Осень прежнего мира - Бояндин Константин Юрьевич Sagari

— Устал уже, — сообщил он. — Риви, на каком языке я говорил?

— На шантирском, естественно.

— Лаис, правильно?

Девушка недоумённо кивнула.

— Ты что-нибудь понял?

Ользан почувствовал лёгкое раздражение.

— Нет, конечно. Я не знаю этого языка.

— Как трудно этим заниматься… — монах несколько минут сосредоточенно дышал, затем уставился на Ользана и произнёс несколько фраз на незнакомом никому из присутствующих гортанно звучащем языке.

— Понял?

— Ни слова. — Ользан начинал уже сердиться.

— Сиди, — монах поймал его за руку. — Я тут с тобой не в игры играю. Сиди и старайся понять.

После третьего раза Ользан сдерживал себя только невероятным усилием воли. И тут на него нашло то самое состояние.

Сквозь лёгкую дымку проплыли непонятные звуки, издаваемые человечком, а наружу просочилась осмысленная фраза.

— Я хочу… чтобы ты обучился вниманию… — запинаясь, произнёс художник и его отпустило.

Монах сидел с довольным видом, а шантирцы поднялись с земли, словно увидели невесть что.

— Вы видели? — повернулся Унэн к брату с сестрой.

— Ещё как, — произнёс Бревин ошарашенно. — Такой ореол.

— Скорее облачко, — поправила сестра. — Розоватое облачко, которое сгустилось у него над головой.

— На, выпей, — монах протянул ничего не понимающему юноше фляжку и тот послушно глотнул густого вина. — Отдышись.

Спустя минуту всеобщего молчания Ользан заговорил.

— Что это был за язык?

— Ты уже успокоился? — монах с опаской поглядел на юношу и тот подумал, что Унэну вновь захотелось, так скажем, пошутить.

— Слушай, кончай издеваться! — проговорил Ользан возбуждённо, но без злости. — Что это был за язык?

Унэн хихикнул.

— Это не язык. Это набор звуков.

— Ты шутишь! — вырвалось у Бревина. — Ты хочешь сказать, что Олли в состоянии читать мысли?

— Хуже, — монах извлёк из-под накидки помятый листик бумаги. — Прочти.

Бревин молча склонился над листком.

— Похоже на то, что я говорил?

— Вроде бы похоже, — неуверенно подтвердил шантирец. Сестра отобрала у него листок и согласилась. — Да, в точности. И что же?

— Я вчера весь вечер заучивал эту ахинею, — ткнул монах пальцем. — Помните основной принцип перевода с неизвестного языка?

— Вроде бы да, — шантирец наморщил лоб, видимо, вспоминая урок. — Необходимо, чтобы жили живые носители языка и существовали написанные на нём памятники, доступные для чтения. То есть…

— Ну-ну? — поинтересовался монах.

— То есть… да нет, не бывает! Он что, прочёл текст, у которого нет памятников и жив единственный носитель?

— Именно, — кивнул монах. — А ты говоришь, что я издеваюсь! Я сам псионик, причём в некоторых областях неплохой… но этот парнишка меня превосходит во много раз. Причём, не осознавая своей силы. Так что я не зря спросил, успокоился он или нет.

У Ользана по спине побежали мурашки.

— Так значит там, в подземелье…

— Ну конечно! Ты как-то смог встретить мирацу её же оружием. А знание языка было просто последней каплей. Они считают себя неизмеримо выше и сильнее человека, но, видимо, умеют ценить достойных противников.

— Я даже не знаю, как это у меня получилось.

— Я тоже. Но стоять возле вас двоих было страшно. Словно мыши, которая бегает под ногами у сражающихся гигантов. А насчёт того, как получилось… вроде бы один из способов мы выяснили.

— Разозлить меня, — кивнул Ользан.

— Ага, — рассмеялся шантирец. — Или испугать, а также… гм…

— Заткнись, — приказала ему сестра, не повышая голоса.

— Зря смеёшься, — возразил монах. — Ты, к сожалению, совершенно прав. Будь я проклят, если понимаю, откуда Олли черпает такую энергию, но ему как можно скорее надо научиться ею управлять.

— Ты знаешь, как этому можно научиться? — спросил Ользан, поднимаясь на ноги.

— Есть способы, — монах почесал в затылке. — Не знаю, выйдет ли… Но попробуем. Для начала самый простой.

— И в чём он заключается? — с любопытством спросил художник.

— Не скажу, — отрезал Унэн безо всякой улыбки. — Иначе лекарство не подействует. Тем более, что мне за этим придётся прогуляться в соседний город.

— Верхом ездить умеешь?

— В жизни не пробовал, — скривился человечек. — Да мне и не нужно. Как раз за ночь и прогуляюсь. Риви, вставай. Для разнообразия позанимаемся с тобой.

— А мы с тобой, — девушка поднялась и извлекла из чехла пару тренировочных мечей. — Давай, повторим последний урок.

— Ни минуты покоя, — проворчал Ользан, принимая хрупкий на вид, но невероятно прочный деревянный меч.

Утром следующего дня зной затопил Паэрон; безветрие немедленно подтвердило, что город стоял среди пустыни. Воздух сгустился во влажный, неприятный кисель, что обтекал каждого, кто осмеливался покинуть прохладу жилища.

Коллаис сходила в алхимический магазин и вернулась с книгой, несколько толще той, что принесла вначале.

— Что это? — удивился Бревин, который всё утро упражнялся в метании кинжала.

— Это настоящий список того, что есть у него в лавке. — Девушка принялась уставлять стол разнообразными пузырьками, свёртками, коробочками. Её брат и Ользан смотрели, как на их глазах их обеденный стол исчезает под всевозможными воплощениями алхимического гения.

— Это ж на какую армию ты всё это набрала? — было первым, что произнёс Бревин. Он склонился над столом и, взяв в руки один из пузырьков, принялся рассматривать его. — Что это?

— Это — от животных ядов. Зря ты, кстати, морщишься. От всего того, о чём мы знаем, все эти вещи помогут. Мы же не на прогулку готовимся, а на войну.

— На войну с людьми, — простонал шантирец. — А не с вампирами, драконами и оборотнями. Всё, Олли, плакали наши денежки. Если я хоть что-нибудь понимаю, всё это великолепие стоило как раз всех наших запасов. Да ещё она взяла у кого-нибудь в долг, без сомнения.

Его сестра снисходительно улыбнулась.

— Все наши деньги на месте, — объявила она, усаживаясь рядом. — Какая прохлада! Если бы вы только знали, какое пекло там, снаружи.

— Я готов поверить, что торговец дал тебе скидку, — нахмурился Бревин. — Но в то, что он тебе всё это подарил, прости, не поверю.

— О боги… Похоже, тебе проще всё сразу рассказать. Я продала кое-что из нашей добычи. Отсюда и деньги. Ещё и осталось, кстати.

— Что это ты продала?

— Вот это, — на столе появился тёмно-серый пузырёк с притёртой крышкой. Внутри него переливалась какая-то густая жидкость.

— Что это, будь я неладен? — шантирец поднял флакон и посмотрел сквозь него на солнце. — Какой тяжёлый!

— Небьющееся стекло, — ответила сестра. — Открой да понюхай. Не бойся, не отравишься.

— Ну уж нет, — содрогнувшись, Бревин вернул пузырёк на место. — Пусть кто-нибудь другой нюхает.

— Дай-ка, — Ользан осторожно повернул матовую пробку и положил её на стол. Осторожно наклонился ближе к флакону. — Кровь, что ли? — предположил он растерянно и потянул носом. Едва ощутимый мускусный запах достиг его обоняния. — О небеса! — воскликнул он, поспешно закрывая флакон. — Это её кровь!

— Чья кровь? — шантирец непроизвольно сделал шаг назад.

— Мирацу, — пояснила его сестра. — Теперь мы знаем, зачем они её держали. Ради вот этого.

— На кой им может потребоваться такая кровь? — насторожился шантирец.

— Кто его знает. Чем большими возможностями обладает существо, тем больший толк от частей его тел. Это же аксиома, Риви, ты же читал про алхимию.

— Никогда не буду ей заниматься, — Бревин брезгливо поморщился. — Только представить, с чем придётся иметь дело. Ну и гадость!

— Гадость, говоришь? Тогда тебе лучше не вспоминать, из чего приготовляются мясные блюда, лекарства, и многое другое. Например, ты ешь почки, только успевай добавляй. Сказать тебе, для чего они служат?

— При чём тут это! — возмутился Бревин. — Это всё — обычные вещи. Но зачем, ради всего святого, возиться с такими жуткими тварями? Неужели нет средств попроще?