Отважная лягушка (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Бесцеремонно расталкивая посетителей, низкорослый, широкоплечий раб, с густой бородищей и спутанной шевелюрой, похожий на фантазийного гнома, без видимых усилий тащил к выходу перекинутое через плечо тело мужчины в рваном хитоне.

— Слаб Пирм Эмил против Дулнака, — раздался рядом чей-то громкий голос.

Примерно в метре от неё за стол, возбуждённо переговариваясь, уселись два молодых человека, лет двадцати двух — двадцати пяти. В одинаковых серых туниках с зелёной полосой по подолу, с одинаково коротко обрезанными волосами и странными, похожими на мозоли, пятнами на плохо выбритых подбородках.

Путешественница вспомнила, что видела похожее у Румса Фарка, но не придала значение, приняв за родинку или шрамик. Но сейчас в памяти всплыла давным-давно прочитанная книга, и она подумала, что это скорее всего след от кожаного ремня, удерживавшего шлём. А остальные воины, которых ей приходилось встречать, носили густые бороды, и у них данная отметина так в глаза не бросалась.

Видимо, сейчас рядом с ней сидели те самые знаменитые легионеры, слава о доблести и жестокости которых уже не один век ходила по всему цивилизованному миру.

— Ничего не слаб! — горячо возразил приятель, с жадностью припадая к деревянной чаше. Вытерев губы, с жаром продолжил. — Просто сегодня от Дулнака отвернулась Канни, вот он и не успел увернуться от удара.

Опасаясь, что соседи, обсудив драку, начнут оказывать ей знаки внимания, Ника принялась торопливо доедать разваренный горох.

— Сколько ты проиграл десятнику Влеру?

— Двадцать риалов, — раздражительно буркнул тот, кто винил в неудаче Дулнака капризную богиню удачи. — А разве ты на него не ставил?

— Нет, — со вздохом ответил собеседник. — Я уже и так должен половину жалования.

Девушка в спешке обожгла язык, но всё равно не успела вовремя смыться.

Несмотря на царивший в зале гвалт, стук посуды и доносившееся откуда-то нестройное пение, она прекрасно расслышала громкий шёпот.

— Глянь туда. Кто такая? Я её раньше не видел.

— Наверное, из постояльцев Серении? — предположил приятель. — На шлюху не похожа.

"Спасибо хоть на этом, — мысленно фыркнула путешественница, наливая вино. — Вот, батман! Не могли эти Пирм с Дулнаком ещё немного помахать кулаками!"

— А почему одна сидит? — с дурашливостью продолжал легионер, раздевая соседку глазами.

"Ну теперь всё! — едва не подавившись, Ника со стуком поставила стакан, выплеснув половину содержимого на столешницу. — Теперь не отстанут!"

Подцепив крючком на конце ложки последний кусок колбасы, она бросила его на лепёшку.

— Куда так торопишься, красавица?

Передав импровизированный бутерброд Риате, девушка встала, отыскивая взглядом подавальщицу. Уходить, не расплатившись за еду, по местным меркам не только преступление, но и жуткий моветон, никак не достойный представительницы древнего аристократического рода.

— Эй, ты что, не слышишь? — повысил голос второй парень. — Слышь, Пирм, она глухая!

— Не глухая! — раздражённо возразила путешественница, не глядя на легионеров. — А хорошо воспитанная. Приличные девушки не разговаривают с незнакомцами.

Парни дружно заржали, хлопая себя по литым плечам, а Ника, заметив официантку, призывно махнула рукой.

— Сейчас, госпожа, — взмолилась рабыня, указывая подбородком на уставленный кувшинами и мисками поднос. — Подождите, во имя Карелга!

Скользнув к соседнему столу, она принялась ловко расставлять посуду перед проголодавшимися и мучимыми жаждой посетителями. Но вдруг прервав своё занятие, ухватила за локоть проходившую мимо невольницу с пустым подносом. Недовольные задержкой клиенты заворчали. Не обращая на них внимания, подавальщица склонилась к уху коллеги и что-то торопливо зашептала, бросив быстрый взгляд в сторону девушки.

Та воспрянула духом, решив, что нет никакой разницы, кому из них платить деньги. Вторая официантка тоже посмотрела в её сторону и… ушла.

"Вот батман! — едва не взвыла Ника, показательно игнорируя слова приставучих кавалеров. — Тут бежать надо, а эти курицы копаются! Вот возьму и нажалуюсь на них завтра Серении".

Один из настойчивых ухажёров пододвинулся так близко, что Ника невольно попятилась.

— Куда же ты, красавица? — глумливо усмехнулся молодой человек. — Господин первый сотник не любит, когда не платят за его еду.

— Я ещё никому не задолжала! — не выдержав, огрызнулась девушка, уже отыскивая взглядом путь к бегству.

— А госпоже Серении не нравится, когда беспокоят постояльцев! — громко заявила запыхавшаяся подавальщица.

— Никто и не думал беспокоить! — покачал головой Пирм, а его приятель дурашливо развёл руками. — Мы её просто развлекали, пока ты где-то шлялась, лентяйка!

— Простите, госпожа, — поклонилась рабыня путешественнице. — С вас риал и пять оболов. Прошу не гневайтесь. Клянусь богами, такого больше не случится.

Покопавшись в кошельке, Ника отыскала нужные монеты.

— Вы, добрая госпожа, в следующий раз пораньше приходите, — посоветовала невольница, убирая деньги. — Тогда вам никто не помешает.

Судя по сбивчивой речи и устало-испуганным глазам, собеседница сильно переживала из-за того, что заставила клиентку ждать. Зная, как здесь поступают с проштрафившимися рабами, девушка даже пожалела её:

— Всякое бывает, — улыбнулась она, перекидывая край накидки через плечо. — Не беспокойся, я ничего не скажу твоей хозяйке.

— Мы расскажем! — смеясь, пригрозил Пирм. — Если не принесёшь нам по стакану браги!

— Ух Серения тебя и накажет! — пригрозил его спутник.

— Кто же вам поверит, болтуны! — фыркнула подавальщица, и вытерев глаза краем передника, ещё раз поклонилась путешественнице. — Спасибо вам, добрая госпожа.

Снаружи большого зала оказалось уже темнее, чем внутри. Набежавшие облака прикрыли небо тонким покрывалом, лишь в редких разрывах игриво переливались звёзды. Но рачительная хозяйка гостиницы позаботилась об удобстве постояльцев. Вдоль всего тротуара от обеденного зала до барака с комнатами кое-где тускло горели факелы в закреплённых на стенах держателях. Потянуло прохладой. Зябко поёживаясь, сытая и довольная девушка торопливо прошла мимо кухни и почти миновала кладовую, когда заметила впереди приближавшегося человека, в котором без труда узнала знакомого конопатого раба.

— Госпожа Юлиса! — окликнул её невольник, резко ускоряя шаг. — Постойте, госпожа Юлиса! Да стойте же!!!

Вздрогнув от неожиданной наглости, постоялица захлопала глазами, замерев как раз напротив узкого прохода между складом и номерами. В тот же миг оттуда из кромешной тьмы стремительно и и бесшумно к ней устремилось нечто огромное, бесформенное и ужасное.

В подобной ситуации Виктория Седова завизжала бы, умирая от страха и прикрывая лицо руками. Ника тоже сильно перепугалась, закричала, но от летящей навстречу неведомой опасности защищалась только левой рукой. Правая нырнула за спину и успела извлечь из ножен кинжал, прежде чем на Нику обрушилась плотная тяжёлая ткань, а плечи выше локтя обхватили чьи-то сильные, каменной твёрдости руки.

Задыхаясь от страха и пропитавшей материю пыли, путешественница с силой согнула руку, нанося удар снизу-вверх. Узкий, остро отточенный клинок легко пробил ткань, почти по рукоятку погружаясь в тело неизвестного, решившего поухаживать за ней столь оригинальным способом. Несмотря на толщину материи, раздавшийся над ухом крик ярости и боли едва не оглушил девушку.

Воспользовавшись тем, что железные объятия ослабли, Ника, визжа на пределе слышимости, нанесла второй удар, потом третий. Почувствовав, как противник покачнулся, она рванулась в сторону, стараясь сбросить тяжёлое покрывало. Могучий удар в плечо, развернув, сбил её с ног. Метили скорее всего в голову, но после тройного ранения в живот трудно бить метко. Хотя, если бы враг не промахнулся, меньше чем сотрясением мозга путешественница бы не отделалась.

Не переставая визжать и брыкаться, она откатилась в сторону, и оказавшись на спине, наугад махнула выпростанной наружу рукой с зажатым кинжалом. Тут к визгу хозяйки присоединился пронзительный крик Риаты, сохранявший до этого момента подозрительное молчание.