвёл на свет четверых. И где они?

— Не согласен, — покачал головой Святейший отец. — Сыновья грызутся из-за наследства, что кобели из-за течной сучки. Смотреть тошно.

Хранитель грамот сморщил лоб:

— Где вы такое видели, Святейший? Наследником становится только старший сын. Уж я-то знаю.

— Вы редко приходите на церковный суд, господин…

— Янта, — напомнил Хранитель грамот.

— Господин Янта. Вы редко приходите, а зря. Иначе знали бы, на что способны младшие братья. И вот что я скажу. Достаточно произвести на свет одного сына, направить его на путь истинной веры, и Бог будет хранить отпрыска как зеницу ока.

— Надеюсь, герцог Хилд не станет затягивать с выбором супруги. Уверен, что его сыновья станут достойным продолжением отца.

— Господин Янта, — процедил Атал сквозь зубы, — вы говорите так, будто герцог Хилд уже король.

Хранитель грамот облокотился на стол и подпёр кулаком острый подбородок:

— Ваша неприязнь к нему удивляет, лорд Атал. Вы ведь с Хилдами чуть ли не родственники.

— Не говорите ерунду! Какие мы родственники?

— Ну как же? Вы были женаты на младшей сестре леди Лейзы. Как её звали? Флария?

— Всё-то вы знаете, — буркнул Атал. — И не лень вам было рыться в архиве. Или вы тоже дышали воздухом с Лейзой Хилд?

Главный казначей вновь вмешался в разговор:

— Нашумевшая история. Её все помнят. Вашей жене в ту пору едва исполнилось одиннадцать. Не знал, что вам нравятся маленькие девочки.

Атал вспыхнул:

— Нет! Мне не нравятся маленькие девочки! И что значит «маленькие»? Мне, как вы выражаетесь, в ту пору едва исполнилось пятнадцать. Для меня она была почти ровесницей, но никак не маленькой девочкой. Мой отец, можно сказать, пошёл навстречу герцогу Дирмуту. Тот находился при смерти, хотел определить дочерей и умереть со спокойной душой. Ну и что, что Фларии одиннадцать? Выгодные для великих домов браки заключают и в более раннем возрасте. Я поклялся не консумировать брак, пока Флария не окрепнет как женщина. Поступил, так сказать, благородно.

— А она взяла и умерла, — усмехнулся Главный казначей. — В тринадцать лет.

— От лихорадки, — уточнил Атал, еле сдерживая злость.

Пока он предавался мечтам и мысленно примерял корону, эта чертовка Лейза Хилд сплела под его носом тугую паутину заговора. Теперь каверзные вопросы к её сыну будут выглядеть как попытка отомстить ей за то, что вчера вечером она распустила язык.

— Флария умерла во время родов, — подал голос Хранитель грамот.

На спине Атала взмокла рубаха. Одержимый желанием испробовать девочку, он не сумел утихомирить плоть. Ему так понравилось, что он приходил в опочивальню малолетней супруги чуть ли не каждую ночь. Флария понесла, но в силу своего возраста не разбиралась в женских делах и молчала, пока у неё не начал расти живот. Пришлось навесить на двери её покоев замок, чтобы никто не зашёл и не увидел. Об этом знали только он, его ныне усопший отец и двое верных слуг. Кто же из них проболтался?

Атал гневно сверкнул глазами:

— Кто вам сказал такую чушь?

— Леди Лейза видела в гробу сестры мёртвого младенца.

— Леди Лейза лжёт! Мы никого не приглашали на похороны.

Хранитель грамот потёр подбородок:

— Гроб заказали из дуба?

— Нет. Из сосновых досок.

— Изнутри обили красным плюшем?

— Нет. Серым шёлком, — выдохнул с облегчением Атал. Никто его не предавал, иначе Хранитель грамот не ошибся бы в деталях.

А тот никак не успокаивался, всё сыпал и сыпал вопросами:

— Фларию одели в тёмно-зелёное платье и кружевной чепец?

— Нет. Серое платье, а на голове серая вуаль.

— Младенца замотали в пелёнку?

— Нет! — повысил голос Атал и чуть не сказал: «В покрывало», но вовремя спохватился. — Не было никаких младенцев. Флария умерла от лихорадки.

— Молитву над ней читал священник?

— Мой отец. — Атал принял расслабленную позу. — Лейза Хилд бессовестная лгунья. Боюсь даже представить, каким она воспитала сына.

Хранитель грамот умолк. Похоже, выдохся. Ему на помощь пришёл Главный казначей.

— Значит, вы утверждаете, что леди Лейза не присутствовала на похоронах сестры, — вымолвил он и хитро прищурился.

Атал посмотрел на одного Хранителя, на другого, не понимая, чего они добиваются. Ведь всем уже ясно, что Лейза гнусная интриганка, как и её сынок.

— Утверждаю. Не присутствовала. И похорон как таковых не было. Фларию положили в гроб, прочли над ней молитву и отнесли в склеп, потому что…

— Стояла невыносимая жара, — закончил фразу Главный казначей.

— Да, солнце жарило как никогда, — кивнул Атал и насторожился. — А вы откуда знаете?

Главный казначей посмотрел на него с сочувствием и отвернулся.

— Разрешите мне ответить, — проговорил Хранитель грамот. Вытащил из-за манжеты рукава сложенный лист с обтрёпанными краями. Расправил в местах сгибов. — Это прошение Лейза Хилд написала двадцать шесть лет назад. Ей не поверили, подумали, что она помешалась в уме от горя. Прошение валялось в королевской канцелярии, потом его сдали в архив.

И протянул документ соседу.

Мужи читали текст и, хмурясь, передавали лист дальше. Наконец бумага оказалась в руках Атала. Он пробежал глазами по строчкам: от кого, кому, дата. Опустил взгляд ниже и похолодел.

«…Везде кровь: на полу, на постели, на изголовье кровати. Флария лежала в гробу из неотёсанных сосновых досок, как простая крестьянка. Спасибо, что не уложили её на голые доски, а обили гроб изнутри серым дешёвым шёлком. И сама она во всём сером. Когда с её век убрали монеты, глаза открылись. С головы отвернули край серой вуали и накинули ей на лицо. Под левой рукой, поближе к сердцу, лежал младенец, замотанный в покрывало. Кощунство… Ведь стояла нестерпимая жара. Даже мёртвому ребёнку, даже в гробу — должно быть уютно. Свёкор моей сестры прочёл молитву и сказал: «Зря мы не позвали повитуху». Супруг Фларии ответил: «Зато никто не узнает, что я нарушил клятву». Свёкор сам накрыл гроб крышкой и сам забил гвозди».

Атал не мог сделать вдох. Перед внутренним взором стояло лицо девочки-подростка, в широко распахнутых глазах застыл укор.

— Как видите, слова леди Лейзы не расходятся с вашими, — вновь проговорил Хранитель грамот. — Выходит, вы нас обманули. Она приходила на похороны.

— Не было её. — Атал сжал кулак. — Не было!

И оцепенел, охваченный суеверным страхом. В его памяти опочивальня жены, залитая кровью, краснела как поле маков. Отец, набожный человек, разрезал покойнице живот и достал младенца: вера запрещала хоронить ребёнка в лоне матери. Младенец ещё дышал… Чтобы скрыть правду, Атал с отцом сами омыли тела, одели и уложили в наспех сколоченный гроб. А потом тащили его по винтовой лестнице, кляня каждый виток, жару, покойницу и плотника, не успевшего как следует обтесать доски. Этот кусочек жизни Атал проживал во снах сотни раз. Пятна крови как уродливые маки. В бадье красное озеро. Во рту привкус железа. В ушах стук молотка по крышке гроба. В ладонях занозы. Снова и снова, одно и то же. Но один сон отличался от других. В нём присутствовала юная Лейза. Она стояла за окном и наблюдала за происходящим в опочивальне. Она не могла там стоять! Окно находилось на высоте тридцати футов над землёй. Сон был настолько реальным, что, проснувшись, Атал выбежал из башни и уставился на стену без выступов и углублений, силясь сообразить, как Лейзе удалось на неё забраться.