У меня сработал инстинкт самосохранения, и я начала пятиться к окну, а потом… Черт его подери, это моя комната! И если кто и должен отсюда уйти, то точно не я!
Уперев руки в боки и как заору:
— Мариша! Принеси нам чай с медом!
Вот, такое чувство, она только этого и ждала.
Раздалось: «тук-тук». Супруг зарычал, но вернулся к входу. Отбросил стул в сторону, резко распахнул дверь, забрал поднос с фарфоровым сервизом и снова захлопнул ее прямо перед носом принцессы, не забыв при этом снова подпереть ручку.
Затем подошел к столику, сдул с него пух, поставил поднос и рукой указал мне на кресло, стоящее рядом.
Я судорожно вздохнула.
Азгорд галантно протянул руку, нерешительно вложила в нее свою дрожащую ладонь.
— Ты боишься меня? — удивился, сжав теплыми пальцами.
— Еще чего, просто тут холодно, — пробормотала, наблюдая, как он издевательски приподнял бровь. — Я мерзлячка!
Дура я, а не мерзлячка! Это ж надо было ляпнуть такое, да лучше бы я вообще молчала, вот теперь сижу у него на коленях в горячих объятиях и пошевелиться боюсь, а он еще обжигает мою шею своими горячими губами.
— Ты что, целуешь меня?
— Нет! Температуру проверяю.
Обиделась, мог бы и поцеловать!
— Чаю? — и пока он не ответил, я вскочила и принялась разливать ароматный напиток. Протянула ему чашечку на блюдце и поскорее из своей отхлебнула, а то в горле неожиданно пересохло.
— Мариша! — прошипела я.
— Что? — спросил Азгорд, оторвавшись от разглядывания чуда эльфийской фарфоровой фабрики.
— Ничего! — буркнула, отпив еще глоточек чая с успокоительным коньячком!
Как верно просчитало мое золотце, орк за миниатюрную ручку чашку взять не смог, а, обхватив ее лапами, просто раздавил.
— Ты поранился? — воскликнула я встревоженно, схватив его за руку и стряхивая осколки на пол. Нахмурился.
— Ты так за всеми ухаживаешь?
— Нет! Только за Элироном, он… — договорить «ужасно неаккуратный!» я не успела.
Азгорд рывком опрокинул столик на пол. Ух, какой мужчина, опомниться не успела, как полетела на кровать, подняв в воздух целое облако пуха.
Подскочила, а орк на меня надвигается. В минуты паники мой мозг отказывается работать адекватно, поэтому сама не поняла, как накинула Азгорду на голову наволочку от выпотрошенной подушки.
— Апчхи!
— Будь здоров!
Он так кровожадно разорвал этот мешок у себя на голове, что я аж икнула!
— Значит, правда! Значит, ты уже нашла мне замену!
Я метнулась к двери.
— А ну, стой! — он схватил меня сзади за платье.
Раздался протяжный треск. Азгорд порвал платье от ворота до самой поясницы, явив свету его рубаху.
Я взвизгнула и обернулась.
Снова треск. Теперь платье порвано от груди до пояса.
Смотрю на мужа, бывшего, и… Черт, нет у меня гордости, люблю его, хочу его, так истосковалась, что сама прыгнула в его объятия, жадно целуя, прижимаясь, ловя своим дыханием его.
— Няня, у вас там все в порядке? — вкрадчиво поинтересовалась Мариша из коридора.
— Угу, — еле выдавила я.
— А Азгорд жив?
— Угу.
— А чем вы там занимаетесь?
— Чай пьем! — в один голос рявкнули на нее.
— А…
Эх, хорошая ваза была, зато за дверью такая тишина сразу наступила.
— Как думаешь, она ушла? — поинтересовалась я.
Супруг не думал, супруг действовал! Срывая остатки одежды, он осыпал мое тело жадными поцелуями, распалял во мне желание, даря наслаждение и столь долгожданное спокойствие.
Казалось, что невозможно утолить наш голод, слишком долго мы были порознь, но стоило волшебству прекратиться, как мое вспотевшее от жаркой любви тельце наглым образом запеленали в простыню. И это после всего, что между нами было!
— Азгорд! — зашипела я, не понимая, что происходит.
Здравствуй кляп. Мне теперь что, даже возмутиться нельзя? Нет, я с мужем, конечно, и сама была готова уйти, но сейчас принципиально начала сопротивляться.
А ему плевать, закинул меня себе на плечо, открыл окно и прыгнул. А внизу его уже дружки поджидают, шпионы и соучастники похищения!
Азгорд завернул меня в шкуру, совсем сдурел, лето же! Потом положил на спину варга, уселся сам, перевернул и, крепко прижав к себе, отправил оборотня в галоп.
Скакали изнурительно долго, и когда добрались, меня распеленали из меха и позволили оглядеться.
Я чуть сознание не потеряла. О боги, меня, кажется, хотят принести в жертву!
Вокруг горят костры, и тысячи орков собрались возле каменного алтаря, за которым стоял с кинжалом сам Темный Властелин.
Азгорд дал мне свою длинную белоснежную рубаху и, закрыв меня шкурой, приказал:
— Надевай!
Задрожала и безропотно исполнила указание, сбросив с себя простыню на землю, а потом увидела в толпе Маришу, которая платочком вытирала слезки, и обнимающего ее Зорэка. Взглянула на бывшего мужа. Избавиться решил, гад? Я ж его с того света достану, по ночам сниться буду, да и принцесса отомстит за меня! Отомстит же?!
— Даже не смотри на меня так, ты в белом, как всегда и мечтала, твой брат дал согласие.
Зирг?! Чтоб его цветики закусали!
— И я не отступлю, ты мое сердце, моя жена, моя любовь…
Ошарашенную последним признанием супруга, меня усадили на алтарь, освободили правую руку, и Темный Властелин, коснувшись моего запястья кинжалом, добавил в недавно исчезнувшей, но неожиданно ставшей снова видимой руне, недостающую черточку.
Орк отдал мне свое сердце…
* * *
Несколькими часами позже я сидела возле костра на великом пиру, устроенном орками в честь воссоединения двух любящих сердец. Жевала ароматное мяско вприкуску с жареными баклажанами, кабачками и запеченной в углях картошкой, наблюдая за счастливым личиком принцессы, которая не менее аппетитно поглощала уже третий кусок баранины.
— Мариша, а ты узнала, что там за содержимое флакончика?
Принцесса ухмыльнулась и выудила из кармана наполовину заполненный, стеклянный пузырек в форме цветочка.
— Приворотная настойка! — шепотом поведала она.
Эх, что только у эльфов не найдешь!
— Дай! — воскликнула я, уж очень захотелось Азгорда приворожить. Так, на всякий случай.
Мариша хихикнула, встала и, взяв у одного из орков рог с вином, накапала туда несколько капелек. Спрятав флакончик с драгоценной жидкостью обратно в карман, она уже было подошла ко мне, как Шейсар, неожиданно оказавшийся рядом, выдернул рог из ее рук.
— А разве маленьким можно пить вино? — поднося его к губам, поинтересовался он.
Упс!
