Лесничая (ЛП) - Мартин Эмили Б.

— Хорошо, хорошо, — парировал Арлен. — Понял. Мы идем.

— Хуже побега с озера не будет, — тихо сказал Кольм.

Остальные двое притихли на миг, затерялись в общем воспоминании. Я сунула карту в сумку, не продолжая разговор. Когда стало понятно, что рассуждать дальше они не собираются, я кашлянула.

— Оружие, инструменты, — громко сказала я. — Что у вас есть?

Мона пожала плечами.

— Бур, надеюсь, — я не успела уточнить, она подняла властно голову. — Арлен из нас лучший воин, но ему пришлось продать меч в Лилле.

— У меня еще есть Птах, — сказал он.

— Что? — спросила я.

Он ослабил ремешок сумки и вытащил изогнутый кусок дерева, остро заточенный на одной стороне. С той стороны две жемчужины превращали острый конец в клюв на голове птицы.

— Мой атлатл. Хищный птах.

— Атлатл? — я смотрела на диковинное оружие. — Об этом оружии ты говорил? Вы еще его используете?

Его уши покраснели.

— Нет, мы используем мечи и луки, как и все на востоке. И длинный лук, а не ваши плоские и короткие. Но это я успел сорвать со стены, когда начали стрелять по берегу озера.

— У вас есть снаряды для него?

— Парочка.

Я взмахнула рукой.

— Думаю, енота от нашей еды это отпугнет, — он надулся от возмущения, но я повернулась к Кольму. — А ты?

Он покачал головой.

— Я не успел ничего забрать при побеге. Есть только нож.

— И у меня, — Мона сжала свою сумку. — Но оружие в любом случае нам мало поможет, да?

— Да, — согласилась я. — Костры в Сильвервуде привлекут всех скаутов в радиусе десяти миль, так что охота отпадает. Пока все будет хорошо, сражаться не придется, да мы и вряд ли выстоим против большого числа противников. Люди по пути в Розмари вполне дружелюбны, а в Сильвервуде не с чем драться.

— Не с чем? — спросил испуганно Арлен. — Медведи, рыси, змеи…

— Попробуй отбиться от рыси атлатлом. Посмотрим, что выйдет. Если не попадешь ей между глаз, дротик будет не страшнее укуса пчелы, — я покачала головой. — Не важно. Рыси не тронут взрослого, а медведей больше интересует, что у тебя в сумке. Змей просто не нужно трогать. Пока никого не ткнешь, не нужно и драться.

— Там всегда есть лесной народ, — сказал Арлен с насмешливым вздохом. Он порылся в мешке с фруктами. — А ты? Какое у тебя оружие?

Я придвинула надбитый серебряный компас на пару дюймов, пальцы лежали на крышке.

— Одна из немногих вещей, что я умудрилась забрать при изгнании. Король забрал мой лук, ранг и титул. Он немного расшатан, но не страшно, — я спрятала компас в мешочек на поясе, и он обхватил компас тканью. — И есть нож, как и у вас. Слушай, хватит есть нашу еду!

— Мы пополним запасы через три дня, — возразил он, я отодвинула мешок с фруктами подальше от него.

— Чем меньше пополнять, тем лучше. Вы еще свой жемчуг не вернули, а я не хочу чинить неводы в каждом городе ради пары медяков, — я затянула свою сумку. — Если мы хотим добраться до озера, на нашей стороне должны быть удача и логика. Не будем подставлять себя еще до начала.

Путь через Пароа вдоль реки Раш можно было назвать приятным. Поздний апрель вел себя хорошо, когда мы добрались до дельты. Солнце нас грело, а ветер приносил сладкие запахи. Берега были полны лилий и нарциссов, а еще телег с разноцветными товарами, что проносились мимо нас в города у реки. Но с каждым шагом мне было все тревожнее. Я сто раз за день проверяла себя, пыталась понять, зачем согласилась на такое опасное задание.

Было сложнее.

Совет короля дал ясно понять, что меня ждет, если я вернусь — повезет, если я увижу конец недели в темнице. Я пыталась подавить страх, что затея не строит риска.

Утром я шла впереди троих спутников. Они были воодушевлены решением вернуться к своему народу, по пути обсуждали детали плана. Разговор проходил в виде смелых заявлений Моны, возражений Арлена, который спорил, казалось, веселья ради. Кольм почти всегда молчал, хотя добавлял тихое слово или фразу, меняя этим весь разговор.

Я не участвовала. У меня не было их уверенности, будто они уже прошли Сильвервуд, будто он не был нависшей темной загадкой. Я заставляла себя обдумывать по шагу за раз, сосредоточившись на дороге перед нами.

— Мэй.

Я вздрогнула. Я не заметила, что Кольм отошел от спорщиков.

— Что?

Он поравнялся со мной.

— У меня есть немного монет. Хочешь купить себе новую обувь на следующем рынке?

Я покраснела, поняв, что он оценил состояние моей изношенной обуви.

— Спасибо, но у них вряд ли есть нужная.

— Какая?

Я подняла ногу, прыгнула, чтобы поспевать за ним.

— Я мягкой подошвой. Похоже, из всех народов востока только мы не носим ботинки с твердой подошвой.

— Тебя изгнали в этой обуви? Она так долго протянула?

Я опустила истертую подошву на землю.

— Ох, нет. Они порвались после второй зимы. Пришлось найти башмачника в Сиприяне, и он сделал мне эти, что стоило мне месяца работы.

— Уверен, кто-нибудь в Переходе Рашера сделает тебе пару.

— Нет, я не хочу тратить время, — я обошла выбоину в дороге. — Я буду в порядке, особенно в лесу. И они мне помогают.

— С чем помогают?

Я указала на дорогу впереди.

— Объяснить этот путь. Если я доведу вас до другой стороны гор, то я куплю новые ботинки.

— Не стоящее риска дело, как по мне.

— Тогда пусть это будет очень хорошая обувь. Может, и новая сумка со спальным мешком, — и лук из маклюры с узорами.

Мне показалось, что я уловила улыбку, но в этот миг Мона позвала его объяснить что-то, что она доказывала Арлену. Он отстал, оставив меня обходить каждый камень и яму.

Той ночью мы были в придорожной гостинице, созданной для путников у дельты. Мы сидели за столом из досок в общей комнате с низким потолком. Кольм перевязывал царапины на руке Арлена, которые он получил, сунув атлатл в куст жасмина. Мона снова изучала карту, которую я набросала. В пути она заплела длинные золотистые волосы в косу вокруг головы, и казалось, что она в короне.

— Какие горы в это время года? — спросила она, отмечая точкой наше местоположение.

— Влажные, — сказала я. — И холодные, по крайней мере по ночам. На высоких хребтах даже может быть снег. И мы можем попасть под дождь.

— Будет ли лед у Частокола?

— Надеюсь, нет. Но сначала сосредоточимся на главном переходе. По проблеме за раз.

Я сделала глоток приторного сидра и огляделась. Здесь было полно других путников, у бара пели и танцевали несколько торговцев. У двоих были маленькие барабаны, у одного — потрепанная укулеле. Другие стучали по бару, самый толстый танцевал с розовощекой буфетчицей. Мона рассеяно смотрела, ее локти упирались в стол, пальцы были сцеплены под подбородком.

— Ты знаешь, что в такие моменты я больше всего скучаю по Люмену? — спросила она ни у кого конкретно.

— Танцы, — сказала я.

— Нет. Пение. Вряд ли ты знаешь о наших традициях при солнцестояниях.

Я покачала головой.

— Вода вся в лодках, — сказала Мона, ее голос был отстраненных. — Всюду горят фонари, люди усеивают острова. Пока горят фонари, слышно песню, она летит от лодке к лодке, от берега к берегу. Вода ночами отражает музыку, — она смотрела на веселье в другом конце комнаты. Все больше путников подпевало известной балладе.

— Я скучаю по танцам, — сказала я, не подумав.

Мона повернула голову ко мне, подбородок все еще упирался в ладони.

— Я слышала, что твой народ танцует, но не видела. Танцуете рядами?

— И кругами, и парами.

— Ты хорошо танцуешь?

Я пожала плечами.

— Не лучше многих, полагаю. Никто не смотрит, хорошо или плохо ты танцуешь. А ты хорошо поешь?

Она улыбнулась.

— Как все, — она махнула на другую часть стола. — У Кольма хороший голос.

— Я неплох, — сказал Арлен, почесывая царапины. — Я пел на их свадьбе.

— Свадьбе? — я посмотрела на Кольма. — Ты женат?

Весельчаки громко рассмеялись. Буфетчица пошла наполнить кружки, так что толстый торговец танцевал с мальчишкой-конюхом, кружа его как безумное пугало. Кольм смотрел на них без радости.