Морозная гряда. Первый пояс (СИ) - Игнатов Михаил

С одной стороны, вещей у него нашлось мало. Веер, флаг, медальон со змеёй, свернувшейся вокруг черепа, браслет и кисет с пояса. С другой... Из этого невзрачного мешочка тёмно-синего атласа погибший сектант вытащил этот самый флаг выше моего роста. С опаской, затаив дыхание, я потянул завязки кошеля. Повезло, что узел развязал владелец, да и сам он уже мёртв. Трудно было не догадаться, что передо мной. Одна из тех вещей, что стоят кровавую яшму, а иногда и дух. Гунир рассказывал о мешках путника, а передо мной вариант попроще, но даже так он обычно завязывается на кровь хозяина.

Держась за тонкий кожаный шнурок, я направил духовное зрение к самому кошелю. Передо мной предстал словно небольшой шкаф с тремя полками. Одна была пуста, на другой — два пузырька, на третьей — восемь альбарелло. Я помедлил, решаясь, и мои пальцы, скользнув в горловину, сжались на пузырьках.

Я замер, но ничего не случилось. Мгновение, и они в моих руках: никакой печати на пробке, да и на вид один неполон, второй же, напротив, залит под самое горлышко. Вернул их на место и потянул из кисета альбарелло. Отстранив от себя, вытащил притёртую пробку, осторожно заглянул внутрь. Пилюли: размером с фалангу мизинца, овальные окатыши бело-жёлтого цвета. Шесть штук. Про это я тоже слышал. Один из видов алхимии, когда состав сгущается и выпаривается, превращаясь в твёрдую пилюлю. У нас делаются редко, у сектантов, наоборот, чаще всего. В каждом белоснежном альбарелло лежало разное количество пилюль, отличавшихся размером и цветом. Если у нас на каждом пузырьке зелья написано его название, то на альбарелло стояли лишь один-два незнакомых мне символа.

Возможно, я стал слишком нагл и беззаботен, возможно, слишком измотался от всего того, что произошло сегодня, но кошель отправился мне за пазуху. Я вернул в него даже флаг, забыв, что уж чего-чего, а этой штуки точно следовало опасаться. Я просто споткнулся об него, а спустя мгновение, недовольно ругаясь, уже уложил на пустую полку.

Этот день слишком долгий, слишком напряжённый. Действие зелья от запаха должно скоро закончиться, и я боялся, что новые гости уже вот-вот появятся. Я бросил всё остальное, перебрался через озеро, смывая на ходу с себя грязь и кровь и едва не утонув, когда забрёл на глубину, выбрал удобное дерево и на одном упрямстве, едва не уронив копьё, сумел подняться и устроиться высоко в его ветвях, привычно сжимая в руке нож. Лучше бы никакой мелочи не тревожить мой сон. С этой мыслью я и провалился в забытьё.

Глава 14

Уже несколько недель прошло со дня моей победы над сектантом. Давно исчерпана сила жемчужины, и потому-то озеро оставлено мной для следующего счастливчика, который ничего не будет знать о нём и его сути. Впрочем, я сомневаюсь, что это случится скоро. Сейчас, когда, по слухам, исчезновения людей и нападения марионеток прекратились, и зная, что столь щедрое на добычу место появилось неслучайно, я понимаю — та сила, что текла в жемчужине, а, значит, теперь и во мне, появилась благодаря чужим смертям.

Пусть и невольно, не зная об этом, но я стал сильнее благодаря тёмному искусству мёртвого сектанта. Это было.... Неприятно... На следующий день после победы, когда я вновь начал рассуждать нормально, мне даже пришлось уговаривать себя вернуться к озеру и продолжить возвышение. Возвышение, которое снова поразило меня. Двойная выгода за половину времени? Смешно... Двенадцать узлов я открыл за три дня. Взял четвёртую звезду, даже не заметив одной из тех преград, о которых когда-то рассказывал старик Кадор. Препятствий, что становятся узкими местами и, словно ущелье, стискивают полноводную реку Воинов, пропуская дальше лишь самых талантливых. Следующей станет ступень на седьмую звезду. Едва я потянулся мыслью к Небу, как энергия хлынула в меня таким могучим потоком, что я буквально опьянел. Не знаю, сколько времени провёл, наслаждаясь этим, но когда снова обрел способность думать, то едва не сбежал со своего камня.

Простой вопрос — что изменилось с прошлой медитации? Простой ответ — здесь появился хозяин места, его создатель. И, скорее всего, он снова принёс с собой энергию убитых им людей. Именно в момент, когда в голове мелькнула эта мысль, я вскочил с камня. Остановился, лишь увидев гору костей зверей, которая лежала на берегу. С чего я решил, что это он принес силу Неба? Как это вообще возможно, и зачем нужно переливать ее из одной вещи в другую? Не разумнее ли предположить, что всё дело в тех схватках, что я устроил на берегу? Что если эта жемчужина действительно выращена сектантом с помощью чужих жизней, а я вчера сам наполнял ее энергией погибших зверей?

Только эта мысль с трудом, но заставила меня вернуться к возвышению. И всё же когда я получил четвёртую звезду, а сила жемчужины в воде резко иссякла, то вздохнул с облегчением. Однако на этом не успокоился. Как бы ни был я слаб, но потратил ещё день, приманивая новых зверей и убивая их у камня. А затем проверил количество нитей, что плыли ко мне. Я считал их тщательно, надеясь на лучшее и прося Небо о милости, и мои предположения подтвердились. Пусть немного, на считанные единицы, но количество голубых нитей увеличилось, а значит, я мог спокойно вздохнуть и без отвращения думать о своей четвёртой звезде. Возвыситься благодаря смертельной схватке со зверями — это совсем не то что на смертях людей.

Но возвращаться туда я не намерен. Для того чтобы снова получить щедрый приток силы, мне нужно будет неделями убивать зверей на берегу. Да и найду ли я их столько? Берега, что кишели жизнью, словно вымерли. Нет. Лучше в лес. Но не сейчас. Не скоро. Именно поэтому я и сбежал к родным.

Суета городской жизни захватила меня. Я не торопился возвращаться в лес. Сперва просто не мог: сжигание выносливости не проходит бесследно. Зимион после той охоты целый месяц возвращал себе силы. Но у меня всё ещё были деньги. Добавив к нерастраченной в прошлом месяце крови, я удачно купил просроченное зелье Огня Жизни. Пусть действовало оно слабо, но не прошло и недели, как я снова полон сил, которые с удовольствием трачу на семью. Наш новый дом мама, уважаемая ученица мастера по коже, нашла сама. Но случилось это только после скандала, что я устроил, увидев первый выбранный ею. Разве можно менять одну каморку на другую? Особенно сейчас, когда я вернулся с, пусть и с небольшими, но деньгами? Теперь у нас есть своё жильё, в двух улицах от кварталов, где жили семьи Воинов Ордена: тихий, уютный домик с отдельным двориком для тренировок, который я не хотел покидать.

Здесь можно было забыть о жемчужине в кулак величиной, о том, что я Воин, о бегущей по меридианам чужой силе, о схватке, которая едва не окончилась моей смертью. В моей жизни случалось не так много моментов, когда мне действительно угрожала смерть. Но никогда она не была так... близко? Страшно осознавать свою беспомощность. В прошлом я всегда усердно тренировался и вступал в схватки подготовленным. В крайнем случае всегда мог сбежать. Но это... Быть полностью во власти другого человека... Даже не человека, а изготовленного из него оружия... Не иметь возможности даже умереть... слышать обещания приготовить из меня зелье... Словно я — неразумный зверь, который попался в ловушку опытного ватажника...

Моя беспомощность перед лицом сильного и перед случайностью, прихотью судьбы, вызывала дрожь. Меня чуть не убил сектант, который явно был слабее меня, а затем едва не сожрали заживо те дарсовы муравьи! И всему виной моя самоуверенность и одиночество. Впрочем, нет... Это, на самом деле, отговорки. Самоуверенность и слабость — да. Одиночество? Нет. Любой из друзей, кто оказался бы рядом со мной в тот день, погиб бы на месте. Мой защитный амулет, опустошённый в схватке с сектантом первым же пучком Игл, тому доказательство. Моя самоуверенность — это лишь ещё одна грань моей слабости и чужой силы. Силы амулетов и украденной энергии.

Но снова идти в лес от семьи — пока выше моих сил. Всё, что я делал до этого — откладывал деньги на случай своей смерти, заботился о мамином возвышении — на самом деле было лишь голосом разума. А вот сердце оказалось не готово к тому, что я больше не увижу их. Пусть я и сольюсь с Небом, забыв обо всём, но здесь и сейчас сердце болит от того, что я так мало времени провёл рядом с родными. Вот что на самом деле пугало меня и заставляло замирать в раздумьях, глядя на маму или Лейлу. Зато радостный смех сестры оказывался так заразителен, что я мигом забывал обо всём и с радостью его поддерживал. Полгода в Школе, почти столько же — на ферме и в лесу, с редкими встречами. Какой смысл в моих метаниях, если я почти не вижу дорогих мне людей? Сейчас я навёрстывал упущенное за все годы своей жизни.