Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей

Пройдя грязными подворотнями, где крыши домов смыкались над головой, не пропуская солнечных лучей, и где царило жуткое зловоние, мы вышли на местное подобие базарной площади. Здесь нищие продавали нищим какое-то подобие еды и вещей, годящихся только на тряпки, но жизнь при этом била ключом и народу было не счесть. Мы прошли еще немного и оказались возле грязного и перекошенного трактира, занимавшего весь первый этаж некогда жилого дома, превращенного, по всей видимости, в гостиницу. Это место и оказалось новым обиталищем Цимбала.

— Твои люди уже навещали мой дом?

Не дождавшись от безмолвно замершего в углу Цимбала приветственных слов, начал я. Вся фигура бывшего легионера, как и тех двоих, что привели меня сюда, вызывала у меня какое-то странное ощущение, но я пока не мог понять, что же именно в нём сейчас было не так.

— Так ведь, не было никаких приказаний.

Голос его был будто бы испуганным, хотя бояться по большому счету следовало именно мне, оказавшемуся в самом сердце этого преступного мирка.

— Я ведь не заплатил тебе оставшуюся часть денег. И компенсацию за, так скажем, моральный ущерб.

— Ну что вы, кир, можете заплатить когда угодно, я вовсе не настаиваю.

Цимбал смотрел на меня совсем не так, как прежде, но я никак не мог понять, в чём тут дело.

— Садись, кир. Может, вина, перекусить, полежать? Или, быть может, девочку? Всё что угодно, только попроси…

— Я бы хотел, чтобы ты отправил кого-нибудь в мой дом и забрал оттуда все деньги и ценности, если они еще остались. Мне нужно как можно скорее уехать из города.

— Всенепременно, сию же минуту.

Цимбал стрелой вылетел за дверь и тут же раздались его громкие вопли и отборная брань. Спустя минуту он уже стоял напротив меня, вытянувшись как легионер перед легатом.

— Через два часа всё будет, кир. Сколько нужно лошадей? Две, три, четыре? На сколько дней припасов?

— Двух будет достаточно. Припасов на две недели. И еще комплект теплой одежды, пару легких туник, сапоги и калиги. Из оружия достаточно будет кинжала. Еще нужен щит и какой-нибудь легкий доспех, теплый плащ и всё, что может понадобиться в пути.

Я не хотел задавать Цимбалу никаких вопросов, боясь изменить это его странное отношение ко мне. Кто знает, не придет ли ему в голову убить меня после этого? Однако мне была до боли любопытна причина его странного поведения, но я всё же удержался.

— Я бы хотел поспать хотя бы несколько часов. Но вначале — помыться. Можешь всё организовать?

Цимбал только медленно кивнул, пристально рассматривая меня.

— В чём дело? — не удержался я.

— Ни в чём, кир. Просто хотел убедиться, что с вами всё в порядке.

Я не стал допрашивать его. Буквально через несколько минут я уже отмокал в огромной деревянной бадье, доверху наполненной горячей водой. Я отказался от помощи двух не слишком приличного вида девушек, хотя некоторое сомнение в своих действиях при этом всё же испытывал.

— Это совершенно правильно, у одной из них весьма неприятное заболевание, передающееся половым путём.

Снова этот голос. И снова жар в груди, от которого хочется кричать во весь голос от наполняющей тебя радости.

— Я ненадолго, хотел лишь прояснить пару моментов. Во-первых, здоровяк боится тебя, потому что я немного поговорил с ним и объяснил, что и как нужно сделать. Поэтому лучше не задавай ему лишних вопросов. А во-вторых, у тебя возникла одна небольшая проблема.

— Какая? — спросил я вслух, чувствуя себя при этом немного глупо.

— Тот, кого ты пытался убить, не совсем умер. И очень хочет отомстить.

— Мне?

— Именно. Так что будь готов ко всяческого рода неожиданностям. Вот и всё, собственно.

— Кто ты такой?

— Можешь считать, что я твой ангел-хранитель. Это объяснение тебя устроит?

— Нет.

— Я так и думал.

Голос исчез, как исчез и странный жар. Осталось только приятное тепло воды, но не более того. Я явно сошел с ума.

***

Проснулся я, когда уже совсем стемнело. За окнами опять накрапывал дождь, нет-нет да и пролетали одинокие снежинки. Сон совершенно не принес мне облегчения, хотелось забыться хотя бы до утра, но я отлично осознавал, что каждый день промедления сейчас смерти подобен. В конюшнях, пристроенных к гостинице, меня уже ждали два чёрных как ночь мерина, загруженных походным скарбом. Путь предстоял не слишком долгий, но на большей части пути, когда я выйду к Сардайской возвышенности, не найдется даже самой захудалой деревушки, где можно было бы переночевать. Сам же капитул находился на самой границе с Чёрными горами, которые формально принадлежали нескольким полудиким царствам, ведущим вечную войну друг с другом и со стратегом фемы.

Августин, можно сказать, забился в самый дальний угол империи, если не считать фемы Ауреваль, и занял стратегически выгодную позицию. Если ему удалось договориться со стратегом (на местном языке именовавшимся гундарием) или с кем-то из представителей высших родов Альбайеда, вытравить оттуда мятежников было бы делом весьма непростым.

В этот раз я не стал оставлять Виктору никакого послания, на тот случай, если ему вдруг взбредет в голову остановить меня. Цикута почти проиграл свою войну, и даже смерть Калокира не слишком сильно изменила его положение. А Кемман никогда не выступит на стороне проигравших, если для того нет веских оснований. К тому же, ни брат, ни отец пока что ничего не знали о событиях прошлой ночи, а я не собирался им об этом рассказывать.

Люди Цимбала вернулись поздно: городская стража выставила на улицы дополнительные патрули, и потому перемещение по городу, в особенности по богатым районам, было сильно затруднено. Старина Грев, по всей видимости, уже много дней не появлялся в доме, судя по толщине слоя пыли, скопившейся в нём, и потому выпотрошить парочку моих тайников не составило никакого труда. Кошель с тремя сотнями полновесных юстинианов — всё оставшееся у меня богатство, и родовой меч, один из трёх, что отец подарил своим сыновьям. Я лишь единожды брал его собой, два года назад на Зимние игры, когда всё наше семейство в последний раз собралось вместе. С тех пор он лежал в самом надёжном моём тайнике, под замком: я просто боялся потерять это сокровище. Впрочем, доверять его рукам неизвестных мне бандитов было делом крайне рискованным, однако я был уверен в том, что они просто не представляют себе его истинной ценности, поскольку выглядел он совершенно невзрачно, и не был украшен ни единой драгоценной вставкой. В этот раз я просто не мог его оставить, поскольку мне была необходима сила и память десятков поколений моих предков, заключенных в нем (такая мысль, по крайней мере, меня успокаивала).

«Для воина меч — продолжение его руки, продолжение его души. Они неразделимы. Но этот меч особенный, как и два других, что я вручил твоим братьям в день их совершеннолетия. Он сделан из меди еще в те времена, когда люди не знали железа, однако он способен потягаться в крепости с лучшими клинками современности. Но лишь до тех пор, пока он находится в руках кого-то, в чьих жилах течет кровь Кемман. Если ты его потеряешь, я убью тебя собственными руками», — сказал мне отец в день моего четырнадцатилетия. И эта ответственность тогда сильно испугала меня. Теперь же меня в большей степени пугало странное предостережение моего ангела-хранителя (кем бы он ни являлся на самом деле), касательно мести неупокоенного магистра (или злого духа, завладевшего его телом). Впрочем, чем больше я размышлял над этим, тем больше склонялся к мысли, что тяжелое ранение и последующая болезнь всё-таки негативно сказались на моём рассудке, и что всё сверхъестественное в моей жизни — не более чем плод больного воображения. Размышления эти вызывали у меня неприятное чувство тревоги, поскольку каждый раз заходили в тупик, направляясь на очередной бессмысленный виток. Рациональное во мне боролось с мистическим, и хотя я никак не мог отрицать существование Антартеса, возможность явления мне кого-то из его легиона ангелов казалось маловероятным, хотя об этом мне еще совсем недавно говорил сам Трифон.