Открой чакры, или умри! - Денисов Константин Владимирович

– О, сгущёночка! – воскликнула Алиса.

Она нашла старую жестяную банку ещё заводского производства. Пробив крышку ногтем, она провела им по всей окружности, полностью срезав крышку, пока та не отскочила в сторону.

– Ни хрена себе маникюрчик! – потрясённо сказала Марта.

– Шейку почесать? – выставила Алиса перед ней средний палец, с не таким уж большим, но, как оказалось, очень острым ногтем.

– Спасибо, нет! Но если надо будет кого-нибудь прирезать, я обязательно тебе сообщу, – сказала Марта.

– Обращайся, – сказала Алиса и приложилась к банке, осушив её полностью за несколько глотков, после чего со стуком поставила её на стол и смачно рыгнула.

– Фу, – сказала Марта, – а можно было без этого? Тебе это не идёт!

– Без этого было бы не так вкусно! – Алиса расплылась в улыбке перемазанными в сгущёнке и крови губами.

3. Золотой ключик

Мы ели быстро, но всё равно с удовольствием. Экономить чужую еду не собирались, поэтому устроили пир горой, понадкусовав и перепробовав почти всё, что имелось в наличии. А некоторое разнообразие здесь присутствовало. С собой тоже постарались прихватить, но не слишком много.

Ещё было неизвестно, как мы отсюда выберемся, так что навьючиваться как ишаки мы точно не хотели, тем более Алиса вообще отказалась что-либо нести, в очередной раз заявив, что она «жертва насилия», а не вьючная лошадь.

Пленник тоже поел, хотя и скромно сидя за соседним столом. Сколько он ещё пробудет с нами, было непонятно. После того как мы найдём ключ, его судьба будет зависеть только от Алисы, а что происходит в её голове было загадкой, возможно, даже для неё самой.

В столовой мы ели в основном то, что с собой тащить не будем. Консервированное мясо и овощи были основным блюдом. Просто нести с собой стеклянные банки было и тяжело, и глупо. С собой нужно носить что-то более не убиваемое. Если банки, то жестяные. Или уж вообще что-нибудь сушёное и вяленое.

Мы, кстати, нашли здесь как раз то, что нам подходит. Вяленое мясо и рыбу в больших количествах. Ещё домашнюю сырокопчёную колбасу и хлеб. И несколько старых заводских банок тоже прихватили. Среди них две банки сгущёнки, на которые Алиса всё время поглядывала и непроизвольно облизывалась.

– Не знал, что ты такая сладкоежка, – сказал я.

– Да я вроде и не сладкоежка, – пожала она плечами, – но сгущёнку люблю, аж трясёт. Тем более что не ела её, наверное, с начала магопокалипсиса. Просто соскучилась.

– Мы и не претендуем, да Марта? – сказал я, а та кивнула, – но раз сгущёнка твоя, то и нести её тебе!

– Послушай, Алик! – серьёзно сказала Алиса, – давай начистоту! Я…

– Жертва насилия? Слышали, – усмехнулся я.

– Да, но дело не в этом, – покачала головой Алиса, не теряя серьёзности, – я ваша основная ударная сила! Не нужно навешивать на меня тюки с барахлом. Если у нас будут неприятности, то я приму первый удар на себя, хочу я этого или нет. Просто так будет, потому что я фурия!

– Ну да, так-то ты из нас самая мощная в плане драки, – я откинулся на стуле, – ладно, мы сами понесём провиант. Хотя что-то наши рюкзаки становятся слишком уж тяжёлыми, как будто мы не по городу путешествуем, а в безжизненной пустыне.

– Сейчас города от пустыни уже мало чем отличаются, – издалека печально произнесла Марта, – можно и от голода сдохнуть в любом месте и от холода… да и просто прибить могут ни за что. Сейчас города уже не те…

– Тоже верно, – согласился я.

– Давайте я понесу? – предложил пленник.

– Серьёзно? – усмехнулся я, – мы сейчас пойдём в гости к Тритону, ты с нами?

Парень открыл рот и не нашёлся что ответить. Он, видимо, совсем выпустил из вида дальнейшее развитие событий. Все его мысли были сосредоточены вокруг того, чтобы быть нам полезным и прожить как можно дольше. Далеко вперёд он не заглядывал.

Алиса в это время наклонила голову сначала к одному плечу, потом к другому, потом выгнула спину, как будто что-то проверяя… и её грудь опять выскочила из-под прикрывавших её обрывков блузки. Но её это совершенно не заботило, она некоторое время как будто прислушивалась к своим ощущениям, потом повернулась ко мне и сказала:

– Алик, ну-ка, врежь мне ещё разок! Я так понимаю, мы сейчас полезем в какую-то жопу, неплохо бы иметь маны под завязку.

– Блин, Лиса, я не буду! Ты же знаешь, я этого терпеть не могу! У тебя достаточно маны, я тебя так зарядил, что надолго хватит!

– Алик, – Алиса серьёзно посмотрела мне в глаза, – я знаю эту твою рефлексию по поводу насилия к женщине, но послушай сейчас очень внимательно, что я скажу. Можешь сходить туда, где меня держали, соскрести со стен кишки тех, кто меня бил, чтобы лишить сил, и спросить у них нравится ли мне это. Вряд ли они тебе ответят, но я могу сделать это за них. Слушай внимательно: я убью любого, кто поднимет на меня руку, ты понял? Любого, кроме тебя! А знаешь почему?

– Знаю, – пожал я плечами.

– Ни хрена ты не знаешь! – жёстко сказала Алиса, – потому что ты путаешь форму и содержание. Это только выглядит так, что ты меня бьёшь. На деле от твоих ударов я не испытываю боли, а испытываю нечто другое… огромный прилив энергии и счастья… если хочешь, можешь назвать это оргазмом!

На слове «оргазм», Марта громко икнула.

Мы с Алисой резко повернулись к ней, и она съёжилась под нашими взглядами.

– Ты ведь понимаешь, о чём я говорю, да? – обрадовалась Алиса, – а ты, как заряжаешься, через боль? Или другим способом?

– Через боль? – подловил я её на слове, и мы тут же забыли про Марту, чему она была несказанно рада.

– Не цепляйся к словам, – махнула рукой Алиса, – да, в основе лежит боль… но мне не больно! Она сразу трансформируется в энергию и удовольствие! И пусть это выглядит как то, что ты меня бьёшь, на деле ты меня…

– Что? – не удержалась и ляпнула Марта, о чём тут же пожалела, потому что мы снова повернулись к ней.

– Нет, не то, о чём ты подумала, – сказала, улыбнувшись, Алиса, – хотя что-то в этом есть.

– Насколько я понимаю, это и есть классический мазохизм, – сказал я.

– Неправильно понимаешь, – терпеливо сказала Алиса, хотя было видно, что разговор ей уже начинает надоедать, – мазохисты получают удовольствие от боли и унижения, я не переношу по отношению к себе ни того ни другого. Я получаю удовольствие от врывающихся в меня лавиной потоков маны. А если, чтобы это случилось, нужно меня ударить… что ж, не мы придумали это. Так уж сложилось. И есть ещё один важный момент! – Алиса снова наклонилась ко мне.

– Какой же? – спросил я, понимая, что она ждёт этого вопроса.

– То, что ты этого терпеть не можешь! – сказала Алиса, – если бы тебе это нравилось, я бы, честно говоря, напряглась. А так у нас сложился отличный, на мой взгляд, симбиоз!

– Возможно, ты права во всём, – вздохнул я, – но когда ты мне говоришь: «ударь меня», я должен просто взять и врезать симпатичной девчонке ни с того, ни с сего. Ну, это же ненормально!

– А ты закрой глаза и представь на моём месте Марту! – искренне сказала Алиса.

– Эй! – возмутилась Марта.

– Да неважно, симпатичная или нет, – сказал я.

– Эй! – снова возмутилась Марта.

– Да вообще дело не в этом. Мне просто не хочется тебя бить, и всё! Каждый раз приходится переступать через себя, – сказал я.

– Ну не знаю, там, в камере, ты меня здорово отлупил, – лукаво на меня глядя, сказала Алиса.

– Там была производственная необходимость! – сказал я, – просто мне кажется, что должен быть какой-то другой способ.

– Кстати, – Алиса повернулась к Марте, – всё это большой секрет! Об этом никто не должен знать, хорошо? – последнюю фразу она сказала с нажимом, и интонация подразумевала кару за невыполнение просьбы.

– Не волнуйся, – не стушевалась Марта, – мы в одной лодке, – сказала она, и её взгляд скользнул куда-то за наши спины.

Мы с Алисой медленно повернулись, уже понимая, на что посмотрела Марта.