Дети Спящего Ворона. Книга первая (СИ) - Аэзида Марина

Ашезир с наслаждением начищал меч – острый, из многослойной стали, по лезвию извиваются тонкие линии, переливаются в свете дня. Красиво!

Тут взгляд упал на клепсидру, и Ашезир мигом убрал клинок в ножны и встал. Пора идти к отцу: император хотел о чем-то поговорить с ним и Данеской. Вряд ли беседа будет доброй, но избежать ее все равно не получится.

Он вздохнул и постучался в дверь, ведущую в покои жены. Данеска не откликнулась, тогда он вошел.

Она спала, по самый нос закутавшись в одеяло. Что ж... Придется разбудить.

– Эй, – негромко позвал он. – Просыпайся. Отец-император желает нас видеть.

Она не услышала. Ашезир подошел к ложу и осторожно, чтобы не испугать, потряс ее за плечо.

– Данеска, вставай.

Снова она не откликнулась, даже не пошевелилась. Так крепко спит? Значит, нужно действовать решительнее. Он скинул с нее одеяло, воскликнул:

– Поднимайся!

Чуть передвинув ногу, Ашезир что-то опрокинул.

«Что-то» с мягким стуком ударилось о ковер. Кубок. Она что, пила вино? Напилась и поэтому не просыпается? Вот проклятье!

Он наклонился, поднял сосуд.

Нет, это не вино: в ковер медленно впитывалась белая жидкость, немного такой оставалось и на дне кубка. Ашезир поднес его к носу – повеяло запахом молока и ароматом клубники. Откуда сейчас, почти в середине осени, клубника?

Нет, только не это!

Он обмер.

Но, может быть, еще не слишком поздно?!

...Боги, ну пожалуйста!

Ашезир вздернул Данеску за плечи, несколько раз ударил по щекам.

– Вставай! Просыпайся!

Она что-то промычала, на несколько мгновений приоткрыла веки, затем они снова опустились.

– Нет, нет! – кричал Ашезир. – Не вздумай спать! Стража!

Один из воинов заглянул внутрь.

– Мой принц, что прика...

– За лекарем, быстро!

Стражник исчез, Ашезир же, придерживая Данеску, сжал ее щеки, потянул за нижнюю челюсть, приоткрывая рот, затем просунул пальцы внутрь и с силой надавил на корень языка.

Спустя несколько мгновений раздался вожделенный звук рвотных позывов.

– Ну же, давай, давай... – приговаривал Ашезир.

Наконец на его руку выплеснулась вонючая жижа, смешанная с остатками еды.

Лишь бы не было поздно... Сколько дней она пила «колыбельную»?

– Сколько дней ты это пила?! Это молоко?! Отвечай! – рявкнул он и снова шлепнул ее по щеке.

– Н-не зна... П-пять... семь... – пробормотала Данеска и снова закрыла веки, повисла на его руке.

Для усыпления требуется десять... Может, не все потеряно? Если она, конечно, ничего не перепутала... хотя могла. Ласковый яд... люди умирают не от него, а от истощения, ведь в беспробудном сне они не могут ни есть, ни пить. Воду и жидкую кашицу получается вливать в отравленных около недели, а дальше несчастные настолько цепенеют, что не могут даже глотать...

Ашезир дотянулся до графина с водой, понюхал его: вроде все нормально, никакого запаха, но... кто знает?

Отпустив Данеску – она тут же осела на пол, но сейчас это было неважно, – он ринулся в свои покои, схватил там наполненный наполовину кувшин и вернулся. Поднял жену на ноги, разжал ей рот и силой влил воду.

Снова пальцы на язык, снова дурнопахнущая жидкость стекла по руке. Хорошо...

...Еще, давай еще, ну же! Исторгни эту гадость!

Лишь бы не поздно...

В покои влетели два лекаря, за ними ввалился отец. Конечно, императору сразу обо всем сообщили.

Врачеватели приняли Данеску из рук Ашезира, и старший из них – Цашит – спросил:

– Что случилось?

– Кажется, это была «колыбельная»... Ее подмешивали в молоко... – прохрипел Ашезир.

– Сколько дней?

– Принцесса сказала, что пять или семь, но... легко могла напутать.

– И напутала, похоже, – сказал младший лекарь. – Судя по ее состоянию...

Данеска и впрямь уже почти не отвечала на тычки, потряхивания, оплеухи. Врачеватели, как до них Ашезир, старались вызвать рвоту, но изо рта жены вырывалась лишь полупрозрачная жидкость.

– Больше ничего сделать нельзя, – Цашит покачал головой и уложил Данеску в кровать. – Можно помочь... вливать в рот бодрящие отвары и открыть окно. Свежий воздух полезен. Но больше ничего. Только ждать. Она либо проснется, либо нет. Противоядия сейчас не достать.

Его не достать... Древа Ихитшир истекают целебным соком лишь по весне, и этот сок нельзя хранить более десяти дней – дальше он теряет все чудодейственные свойства, даже в холоде.

– Тупое ничтожество! – прорычал отец и подлетел к Ашезиру. – Как ты это допустил?!

В челюсть словно молот врезался, и Ашезир отлетел.

Впервые отец ударил его по лицу не ладонью, а кулаком, впервые ударил при подданных и, пожалуй, впервые ударил за дело. Ведь именно он и был виновен в случившемся. Разве не видел, какая Данеска вялая, сонливая в последнее время? Она списывала все на погоду, на тоску по родине – он ей верил, но это не оправдание.

Император прав, в кои-то веки прав: Ашезир – ничтожество! Он же обещал, обещал Дикому... Виэльди... что не обидит его сестру! В итоге даже защитить ее не сумел!

– Наверное, твои шлюхи ее отравили! – отец снова его ударил: теперь не по лицу, а пяткой под колено. У Ашезира подогнулись ноги, но все же он удержал равновесие, не упал. – Из ревности!

– Не говори ерунды! – огрызнулся Ашезир: кажется, он в первый раз перечил отцу. – Зачем им это? Из ревности они скорее бы друг друга потравили, а моя жена им зачем? Ее место им все равно не занять!

Он ожидал очередного удара, но его не последовало. Император нахмурился и протянул:

– А кому занять?..

Лекари хлопотали над Данеской: один открыл окно и теперь сидел рядом с ней, безнадежно тормоша, второй, оказывается, уходил, но уже вернулся – принес бодрящий настой и пытался влить его ей в рот.

Ашезир подлетел к двери, распахнул и велел стражникам:

– Найдите всех служанок, которые сегодня и вчера приносили принцессе еду или питье. Пусть их запрут в подземелье! Каждую – в отдельной камере.

Один из стражей сразу умчался выполнять приказ, Ашезир же вернулся в покои и подошел к ложу Данески. Она спала... Беспробудным сном, который, может быть, окажется смертельным.

– Каммейра ничего не должен знать, – сказал отец. – Пока не должен. Пока она жива. Вдруг не умрет? – голос его прозвучал неуверенно, но затем император прикрикнул, обращаясь к лекарям: – Вы поняли?! Никто ничего узнать не должен! И еще: если она не очнется – вы мертвецы. Так что старайтесь! А ты, – он повернулся к Ашезиру, – скажи стражникам, чтобы язык не распускали! Пригрози! Ну, тем, которых отправил за служанками. Все должны думать, будто принцесса всего лишь простудилась. Немудрено для дочери жарких земель. Всем все ясно?

– Да, божественный, – откликнулись лекари.

– Да, божественный, – вторил Ашезир и вышел к стражникам.

Объяснил все сначала одному, потом другому, когда тот вернулся и доложил, что служанок заперли в темнице.

Снова нырнув в покои жены, он застал момент, когда лекари сказали: «На сегодня мы сделали все, что могли».

– Тогда ступайте, – велел император. – Но помните, что от ее жизни зависят и ваши. – Врачеватели удалились, а отец схватил Ашезира за грудки. – И твоя тоже, мразь! Если степнячка умрет, я тебя убью!

Отпихнув его от себя, император вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью, Ашезир же опустился на скамью у ложа Данески и уставился на ее лицо, молясь всем богам, чтобы ее ресницы затрепетали, а веки открылись.

Нет, угроза отца не пугала – все равно тот умрет раньше, чем сумеет ее исполнить. Должен умереть.

Не пугал, как ни странно, и гнев каудихо. А вот что на самом деле тревожило, так это каким взглядом посмотрит на него Виэльди. «Рыжик» не уберег его сестру... не уберег. Когда-то Дикий спас и защитил – а он не уберег его сестру. Хотя это было так просто! Так неимоверно просто! Всего лишь вовремя забеспоикоиться и заметить неладное...

А Данеска? Как бы Ашезир ни относился к ней, но разве эта девочка, у которой вся жизнь впереди, должна умирать вот так? Лишь из-за того, что стала его женой? Она ведь даже не хотела этого брака!