Птичка, которая попала (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia"

— Конечно, это ведь не простая железка, а боевой гизарский кинжал, который действительно может противостоять магии. До определённой степени, конечно.

— Что мне сделать, чтобы достойно отблагодарить тебя за помощь? – Мария окончательно перешла на «ты» и смотрела на него горящими глазами.

— Не делать больше таких глупостей, — улыбнулся Фаргон. – А ещё, когда кто-нибудь из моих сородичей придёт на Землю, не морозить мнимой холодностью. Прости, я действительно был очарован тобой, но меня сбивало с толку несоответствие внешних и энергетических проявлений. Я следил за тобой по вечерам, как юнец, через окно, сидел на твоём балконе и подглядывал. Заказал с помощью Тимура подарки, организовал ужин, но…

— Мила, — это имя словно кусок оконного стекла упало между ними, отрезая нити зародившейся связи.

— Да, она, — в её ушах словно раздался звон того самого стекла, теперь разбившегося об её надежды.

Только-только окрепшие после всех этих подвигов по спасению подгорающего филея. Но зачем тогда он их совершал?

— Я пока не знаю, что с этим делать, но в то же время понимаю ту разницу чувств, что я испытываю к ней и к тебе. – Фаргон встал, прошёлся по комнате, где их тактично оставили наедине, вернулся к стулу, но садиться не стал, лишь опёрся руками о спинку. – Меня безумно тянет к чужой женщине. Почему?

— Я думаю, — Маша с трудом сглотнула, запинала ногами в глубь подсознания рвущиеся наружу чувства безысходности и тоски от очередного провала. – Я думаю, что это признак чего-то особенного. Я не в курсе нюансов гизарской физиологии и психики, но когда у нас тянет людей друг к другу, мы называем это влечением. И оно нередко – первая ласточка любви.

Ну вот, теперь можно отправить перспективного мужчину в свободный полёт, забиться в угол и всласть порыдать. Выходные – имеет полное право!

— А ты, у тебя ко мне было влечение? Или лишь первая симпатия? – От дотошности гизара хотелось орать. Послать в пеший тур по соседней галактике, стукнуть по сизоволосой башке, чтоб птички вокруг начали летать. Или звёздочки. – Прости, что спрашиваю, просто чувствую себя неудобно, будто обманул.

Такого Мария точно не ожидала. Да и сам Фарг никогда бы не подумал, что способен на подобные эмоции. Во всём виноват дурманящий земной воздух! От него мозги разжижаются и сердце начинает шалить.

— Никого ты не обманывал, — ей Богу, грехи она ещё никогда не отпускала! – У нас только всё начиналось. Не бойся, я не успела в тебя влюбиться, если вообще на это способна. Знаешь, нам – сильным ведьмам – очень трудно здесь. Либо ты попадаешь в лапы ГКЧВ, и тебя используют круглосуточно, держа в специальном корпусе под постоянным контролем, либо скрываешься. Я вот решила всё же пойти в ГКЧВ, только на своих условиях. Но самое главное – если мы хотим сохранить семейный дар, то надо рожать от сильного мага, а таковых днём с огнём не сыщешь.

— Кого-то мне это напоминает, — ухмыльнулся Фаргон насчёт последнего. – У нас те же проблемы, только дело не в магии, а дари.

— Да, действительно похоже, — грустно улыбнулась Мария. – Ладно, тебе, наверное, пора. Милу искать, например. Могу адрес подкинуть – у меня есть данные из медицинской карточки.

— Знаешь, я пока возьму паузу, — Фаргон запустил пятерню в растрёпанные волосы, которые он не удосужился переплести. – Хочу поговорить кое с кем.

— Хорошо, — коротко и грустно улыбнулась Маша. – Если что, звони. Всегда помогу.

— Договорились.

С тем и отбыл на такси в сторону… дома, где живёт Мария. И Павлик.

Сумерки медленно обволакивали шумный город, постепенно зажигались уличные фонари, свет фар снующих внизу машин стал более ярким, что напомнило гизару Луррианских маргел. Ему невыносимо захотелось показать их Миле и её нерождённой пока дочери. Ждрых знает что! Разве это нормально? Сидеть на крыше высотки и ждать, когда Павлик ляжет спать, чтобы вытащить его к себе и поговорить насчёт тёти. Дожил!

Наконец, окончательно стемнело, и он спустился к заветному окну. Мальчишка лежал в кровати и смотрел в потолок.

— Ой! – Пацан аж подскочил от радости, когда увидел за стеклом знакомую физиономию. – Привет!

— Привет, — Фаргон присел на подоконник, когда Павлик отрыл одну из створок и убрал москитную сетку.

Не без помощи гизара, конечно.

— Я соскучился! – Мальчик бросился обниматься и даже потёрся лохматой головой о грудь иномирца, отчего у того сжалось сердце. А после принялось колотиться, как бешенное. Нет, Земля на него точно как-то странно действует! Хотя… вспоминая Велирианта, не на него одного. То ли воздух здесь особенный, то ли вода.

— Пойдём на крышу? – Предложил Фаргон, кивая на плед.

— Давай! – Павлик энергично вытащил из-под кровати туристическую пенку, подхватил плед и протянул их гизару.

Ждал. Готовился. У Фаргона горло сжало от спазма.

— Давай, я сначала вещи отнесу, а потом уже тебя, — еле выдавил иномирец и полез на крышу.

Вернувшись, он подхватил пацана, посадил его на закорки, обвязал ремнём со всех сторон, чтобы тот случайно не упал и вновь принялся карабкаться по отвесной стене. Кто как, а Пашка высоты не боялся. Он с восторгом смотрел по сторонам, поглядывал вниз и даже болтал ногами. Ну а что, обуви на них нет, а носки так легко не потерять!

Стаканы с горячим шоколадом, пицца и пара пирожных уже ждали их наверху, ибо прежде чем начать прокрастинировать, Фарг заскочил в магазин и закупился.

— С ветчиной, как я люблю! – радовался Павлуша, вгрызаясь в тёплую выпечку, ибо всё находилось в стазисе и не остыло.

Фаргон не отставал от юного друга и уплетал за обе щеки. Какао оказалось выше всяческих похвал, а пирожные… они и вовсе вознесли их на небеса. Много ли человеку для счастья надо? Осталось разобраться с личной жизнью, и вообще красота настанет. Но начать разговор о Миле у него язык не поворачивался. Надо же аккуратно, окольным путём, а как тут говорить, если мысли толпятся, эмоции бурлят, тут не то, что до цензуры, просто бы выдать нечто членораздельное! Поэтому они смотрели на звёзды, обсуждали вопросы гравитации, и зачем нужна Луна. По версии Павлика – чтобы ночью было не очень темно.

И тут Фаргона скрутило. Он даже не сразу понял, что произошло. Острая боль в груди, словно сердце застыло и забыло, как работать. Он скорчился, стараясь облегчить спазм, принялся равномерно дышать и полез в пространственный карман за целительским амулетом. Последним.

— Дядя Фар, что с тобой? – воскликнул Паша, вскакивая на крепкие ножки.

Тот не смог ответить, лишь активировал амулет. Ничего. В смысле с физическим состоянием организма было всё в порядке, лечение не требовалось. Почему же так больно? Кое-как отстранившись, продолжая размеренно дышать, Фаргон заменил лекарский артефакт на проясняющий сознание эликсир, кое-как выпил, едва не выронив из трясущихся рук флакон, и попытался сконцентрироваться.

— Эй, ну скажи что-нибудь! – Павлуша изо всех своих силёнок тряс иномирца за плечи, пытаясь помочь.

Разумеется, это сильно мешало концентрации, но Фаргон всё же сумел ухватить нить, по которой пришла боль. Энергетическую. Оказалось, к его сердечной чакре совершенно нахальным образом кто-то «присосался» и теперь с этим неизвестным происходило что-то очень плохое. Женщина. Это единственное, что успел уловить сквозь боль и тряску гизар.

— Подожди, не тряси! – Еле выдавил из себя Фарг.

Поковырявшись в кармане, гизар нашёл, наконец, нужный амулет, притупивший связь, собрал пожитки, отнёс обратно, вновь прикрепил ребёнка к спине (видели бы родители – умерли от ужаса) и вернул в комнату. Потом спустился вниз, глубоко вдохнул и снял блок. Острая боль вновь пронзила его, заставив дышать, как распоследний астматик.

— Вперёд, — процедил сам себе сквозь зубы Фаргон. – Тут недалеко. Шевелись же, сопливый птенец!

Так, подбадривая себя нелестными, а порой и вовсе обсценными выражениями, он добрался до очередной высотки. Остановился, посмотрел вверх… Грудь просто разрывало от боли, как тут залезть? Сцепив зубы, он принялся карабкаться, ловко хватаясь за всевозможные выступы: балконы, швы и прочее и проклиная отсутствие крыльев. Вот уж что сейчас бы пригодилось!