Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана

Граф Черри вздохнул, взглянул на портрет леди в шляпке и поинтересовался:

— И что мне с тобою делать? Арестовать? Или пока просто усилить наблюдение?..

Чарльз сидел в библиотеке в любимом кресле у окна, расположив руку на подлокотнике и уронив голову в ладонь. Вчерашний разговор вымотал его совершенно. Молодой человек в очередной раз задавался вопросом, как отец умудряется за несколько часов потратить то, что зарабатывалось месяцами, а то и годами. Динтонам, безусловно, было далеко до разорения, но и свободных денег на счетах оставалось не так уж много. Еще пара подобных выходок со стороны отца, и девочкам придется пропустить пару Лидонских сезонов, что, в общем-то, тоже не гарантировало экономии, поскольку граф-то эти сезоны пропускать не собирался. Отличным выходом было-бы запереть отца в поместье, но как это сделать, соблюдая хотя бы видимость приличий и не нарушая их сложившегося загородного уклада, Чарльз не знал.

Он вздохнул, поднял голову и прислушался. В коридоре послышался веселый мужской голос. Чарльз резко встал, почти бегом добрался до двери и резко ее распахнул. На пороге стоял сияющий Грегори.

— Брат? Какого черта?

— Каков сюрприз? — приосанившись, спросил Грегори.

— Только не говори, что тебя не допустили до сессии! — поморщился Чарльз.

— Я и забыл, как мой старший брат занудлив, — поскучнел Грегори.

— Не увиливай!

— Не кипятись, я герой и неимоверный молодец! Я сдал все экзамены заранее, и по этой причине мои каникулы начались раньше на две недели!

— Ты шутишь?

— Нда… Как здорово, когда близкие так в тебя верят! Мог бы поздравить и похвалить, знаешь ли!

— Поздравляю и хвалю! Заходи, — посторонился Чарльз.

— Сразу бы так, — проворчал Грегори.

— Извини, я правда рад и горд! — Чарльз обнял брата за плечи. — Но и ты пойми меня, за все годы твоего обучения это происходит впервые! Обычно твои каникулы, напротив, — короче недели на две из-за необходимости сдать долги.

— Ну, в этот раз у меня был стимул! Я очень хотел поскорее вернуться домой!

— Гм… Отчего же раньше у тебя не возникало столь похвальных желаний?

— Ну, раньше здесь не было кое-кого, кто появился теперь! — при этих словах Грегори залихватски подмигнул брату.

Чарльз предпочел проигнорировать и мимику, и последние слова Грегори.

Через несколько мгновений братья беседовали, удобно устроившись в креслах. Старший выспрашивал у младшего подробности о его делах и попутно вводил в курс дел семейных.

В день приезда Грегори в особняке на Беркли-сквер веселье било ключом. Нет, обитатели особняка не скучали и до того, но выражали свои эмоции гораздо сдержаннее. Веселье молодого человека было громким, вездесущим и заразительным. Грегори сыпал остротами, раскатисто хохотал, был бодр и горд своими подвигами на ниве обучения. Он с легкостью кружил и даже подбрасывал вверх сестер, те смеялись и визжали. Леди Анну он тоже кружил, хотя и не подбрасывал, она улыбалась, с трудом сдерживая рвущиеся из груди взвизгивания.

Графиня искренне радовалась и гордилась успехами пасынка, немного грустила, что Теодор не может закончить учебный год пораньше. В школе не практиковали досрочную сдачу переводных экзаменов. Потом ей пришло в голову, что даже если Тео покинет школу раньше, она всё равно не сможет насладиться его обществом до завершения сезона. Ребенку объективно было бы лучше с леди Марией в поместье, чем с вечно занятой матерью в столице. Женщина глубоко вздохнула и погрузилась в хлопоты по подготовке к предстоящему балу.

Грегори же осмелел настолько, что рискнул сомкнуть руки на талии мисс Грин и продемонстрировать несколько танцевальных па, держа компаньонку Селии в воздухе. За свою дерзость получил удар ручкой зонта по лбу. Удар вышел безболезненный, но гулкий. Грегори с величайшей осторожностью вернул старушке свободу передвижения, отвесил извинительный поклон и понесся по дому, сея вокруг себя смех, радость и развеселый энтузиазм.

Граф Динтон после разговора со старшим сыном безвылазно сидел дома и был холодно вежлив со всеми домочадцами, а холоднее и вежливее всего с Чарльзом. Отец одарил Грегори снисходительной улыбкой и сдержанно поздравил с успехами в учёбе. Грегори столь же вежливо и сдержанно поблагодарил за внимание к его достижениям.

В первый же вечер, когда младшие члены семейства Динтонов собрались в гостиной, все радовались приезду Грегори и обсуждали предстоящий бал. Грегори тотчас же попытался ангажировать кузину на мазурку, но незамедлительно узнал, что мазурка Селией уже обещана.

— Кто же этот… счастливец, что успел опередить меня? — задумчиво спросил Грегори у потолка.

Потолок ожидаемо промолчал, а Чарльз ответил:

— Счастливец перед тобой.

— Ты?

— А что тебя так удивило?

— Ты и мазурка? Ты разве умеешь её танцевать? — Грегори рассмеялся и, повернувшись к Селии, продолжил, изобразив преувеличенную тревогу на лице: — Кузина, ты рискуешь оказаться с оттоптанными ногами! Чарльз никогда на моей памяти не танцевал мазурку!

— Спасибо за заботу, Грегори. Ничего не скажу по поводу твоей памяти, но моя подсказывает, что твой брат превосходно танцует. Мазурку в том числе, — мягко сообщила ему Селия.

— Да? — недоверчиво переспросил Грегори.

Девушка только улыбнулась и кивнула в ответ. Лизи и Кити не отличались такой немногословностью. Они сели по обе стороны от брата и, блестя глазами, стали рассказывать ему, что Чарльз вовсе не такой уж бука и зануда. По мере их рассказа Грегори становился всё задумчивее и серьёзнее.

И на следующий день он по-прежнему казался погруженным в раздумья. Внимательно смотрел на брата, печально и вопросительно поглядывал на Селию. Те вели себя как обычно, беззлобно подшучивали друг над другом и изредка над окружающими. Вечером братья долго о чём-то разговаривали в библиотеке, а утром Грегори умчался в поместье повидать мать, обещая вернуться к балу и оставив за собой вальс у Селии и по кадрили у сестер.

Дни кружились, галопировали и взбрыкивали. Леди Анна с головой погрузилась в подготовку бала, выныривая иногда на поверхность, чтобы тут же вновь окунуться в омут хлопот. Граф Динтон не показывал носа из своих комнат.

За пару дней до планируемого на Беркли-сквер торжества Селия в очередной раз отлучилась по делам клиники, в которой бывала с благотворительными визитами. А Чарльзу было поручено сопровождать сестер на прогулке в парке.

Парков в Лидоне было немало, но юным представительницам аристократического семейства уместно и прилично было прогуливаться лишь в трех из них.

Наиболее популярным у молодежи был Центральный парк — вытянутый участок, с фонтанами и множеством широких протяженных аллей. Он считался лучшим местом в городе для конных прогулок.

Для пикников и длительного моциона больше подходили Королевские сады — огромная зеленая территория. Ещё каких-то сто лет назад на месте современного облагороженного парка находился густой лес, в котором так любили охотиться ританские монархи.

Ну а Чарльз повел сестер в Грин-парк — самый компактный из трёх парков и самый тихий. Узкие тенистые аллейки его стали излюбленным местом прогулок нянь с сопящими в колясках малышами. Рядом с ними чинно вышагивали пожилые леди и джентльмены. Сёстры морщили носики, жаловались на скуку, но времени было в обрез, а короткая чинная прогулка с братом всё же лучше, чем полное отсутствие променада.

Случайная встреча с бароном Бэдгером, тем самым, с которым Лизи столь экстравагантно познакомилась в Винг-хаусе, несколько развеяла скуку. Барон сопровождал сестру, невысокую хрупкую девушку, внешне очень похожую на Лизи и Кити. Брат представил её как Эбигейл. Встретившись, они какое-то время прогуливались по парковым аллеям большой компанией. Барон выразил Динтонам глубокую признательность за приглашение на бал и готовность им воспользоваться.

Эбигейл показала себя очень скромной, даже застенчивой особой. Не верилось, что она могла вступить в тайную переписку с молодым человеком. И уж тем более не верилось, что она могла отправить молодому человеку письмо с планом, как её лучше скомпрометировать. Но это был свершившийся факт её биографии, и Чарльз с настороженностью и некоторой долей неодобрения поглядывал на новую знакомую сестер. Взгляды Чарльза не остались незамеченными. Барон всё понял правильно, и осознание того, что он во многом виноват в таком отношении к Эбигейл, чрезвычайно конфузило его. Он винил себя за то, что не уследил за интересами и кругом общения сестры, был недоволен тем, что слишком многое был вынужден рассказать незнакомым людям, испытывал неловкость перед Лизи из-за того, что перепутал её на балу с Эбигейл. По природе своей немногословный, смутившись, он и вовсе казался угрюмым. Из обращения его исчезли последние остатки легкости, которые он демонстрировал на маскараде. Единственная из Динтонов, с кем хоть как-то он смог поговорить в парке, оказалась Кити. Лизи, не вполне разобравшись в причинах, по которым барон в беседе отдал явное предпочтение её сестре, сперва пыталась шутками и взглядами привлечь внимание, чем смущала его ещё больше, а затем и вовсе ввела беднягу в состояние полнейшего смятения, заявив: