— А давно караваном последних девок увели? — Начал я собирать в голове кусочки информации.
— Так дней двадцать будет точно. — Подтвердил Ситочек мои умственные выкладки. — Сам сын барона их повёл. Приехал весь в праздничном, забрал замковую охрану, и увёл всех.
Кажется, я даже знаю, куда их увели. И где все они закончили свой путь. Значит, рабский караван собрал мой названный братик из людей моего баронства. Сам собрал. Получается, что он инициатор, а не просто исполнитель.
Снова пожалел, что не удалось лично прибить этого урода, портившего мне жизнь всё детство. Оказывается, он ещё и детей увёл, чтобы скормить их демону. Я-то думал, там были, хотя бы в основном, взрослые.
Давно заметил, что для городских десятилетние — это дети. А вот в деревнях — это взрослые. Точнее, это мальчиков касается. Девочки в этом мире всю жизнь товар и голоса не имеют. Разве что, некоторые мужем командовать умудряются, хотя имущество могут иметь только аристократки или благородные леди.
Кстати, слово «леди» и обозначает, что данная особа имеет равные имущественные права с мужчинами, это не просто вежливая форма обращения.
Теперь понятно: никто тут и не ждет, что угнанные девочки хоть когда-нибудь вернутся назад. Все местные, небось, только радовались, что от налога удалось отмазаться. Пусть и всего на один год. Девочка — это вам не корова или коза. Даже не курица.
От нового налога помогла избавиться и ладно, не зря рожали. Эгоисты.
— Говоришь, налог жена барона придумала? — Задумался я всерьёз.
Кажется, есть ещё один претендент на мою месть, про которого я почему-то стал забывать. Очень зря.
— Ага. — Хмуро буркнул пацан в ответ. — И девок вместо живности забирать тоже её придумка.
Любовницу своего отчима я помнил хорошо. Она нагло припёрлась в замок, когда мне было около трех лет, так что это событие из памяти стёрлось. Мама тогда была жива, а я по молодости лет не смог оценить эпохальности этого события.
Зато отлично вспоминается, как эта женщина постоянно жаловалась на меня и науськивала своего сына, моего сводного братца. Думаю, отношение ко мне Ветуди — результат воспитания этой самой крестьянки. Именно с её подачи тот решил, что я отобрал у него «законное место». Сама она меня ни разу не наказывала, кстати.
Нет, это не из-за природного гуманизма, если кто-то мог подумать. И маму она не боялась, к тому времени титул уже был у барона.
Она боялась меня.
Помнится, я открыто заявил о готовности её убить, если она только попробует применить ко мне силу. Было мне тогда лет семь, кажется, но она поверила. Видимо, спинным мозгом почувствовала, что я готов выполнить свою угрозу. В те времена друзей у меня не водилось, так что нового врага я встретил спокойно.
Сначала она действовала только через своего сына, но потом решила начать прямые военные действия.
Наш первый открытый конфликт случился, когда моя мама только-только умерла. Эта дура радовалась почти в открытую, и решила, что настал её звёздный час. Однако, я оставался благородным, а она — деревенщиной, пусть и пробившейся наверх, раздвинув ноги. Случись что, по закону мне бы за её убийство ничего бы не было. Особенно, если бы она меня первая ударила.
Что я ей открыто и заявил.
А вот сынок, пока был несовершеннолетним, мог меня терроризировать в полной мере. Но опять же, без оружия, только на кулаках. Иначе всё равно его бы ждала казнь за нападение на благородного, на возраст в этом случае всем наплевать.
Барон меня, кстати, вообще ни разу не тронул. О том, что он поклялся не причинять мне вред до моего совершеннолетия на алтаре богини, мама рассказала только перед самой своей смертью. Видимо, боялась, что я почувствую безнаказанность и отомщу.
Правильно боялась. Рассказала бы раньше — осталась бы жива, потому что отчима я бы убил обязательно. Я раньше считал, что барон не такой и плохой, раз ничего мне не делает. Да и мать его всё время почему-то защищала.
Оказалось, тот просто не мог ничего сделать. А сразу после совершеннолетия он отправил меня на учёбу, по дороге организовав встречу с разбойниками. Проанализировав своё разговор с разбойником, я понял, что нападение было запланировано, но вот с оплатой их надули. Вот они и продали меня в рабство.
Пора задать барону парочку вопросов. Тут и амулет правды не понадобится, всё сразу и так пойму. А не пойму, так этот боров умрёт непонятый, я точно плакать по нему не буду.
Деревня показалась минут через двадцать. Шли мы довольно неспешно, вот и вышло так долго.
— Поесть где можно купить? — С моего десятилетия деревня немного разрослась, но, насколько я помню, таверны в ней до сих пор нет.
Лабухи, построив свою на въезде в болото, старую, которая была в деревне, тайно подпалили. Конечно, грешили на разбойников, но тут не надо быть Шерлоком, чтобы понять, кому был выгоден тот пожар.
В котором и сам кабатчик тоже сгорел, кстати. Дело было до моего рождения, разборочка вышла в стиле наших девяностых. Видимо, договориться стороны не смогли, и старый кабатчик проиграл.
Закон джунглей.
— У нас дома можно. — Задумался пацан, оглянулся на сестру, потом снова глянул на меня. — Тока ночевать у нас нельзя.
— Ночевать мне не надо. — Думаю, к ночи я буду уже в замке. Тут пешком через поля совсем недалеко. — Ты же тут всех знаешь? В деревне появлялся такой человек…
И я описал усатого, как запомнил его со встречи на балу.
— Не, такого у нас не было. — С сомнением к своим же словам, ответил пацан. Он вопросительно обернулся к сестре, но и она решительно замотала головой в отрицании. — Точно нет. А кто это?
Говорить, что разыскиваю темного мага, посчитал лишним, потому неопределенно пожал плечами. Видимо, поняв, что ответа не будет, пацан не переспросил и замолк.
Вообще-то и так было понятно, что этот усатый тип вряд ли проживает в деревне, он явно городской житель. Его надо искать или в замке, или в городке. Только вот это два противоположных направления. Буду проверять их по очереди, и сначала родные пенаты.
Дом пацана и девочки оказался довольно солидный. По деревенским меркам, конечно. Такой, крепкий пятистенок, несколько пристроек, солидный двор. И всё это почти в центре деревни, который обозначался старым частоколом.
Однако, как только мы вошли во двор, я понял, что это хозяйство знавало лучшие времена. Один из сараев был открыт настежь и было видно, что он пустой, дрова под навесом старые и гнилые, покрывшиеся мхом. На крыше дома, которая была покрыта дранкой, была видна свежая трава.
И, что совсем печально — пустая собачья будка. Пришли незнакомые люди, и их никто не встречает. Нет собаки в доме — дом пуст. Точно так.
— Подожди, я сейчас гляну отца. — Парень немного застеснялся моего скептического осмотра двора, и несмело перешагнул с ноги на ногу. — А то он буйный, если не хватило.
— Ну глянь. — Скептически поднял я одну бровь.
Ситочек прошмыгнул внутрь дома, а я решил пройтись по остальным постройкам. Вдруг, запустение мне только показалось?
Нет, не показалось. Ещё два сарая оказались полностью пустыми. Их былое назначение я не понял, но пустота тут не так и давно. Думаю, примерно с год-другой.
Обычно, если помещение используется как хлев или курятник, это понятно сразу. Да и когда продукты хранят, тоже остаются какие-то следы. А тут вообще ничего во всех трёх сараюхах.
Девочка всюду следовала за мной, словно охраняла несуществующее имущество. Какая-то она странная, словно не от мира сего.
— Интересно, что тут раньше было? — Провоцирующе проговорил я задумчиво.
— Это папин склад был. — Тут же отреагировала девочка, как я и надеялся. Очень грустно отреагировала и с какой-то тоской в тихом голосе.
Кстати, я впервые услышал её голос, уже начал думать, что она немая, и имя своё из-за этого и получила.
Глянул на неё, но уточнять, куда всё делось со склада, не стал. Мы молча вышли и встретили пацана, на лице которого читалась некоторая досада.
