Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Чистый, надеюсь?

– К‑кто чистый?

– Слюнявчик твой чистый, придурь, аль весь в козявках, поди?

– Д‑д‑да, к‑конечно, наичистейший, не извольте в‑волноваться! – сунул под нос Ратибору свой платок Емельян.

– А что, похоже, что я волнуюсь? Три давай!

Емельян быстро плеснул на ткань водицы и принялся судорожно драить столешницу, на которой только что покоились его босые ноги.

– Вы, пожалуйста, не серчайте так, я, как приехал, сразу помылся в крепости!

– Какой ты молодец, однако! После этого, значит, ты решил, что можно ноги на стол закидывать, находясь не в своей комнате? Мокрица ты неразумная, откель ты такой вылупился, а⁈

Тут в дверь постучали.

– Ну⁈

– Тысячник, ваш квас и окорок, как заказывали, – дверь тихо отворилась, и в комнату зашёл Горисвет, главный повар Первой заставы, неся на подносе два пузатых кувшина с квасом и блюдо с большим румяным окороком, источавшим бесподобный аромат на всю комнату.

– Благодарю, Горисвет. Ставь на стол.

Горисвет с плохо скрываемым любопытством посмотрел на сломанный стул, лежащий у стены, и на замершего с тряпкой в руках Емельяна, после чего подошёл и аккуратно поставил на ещё влажную от его уборки столешницу поднос с кушаньем.

– Приятного аппетита. Что‑нибудь ещё, тысяцкий?

– Благодарю, пока нет. Свободен.

Горисвет вышел так же тихо, как зашёл. За ним тихонько потянулся и Емельян.

– А тебя я не отпускал.

Емельян мгновенно замер, пытаясь определиться, как ему лучше поступить: вернуться под гневные очи этого страшного рыжего исполина или всё же дать стрекача?

«Но куда бежать? Я же в этой цитадели, как в западне», – тоскливо подумал он.

– Не заставляй меня ещё раз повышать голос. Это может плохо для тебя закончиться.

– Да тут я! – Емельян обречённо развернулся.

Ратибор тем временем присел на единственный оставшийся целым в комнате стул, предварительно небрежно скинув висящий на его спинке камзол Емельяна на пол, и сделал несколько могучих глотков из кувшина с квасом. После чего довольно рыгнул и принялся уминать принесённый румяный окорок молодого поросёнка. Емельян всё это время стоял молча, ни жив ни мёртв, не смея потревожить трапезничающего великана.

– Ну, чего зря стоять? – наконец произнёс подобревший после кваса с окорочком Ратибор. – Вещай уж, кто ты такой и с какой целью припёрся на мою заставу.

И тут Емельяна озарило.

– Ратибор⁈ Ты ведь Ратибор, не так ли⁈ Воевода Первой заставы⁈

– Какой, однако, сообразительный!.. – хмыкнул рыжебородый исполин, догрызая свой окорок.

– А я слышал, тебя печенеги четвертовали!

– Не верь всему, что обо мне лялякают! Брешут, собаки…

В этот момент в дверь опять постучали и в комнату заглянула продолговатая физиономия знахаря Даромира.

– Можно, тысяцкий? Я быстро!

Ратибор кивнул, встал, сполоснул руки в рукомойнике, вытерев их одним из полотенец, что висели рядом, и сел назад. Вокруг него стал тут же суетиться Даромир, ловко накладывая на раны рыжего витязя лечебные повязки с травами да мазями. Всё это время Емельян терпеливо ждал, не без зависти про себя дивясь невероятной мощи сидевшего перед ним человека. Это был настоящий богатырь! Косая сажень в плечах, весь в многочисленных шрамах, с могучими мускулами и без грамма лишнего жира, он являлся олицетворением всего самого лучшего, что досталось ему по наследству от его далёких предков, которые привыкли отстаивать грубой физической силой своё право на существование в этом жестоком мире.

Наконец Даромир закончил свою работу, удовлетворённо кивнул и, сложив назад в мешок многочисленные склянки с травами да мазями, быстро удалился восвояси, бросив напоследок, что проведает Ратибора ещё раз с утреца.

– Ну ты и здоровый! – восхищённо брякнул вдруг Емельян.

– У меня в роду по мужской линии все такие… Были.

– Почему были? – ляпнул, не подумавши, Емельян, но тут же стушевался под мрачным взглядом Ратибора, поняв, какую глупость сейчас спросил. Были – это значит были…

– Итак, на чём мы остановились? А, ну да… Кто ты такой и чего забыл в моей крепости?

– Я, это… посол я, а звать меня Емельян, и мне нужен ты, Ратибор! – выпалил чуть ли не скороговоркой племянник Святослава.

– Да что ты говоришь⁈ А вот нужен ли ты мне – вот в чём вопрос…

Ратибора после сытного ужина немного клонило в сон. Начинала сказываться накопленная за день усталость. Даже у него был свой предел выносливости, пусть он намного и превосходил этот самый рубеж у обычного человека. «Но всё же надо сначала разобраться с этим босоногим недомерком…»

– Конечно, нужен!

– Сильно сомневаюсь…

– Я бы сказал, даже необходим!

– А ты что, гадишь золотом?

– Эм, вроде нет…

– Тогда на кой ты мне?

– У меня для тебя письмо! От самого князя!

– Сходи‑ка ты с ним на нужник…

– От самого великого князя Святослава!

– Вот‑вот, и с ним тоже…

В этот миг в дверь снова постучались и в комнату заглянул встревоженный Мирослав. Увидев живого и здорового Емельяна, он, облегчённо вздохнув, спросил:

– Не помешаю?

– Заходи, друже, что за глупые вопросы, – махнул ему рукой Ратибор. – Квас будешь?

– Почему нет? – Мирослав зашёл, быстро осмотрелся, отметив про себя лежащие у дальней стены обломки стула, и отхлебнул из второго кувшина, стоящего на столе.

– А можно мне тоже кваса? – поинтересовался жалостливо Емельян. – А то в горле что‑то пересохло…

Ратибор мрачно уставился на княжьего племяша.

– Там, – указал он на шкафчик, – есть чарки. Открой, возьми и налей себе.

– Понял, благодарю! – Емельян оперативно метнулся к шкафу и, достав оттуда одну из здоровенных деревянных кружек, налил себе из жбана Мирослава.

– Смотри‑ка, а ведь правильно говорит!.. – Ратибор, удивлённо буркнув, взглянул на своего старого приятеля.

– Угу, мы с батей тоже заметили.

– Видел Белогора недавно?

– Да, было дело. Шатуна одного надо было угомонить, а то совсем распоясался…

– Вы о чём, вообще, сейчас? – Емельян недоумённо переводил взгляд с Ратибора на Мирослава. – Что значит «правильно говорит»? Я уже это слышал недавно, в Залесье, от вас с отцом…

– Мирка, объясни ему, мне лень… – Ратибор откинулся на стуле и закрыл глаза, отдыхая после сытного ужина.

– Благодаришь ты правильно, не «спасибкаешь». Ибо когда ты говоришь «спасибо», фактически ты не благодарность выражаешь, а просишь помощи у богов. «Спаси Бог», смекаешь? Вряд ли это нравится Сварогу да Перуну с Велесом, когда по десять раз на дню их по ерунде всякой дёргают и постоянно просят о спасении, когда оно не требуется. Нельзя, в общем, так гутарить, ибо когда тебе действительно понадобится помощь богов, по‑настоящему, они могут уже и не откликнуться, решив, что ты опять по пустякам к ним взываешь… А вот когда ты говоришь «благодарю», ты как бы «благо даришь» тому, к кому обращаешься. Это и есть настоящая, искренняя благодарность. Теперь понял? – Мирослав терпеливо разжевал озадаченному Емельяну прописные истины мироздания.

– Да, теперь я понял! Как всё просто, оказывается! А мне ещё дядя Святослав, правда, ничего не объясняя, сказал, что так балакать надо, вот я и стал… И знаете, ведь даже как‑то полегчало, ей‑ей! Велес свидетель, не вру!

– Ты чего, и вправду племянник Святослава? – Ратибор задумчиво из‑под полуоткрытых век разглядывал Емельяна.

– Ну да, недавно к нему прибыл ума‑разума набираться, так сказать! По дальней линии сын его двоюродного…

– Письмецо давай сюда, что там у тебя для меня припасено.

– Да, сейчас, сию секунду!.. – Емельян бросился к своему синему камзолу, что Ратибор, перед тем как сесть на стул, скинул на пол, и, достав из внутреннего кармана уже порядком помятый конверт с печатью в виде медвежьей головы, сжимающей в зубах секиру, протянул его рыжебородому великану. Тот лениво вскрыл печать, вытащил письмо и бегло просмотрел послание. После чего, обескураженно нахмурившись, прочитал ещё раз, уже медленнее.