Лицо под маской (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann"

— Заготовки для масок… Вот вам и связь… А когда это было?

— Что именно? — начал раздражаться Джан-Баттиста. — Встретил я этого чудака… не знаю, наверное, лет пять назад, я бы и не запомнил этой встречи, если бы не обсуждал потом с Пьетро. А взрыв произошел вскоре после этого.

— Хорошо, — сказала я примирительно. — Мы все это обсудим, когда доберемся до дому. Сейчас нужно срочно вытаскивать нашего Пьеро. Мы сможем там выйти?

— С грузом — нет. Там винтовая лестница, — покачал он головой.

— Значит, ничего не поделаешь, нужно возвращаться…

Обратная дорога показалась мне куда более короткой. Впрочем, мы не останавливались, чтобы покопаться в книжных шкафах или осмотреть какие-то диковинки. Лавиния, задержавшаяся, чтобы оставить в пещере пару неприятных сюрпризов для посетителя, догнала нас буквально через пять минут. На мой немой вопрос она ответила, усмехнувшись:

— Войти он сможет, и даже подойдет к алтарному камню. А вот дальше сдвинуться с места — уже вряд ли.

Вместе с загадочным Пьеро и Лавинией я погрузилась на скоростной катер, не заметив даже, чей он. Мне важно было продолжать вливать в человека, по-прежнему находящегося без сознания, небольшие порции энергии, которые бы раскачали и расширили его каналы, но не пережгли их. В медицинском крыле Ка’Контарини нас уже ждали. Еще по дороге, коротко посовещавшись, мы решили, что и с точки зрения медицины, и ради сохранения секретности, и для безопасности это лучшее место. Джан-Баттиста связался с Пьетро, и за те двадцать минут, которые заняла у нас дорога, палата и приборы были подготовлены.

Медсестра поставила капельницу с питательным раствором, знакомый уже мне доктор Тедеска обсудил со мной режим, в котором нужны было продолжать подкачку энергии, и остался возле пациента. Тот все еще не пришел в себя, но пульс его уже стал более наполненным и четким. Похоже было, что обморок перешел в нормальный сон. Еще чуть подумав, я решила, что нелишним будет, если наш Пьеро проспит часов двенадцать, вот тогда уже можно будет привести его в чувство без риска для жизни, и доктор Тедеска пообещал добавить сонных чар, если пациент станет приходить в себя.

Джан-Баттиста, Лавиния и Нальи Сонгхи вместе с Пьетро Контарини ждали меня в зеленой гостиной за кофе и пирожными.

— Что скажет медицина? — нетерпеливо спросил Торнабуони, едва я сделала глоток кофе. — Когда можно будет с ним поговорить?

— Через двенадцать часов. Примерно столько он должен проспать, все это время находясь под капельницами. Думаю, что, придя в себя, наш незнакомец сможет разговаривать, — ответила я, и тут же задала встречный вопрос, — А Лукани удалось найти?

— Да, — кивнул Пьетро. — Сейчас придет Джан-Марко и расскажет. Мы уже ввели мэтра Сонгхи в курс дела, поскольку тут многое переплетается с ее дисциплинами.

— Ох, вот ваши секретные материалы меня и вовсе не касаются, — махнула я рукой. — Удалить маску я, скорее всего, смогу, хотя мне и кажется, что тут она пробыла дольше и вросла сильнее, чем у Карло. Но остальное — не мое.

— Боюсь, что вам уже некуда деваться, Нора, — без улыбки ответил он. — Вы слишком многое узнали о самых тайных скелетах в некоторых шкафах, так что у вас лишь два пути — дать клятву как гражданке Серениссимы, или провести остаток жизни, скажем, в монастыре. Или в дальнем поместье.

— Это шутка? — спросила я холодно.

— Ни в коем случае. Я серьезен, как катафалк. Правда, я забыл упомянуть, что как раз собирался вручить вам вот это, — жестом фокусника он вытянул из воздуха свиток невозможно официального вида, перевязанный красным шелковым шнуром, скрепленным тремя печатями, красной, коричневой и синей. — Прочтете сами?

Я стянула шнур и развернула свиток, потом посмотрела на Пьетро:

— Боюсь, что мой уровень старолатинского не так высок, чтобы читать на нем официальные документы.

— Позволь, я переведу? — Джан-Баттиста осторожно взял свиток из моих пальцев, пробежал глазами текст, удивленно вздернул брови и прочел вслух:

«Решением Совета двенадцати, подтвержденным Советом судей и Советом магов республики Венеция, признано право синьоры Элеоноры Аделаиды Франсуазы Хемилтон-Дайер на гражданство республики, с подтверждением всех положенных гражданину прав и свобод, а равно возможностью требования от указанной синьоры исполнения налагаемых обязательств. Подписано восемнадцатого марта 2184 года в Венеции».

Восемнадцатого марта. Три дня назад.

— Как я понимаю, это не совсем обычно? — спросила мэтр Сонгхи.

— Третий случай в истории Серениссимы, — любезно ответил Джан-Баттиста.

— Ну, что же, — медленно проговорила я, — наверное, по такому поводу нужно открыть шампанское?

Через мгновение лакеи внесли поднос с бокалами-флейтами, ведерко со льдом и бутылки, выстрелила пробка, и одновременно в дверях показались Карло Контарини и Джан-Марко Торнабуони.

— Что мы празднуем? — спросил Джан-Марко.

Вместо ответа я протянула ему свиток. Он прочел и, вернув его мне, только и сказал:

— Ого! Поздравляю!

«Как интересно, — подумала я, улыбаясь и чокаясь со всеми, — значит, Пьетро держал эту часть наших договоренностей от всех в секрете? А зачем?»

Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос недели — полутора, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:

— Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?

— Конечно, — улыбнулась я. — Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.

— Итак, — сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, — мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.

— Он сопротивлялся?

— Никоим образом, — Джан-Марко устало махнул рукой. — Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.

— Погоди, он что — эльф? — удивилась я.

Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.

— На четверть, этого хватило.

— И что, он не знал, к чему это приводит?

— Он даже не знал, что к его трубочному табаку подмешано зелье. А когда очнулся, было уже поздно, и без очередной дозы пыльцы его начинало ломать. Так что для нанимателя Лукани был готов на все.

— А имя нанимателя мы узнали? — спросил Пьетро.

— Узнали. Но это ничего нам не дает. Лукани знал его как Джованни Вестрелли.

— Вестрелли? Но…

— Да-да, я знаю, что Джованни Вестрелли умер полгода назад в сумасшедшем доме на Сан-Серволо, а до смерти больше десяти лет оттуда не выходил. Я же говорю, имя нам ничего не дает. Лукани всегда забирал своего патрона из дома в сестьере Дорсодуро. Не дворец, не особняк — дом, где первый этаж занимает таверна, на втором живут ее хозяева, ну, а третий, с отдельным входом с маленькой боковой fondamenta, они сдавали.

— Договор они, конечно, показали? — вмешался Джан-Баттиста.

— Конечно. Договор аренды подписан двенадцать лет назад трактирщиком Лукой Падовани и синьором Джованни Вестрелли, гражданами Венеции. Он оплатил аренду сразу за два года, а потом ежегодно слуга приносил этому самому трактирщику наличные дукаты, и все были довольны. Падовани не лез на третий этаж, арендатор не спускался в таверну.

— Засаду оставили?

— Да ерунда это, там он больше не появится, — включилась в разговор госпожа Редфилд. — Скажи лучше, Джан-Марко, магические следы сняли?

— Да, госпожа профессор, — Джан-Марко поклонился.

— И?

— И установили параметры ауры. По характерным признакам, расположению и рисунку цветовых пятен, сетке Парацельсуса и прочему — это один из семьи Паски.

Я припомнила, что это имя уже всплывало, и не так давно. Ну, конечно — история с отравлением Марии Контарини-Боволо! Понятно, давние враги… Взглянув на Пьетро. я поразилась тому, как закаменело его лицо.