Коснулось кожи.
Обвило.
Интересно… а у нее, выходит, дар? Но молчу. Жду. Не развлечения ради она эти фокусы затеяла.
Отуля выплетала из огня что-то… что-то, не пойму что. И главное ловко так. Нить эта скользила под пальцами её. А я смотрела. И когда она протянула руку, я дала свою.
- Ай! – вот кто ж знал, что она просто шлепнет огнем по руке. Больно же! Псица дернулась было, но опять легла. А ведь она меня защищать должна бы.
Или не получилось?
Нет, чувствую… да, пожалуй, чувствую. Не так, как Мрака, но тоже неплохо. Я подула на ладонь.
- И что это было?
- Сила, - сказала Отуля заплетая черные волосы в косу. – Он слабый. Тот мужчина. Ты сильная.
Это она про Бекшеева?
Мда, неудобненько получилось.
- Но он сильный. А ты слабая.
Вот… нафиг эти мудрые премудрости. Не для моего они разума. А Отуля улыбается. И резко меняет тему.
- Янка бежать собралась?
Молчу. Ну да ответ ей не нужен. Отуля кивает. И пальцы ловко скользят по глади волос. А ведь ни единого седого! При том, что она прилично меня старше.
- Я за ней пригляжу, - со вздохом говорю я. – Точнее попрошу, чтобы приглядели. Пускай. Силой все одно не удержишь.
Кивок.
- Определим сперва в школу, пусть учится. А дальше как сама решит…
- Хорошо.
А ведь в Янке от Отули ничего и нет. Разве что кожа смугловата, да разрез глаз иной слегка, но именно, что слегка.
- И с Яжинским поговорю…
- Не стоит, - Отуля покачала головой. – Он не пустит. Он уже решил.
Это да… все-таки Яжинский в чем-то уперт до крайности.
- И что он делать будет? Запрет? Силком замуж выдаст? Её еще и шестнадцати нет. А потом? До конца дней в подвале держат станет?
Вздох.
- Мужчина. С мужчинами сложно.
- А то… - тут я с ней всецело согласилась. – Знаешь, где её документы?
Нет, Одинцов, если надо, и новые выправит, но лучше бы без того.
- У меня.
Вот и отлично.
- Вчера твой мужчина спрашивал про Михаила, - она поднялась, а я вот осталась на полу. И когда псица выползла из своего угла и положила морду мне на колени, потрепала её по загривку. Хвост затарабанил по полу.
Надо бы имя придумать.
Только не думается.
- Это не мой мужчина, - зачем-то сказала я, хотя какое ей вообще дело-то?
- Я ему рассказала, что знаю. Думала. Ночью. Вспомнила. Михаил старые бумаги смотрел.
- Старые – это какие?
- Отца моего мужа.
Она упрямо именовала Яжинского именно так.
- Ему они отошли от его отца. А тому, думаю, еще раньше. Мой муж их читал. Что-то писал. Мне не говорил, что. Он тоже полагал, что женщине лишние знания ни к чему.
Это он зря, конечно.
- Но как-то обмолвился, что земля здесь может стоить куда больше, чем кажется.
- Шахты? – вариантов, если подумать, не было. И еще вчера я бы сказала, что это все – фантазии. Жила истощилась.
Были ведь комиссии.
И не одна.
Была геологоразведка. Маги земли… да чего тут только не было, потому что закрыть такую разработку непросто. Но ведь было и другое.
Мишкины отлучки.
Самородные кристаллы в грязном платке.
- Я поднялась на чердак. Отец моего мужа не считает эти бумаги важными. Он давно велел унести их. Как и одежду. Я про них потому и вспомнила. Так вот, этих бумаг не было. Сундук стоял. А бумаг не было.
Чудесно.
- Спасибо, - я поднялась-таки и попыталась поклониться, но спину кольнуло болью. Отуля усмехнулась:
- Твое тело слишком жесткое.
Это да.
Просто деревянное.
- Кто может знать, что было в тех бумагах? Ты их читала?
Она задумалась. Стало быть, читала.
- Списки. Имена. Что за люди – не знаю. Старые. Напротив – цифры.
Какие-то расчетные ведомости.
- Таких много. Письма еще. Чьи и кому – не всегда понять можно. Но тоже ничего важного. О покупке коз. Или вот кур. О том, что дочь собирается замуж выдавать.
Вряд ли это можно счесть особо важной информацией.
- Там был блокнот. С пометками. Я… могу нарисовать, - она с сомнением посмотрела на свои руки. – Я давно не брала в руки кисть, но там, где я росла, девочек учили запоминать красоту линий. Красоты в них не было…
- Буду очень благодарна.
И я все-таки оделась. Одежда, к слову, выстиранная и вычищенная лежала тут же. И за это тоже спасибо.
Псица прижалась к ноге.
- Идем, - сказала я. – И так времени потеряли уйму.
Рассвет показывал мягкое подбрюшье облаков. Белые. Стало быть, снег пойдет. И уберет остатки следов, если там еще хоть что-то осталось.
Бекшеев ждал снаружи.
Надо же, в этой мешковатой, явно чужой одежде, он нисколько не утратил лоску. Все же аристо надо уродиться. И тросточка эта. Весьма гармонирует с высокими пошарпанными сапогами да рыбацкою курткой.
- Мне кажется, идея не самая лучшая, - я подавила зевок и потянулась.
Тело звенело, но ни тяжести, ни боли.
Наоборот, меня словно сила наполняла.
- Там не факт, что машина пройдет. А пешком…
- Справлюсь, - хмуро сказал Бекшеев.
- А Тихоня где?
- В город отправил. С матушкой. Тут ей больше делать нечего, а там… я попросил помощи. Свяжется с берегом.
Надо же.
- Непривычно. Но надо отдавать отчет в том, что ситуация выходит из-под контроля, - он почти не хромая прошел к машине. А ведь Яжинского. С чего бы это старик так расщедрился? Старенький грузовичок, собранный из всего, что под руку подвернулось, был покрыт толстым слоем грязи. Её, если и смывали, то исключительно дождем.
- Не боитесь? – я открыла дверь, поправив зеркало, прикрученное толстой проволокой. – Вдруг да это он?
- И? Даже если так, то… какой ему резон нападать на матушку? Да и не одни они отправились. Яжинский. И две его женщины.
Но не Отуля. В немилость впала?
- Матушка разрешила тело отдать. И я препятствий не вижу. Заключение есть…
- Что-то новое?
- Нет, - в кабину он забирался очень осторожно. – Все то же. Подтвердилось.
Я свистнула и указала псице её место. Грузовичок крытый, пусть даже в пологе дыры, но в кабине троим, чувствую, будет тесновато.
- Она жутко выглядит, - Бекшеев пристроил трость между ног. – Честно говоря, живьем и так близко их видеть не доводилось. И… я знаю, что это сложный процесс. Мне стоило вам запретить.
Ага, а я взяла и послушалась.
Даже фыркнула.
Вот как эту колымагу завести-то? Впрочем, против ожиданий, с места я все же тронулась. Да и в целом, кажется, все не так плохо, как кажется. Во всяком случае, если говорить о грузовике. Я прикинула путь. Нам надо к городу, но потом на север, к побережью. Сможем ли проехать? А вот тут так не скажешь. Дорога там была, еще более старая, чем та, которая у нас собственно старой именовалась. Но она уж не один десяток лет зарастала лесом. И подозреваю, что в конце концов все же заросла.
- Деньги мальчишке дал Барский, - Бекшеев заговорил первым. – И еще ключ. Как я подозреваю.
- Но в вещах ключа не нашли?
- Именно.
Говорил он громко, перекрикивая грохот мотора и дребезжание грузовика.
А я слушала.
Логично.
И складывается. Любовь… Сомовская дочка. Говорить о ней? В другой бы ситуации промолчала, но сейчас придется. Все одно опрашивать. Вдруг да знает, где Мишка на эти камушки наткнулся.
И цепочку.
- Цепочка ведь не серебряная? – перебила я Бекшеева.
- Нет. Платина. И альбит. Причем не напыление, а алхимический раствор. Это когда камень фактически пропитывает металл.
Я о таком только слышала.
- Такие цепочки делались для артефактов, хотя смысла в этом не сказать, чтобы много. Силу вот проводят, это да. Но сам процесс очень сложный. И не всякому под силу. Напыление проще, а эффект почти такой же.
- Почти?
- Напыление со временем стирается. Царапины опять же. Все это создает помехи контура. А вот если через раствор, то тут уже что хочешь делай… только если цепочку разорвать.
