Неприятности по обмену (СИ) - Бахтиярова Анна

— Это вам придётся нас покинуть, — проговорила она.

— А если я откажусь? — женщину Викин протест откровенно веселил.

Девочка вспомнила угрозу, подействовавшую на слуг.

— В жабу превращу! — прикрикнула она и взмахнула рукой.

И сразу грохнуло. Комната наполнилась сизым дымом, плотным, как на пожаре. Рассеялся он на удивление быстро, и девочки охнули в унисон. Там, где минуту назад возвышалась леди Малена, сидела мерзкая склизкая жаба.

— Ой! — застонала Риа, даваясь смехом. — Ой, не могу! Превратила. Правда, превратила!

Вика молчала. В шоке смотрела на жабу с выпученными от возмущения глазами и круглыми очками на носу.

Мике снился красочный сон. Она летела над бирюзовым морем на Феликсе — лучшем жеребце-летуне из бабушкиной конюшни. Серебристые крылья коня со свистом рассекали воздух. Внизу проносились десятки чёрных скал, на которых высились замки — один великолепнее другого. Самым большим был их с бабушкой дворец, построенный в форме короны. Леди Деметра и Мика происходили из рода бывших правителей, возглавлявших Моревию много веков. Портреты именитых родственников до сих пор висели в коридорах замка.

Величие семьи осталось в прошлом. Ларье утратили былую власть. Сто лет назад три страны объединились в одну. С тех пор Моревией, Лесовией и Просторией управляла семья Маргулис. Сейчас у власти находился король Эдуард Четвёртый. Тот самый, которого Мика люто ненавидела. В облаках, украшавших нежно-голубое небо, померещилось его лицо. Нос с горбинкой, недовольно сведенные брови, суровая линия губ. Король погрозил кулаком, и что-то невидимое ударило в рёбра. Наездница упала с коня. Но не полетала с высоты в неспокойное море, а покатилась по ковру.

— Ох, — простонала Мика, открывая глаза. Левый бок, в который пришёлся удар, болел.

— Ты что творишь, изверг? Почему ребенка пинаешь? — гневно спросил старческий женский голос.

— Ник не хотел! Ник встал, а Вика тут лежала! Ник не видел! — затараторил другой голос — мужской и взволнованный.

Брови Мики поползли вверх. Она лежала на полу в незнакомой крохотной комнате, заставленной старой мебелью. Рядом ругались две подозрительные личности: старушка в нелепом коротком платье в цветочек и мужчина в штанах по колено. И где взял такие? Сам по глупости нижнюю часть отрезал? Он стоял к девочке спиной, лица не разглядеть. Зато пожилая женщина предстала во всей «красе»: рот кривился, выцветшие глаза горели от гнева.

«Вот, кентавр лохматый!», — выругалась Мика мысленно, и предпочла унести ноги, пока сердитая старушка не переключилась на нее.

Кинулась из комнаты, на ходу создавая заклятье выхода. Однако привычный синий огонёк, указывающий путь, не появился, а девочку встретили новые несуразности. Она попала в тесное помещение с большим белым ящиком в рост взрослого мужчины и другим — раза в два меньше. На втором стояли чайник и кастрюля. Мика прищурилась. Комнатка походила на кухню. На одной стене висела железная полка с тарелками и чашками, на другой — половник и лопатка для выпечки. Но почему помещение крохотное? Нормальным кухням полагается быть огромными!

— Опять у твоего отца обострение.

Мика подскочила, как заяц. Она не заметила появления старушки.

Та не обратила внимания на замешательство девочки.

— Ещё к картине привязался, — проворчала она. — Видела, как он с моими яблоками обошелся? Под дверь балконную положил!

— К картине? — глухо переспросила Мика, уловив важное слово.

— К вчерашней, — кивнула старушка. — С тремя женщинами. Я после скандала с Колей звонила Наде с первого этажа. Она всё про всех знает. Мазню Серафима Фёдоровна выкинула. А дуралей наш подобрал. Позвонила я этой нахалке. Так она сказала, картина заколдованная, разговаривать умеет. Вечером их с котом перепугала. Ох, совсем бабка из ума выжила. Сначала отца твоего колдуном обозвала, теперь у неё нарисованные дамы оживают.

Мика задрожала с головы до пяток, услышав о напуганном коте и его хозяйке.

— А ты почему на полу лежала? — старушка взяла прямоугольную коробочку, провела по ней тонкой палочкой, и та вспыхнула.

— Ой! — Мика попятилась. Этой магии она не знала.

— Напугала отца, — попеняла старушка и поднесла палочку к белому ящику. Новая вспышка, и под чайником загорелся правильный круг пламени.

Девочка сделала ещё один шаг назад. Дома еду готовили иначе — на зачарованном огне, который горел в воздухе. Кастрюли, сковородки и чайники устанавливали на подставки, неподвластные жару.

— Стоп! — старушка посмотрела поверх очков. — Откуда это платье? Таня подарила?

Мика закивала. Повторила:

— Танья, — и на негнущихся ногах побрела прочь, желая одного — проснуться! Ох, только бы это был сон, а не запрещенное колдовство!

Впереди раздалось громкое пение.

— Ник пойдёт гулять! Ник пойдёт гулять!

— Сначала завтрак! — грозно прикрикнула старушка с кухни.

— Вот, кентавр лохматый, — прошипела Мика.

Произнесла заклятье тупика, чтобы мужчина в неправильных штанах не приближался. Но магия опять не сработала. Ничего не понимая, девочка юркнула в ближайшую приоткрытую дверь и оказалась в кромешной тьме. Надо ли говорить, что и наколдовать свечу не получилось? Чуть не плача, Мика ощупывала предметы вокруг. Обнаружила ванну и изогнутую железную палку, из которой капала вода. Сбоку располагалась труба, извивающаяся змеей. Силясь понять, где она заканчивается, девочка что-то задела, и сверху посыпались пузырьки с благовониями. Но не из стекла, а необычного, приятного на ощупь материала.

Мика сползла на пол и закрыла лицо дрожащими ладонями.

Точно колдовство!

Сначала она решила, что попала в Обыкновению. Пожилая женщина что-то говорила о картине с тремя дамами. Мика б не удивилась, что после её выходки хозяйка полосатого кота избавилась от работы Руди Флоренса. Но как объяснить поведение нынешних владельцев картины? Почему они ведут себя так, будто в появлении незнакомой девочки нет ничего удивительного?!

И главный вопрос: как выбраться отсюда без колдовства?!

Мика всхлипнула и сжала в кулаке кулон в форме капли. Его заполняла зачарованная морская вода — хранительница жителей Моревии. Ладонь потеплела, и по телу разлился жар. Девочка ахнула от радости. В кулоне оставалась сила, а значит…

— Почему ты сидишь в темноте?

Дверь рывком распахнулась, и Мика, щурясь от яркого света, увидела сердитое лицо старушки. В руках она держала деревянную лопатку, а с кухни доносился притягательный запах сдобы.

— Виктория, я с тобой разговариваю.

Мика дернулась и ударилась затылком о стену.

— Виктория? — переспросила она. Во рту пересохло от переизбытка впечатлений.

— Ты забыла своё имя? Или за ночь придумала новое? — поинтересовалась старушка ядовито. Отвернулась и прикрикнула на мужчину. — Коля, прекрати петь! Мне Викиных выкрутасов с утра хватает, — выцветшие глаза в обрамлении паутины морщин вновь посмотрели на девочку. — Ладно, отец — дуралей. Но ты же умная и взрослая.

— Ник — не дуралей. Не дуралей! — раздалось рядом.

В дверном проеме появилось мужское лицо. На Мику взглянули голубые глаза из-под копны спутанных светлых волос. Мужчина выглядел взъерошенным и неухоженным. Но в благородных чертах почудилось что-то неуловимо знакомое, вызывающее пронзительную грусть.

Мика вскрикнула. В памяти всплыл портрет Николаса Флоренса и Доминики Ларье. Пальцы сжали каплю с морской водой, будто от этого зависела жизнь и…

Громыхнуло так, будто стреляла пушка. Из кулона полился свет — яркий и ослепляющий. Пожилая женщина ахнула и завалилась набок. Мужчина закружился, ловя руками лучи, будто бабочек.

— Папа? — прошептала девочка испуганно.

Но тот не услышал. Он танцевал, напевая под нос песню без слов.

Мика узнала гимн Лесовии.

Глава 3

Магистр таинственный. Колдуны беспомощные

— Магистр, вы можете дать вразумительный ответ: как леди Малена стала жабой?