Тварь из Бездны - Исьемини Виктор

– Ладно. А что Эгильт? С ним говорил?

– Ну… – Тревер замялся. – Я-то говорил, но он как-то странно посмотрел на меня… Я так понял, что он не будет против.

– А если будет? – Ральк прищурился.

Сержант в самом деле выглядел в последнее время странно, словно был болен, но как раз поэтому Ральку хотелось сперва заручиться его согласием. А то мало ли…

– Ну, если что – скажешь, я виноват, скажешь, я тебе сказал, что с ним сговорился насчет Керта. Да оно, в общем, так и есть… Ральк, слушай-ка, я еще вот чего…

– Ну, чего? Говори, Тревер! Или погоди, я к писарю загляну, узнаю, что мне на сегодня…

– Да постой! Я вот чего. Я племянника к тебе хотел, потому что ты, вроде, до сих пор спокойный такой… А позавчера сам не свой бегал… Да и напились вы знатно, пацан домой едва добрел, тут же спать завалился. Мне сеструха давай выговаривать, куда, мол, Керта пристроил. Нет, погоди! Погоди, Ральк! Я все понимаю, твоего друга Тварь прикончила, я все понимаю. Но ты уж, пожалуйста, не обижайся, а за Кертом пригляди, ладно?

– Ну, ты же знаешь… Где смогу уследить…

– Ральк! – Тревер просиял. – Ты только чуток пригляди! Я боялся, обидишься ты… Я ж сам, как ты, я все понимаю! Не обещай ничего, не надо. Я сеструхе скажу, что мол, все в порядке, я переговорил, командир впредь присмотрит.

– Ладно. Только с Эгильтом все же реши. А как ночь, спокойно прошла?

– Да какой там спокойно! Опять труп. Помнишь Хорька?

– Какого Хорька?

– Ну воришку, вертлявый такой, тощий.

– А-а… Ну так что?

– Тварь влезла в дом – опять на Малом Острове. Но там народ уже напуган, все спрятались наверху. Тварь опять на первом этаже все разнесла, обрывки травы этой зеленой там повсюду… Вот… а потом вдруг затаилась – может, людей почуяла может, еще что… Тут Хорек. За каким Гангмаром его на Малый Остров занесло, не знаю, но сунулся сдуру в пролом. Стену Тварь прошибла… Может, решил, что Тварь уже убралась и решил поживиться… В общем, Хорька со стен по частям соскребали. Вот оно как.

– Ясно… Ну, Хорек – это ладно. Его не так жалко, – заметил Ральк. – А что семья, которая там жила? Они хоть что-то видели? Как Тварь выглядит?

– Ты что? – Тревер вздохнул. – Да они пошевелиться боялись, пока там внизу грохот стоял. И дохнуть лишний раз не решались, небось.

– Тоже верно… О, гляди, вон сержант! Давай сейчас его спросим.

На пороге кордегардии показался Эгильт. Выглядел он получше, чем накануне, Только одежда была измята и волосы в беспорядке. Десятники подошли и поздоровались. Эгильт кивнул.

– Мастер сержант, – начал Тревер, – насчет Керта, племянника моего…

– Да, – припомнил Эгильт. Голос у него тоже был вполне нормальный. – Я помню, ты что-то говорил насчет племянника.

– Я бы его к мастеру Ральку в десяток, и с писарем договорено, и капитан не станет возражать, – заторопился Тревер.

– Ладно, – оборвал десятника Эгильт. – Раз все согласны, то и я не против. Кстати, готовьтесь, мастера. Объявлен новый набор. В стражу примем новых солдат, десятки будут сперва человек по двенадцать, видимо. Потом разберемся, новых десятников назначим… Потом… Потом…

Сержант задумался.

– Когда Тварь поймаем? – подсказал Тревер.

– Тварь? Тварь – кара, – строго отрезал сержант. – За грехи!

Развернулся на каблуках и скрылся в здании. Десятники переглянулись. Тревер покрутил пальцем у виска, но промолчал.

Ральк выждал немного и тоже вошел в здание. Сержанта поблизости не было, и десятник направился к писарю. Тот, едва Ральк спросил о новом назначении, принялся браниться, размахивая грифельной доской. Десятник уставился в угол и терпеливо ждал, пока писарь утихнет. Он знал, что, выкричавшись, этот, в сущности, очень мягкий человек снова станет прежним – спокойным и немного суетливым добряком. В самом деле несколькими минутами позже писарь выдохнул, бросил доску на заваленный бумагами да сломанными перьями стол, и объявил:

– Извини, Ральк. Что-то уж очень я сегодня… Весь график псу под хвост, все перемешалось… а тут вы – то один, то другой… Когда? Куда? Ну, а я…

– Да ничего, – сочувственно кивнул десятник, – довели?

– Ага. Сперва капитан, потом Грейст… Я, понимаешь, ему говорю, твоим, говорю, парням нынче придется подольше в карауле… Походите, говорю, еще. А он – ты, говорит, тут сидишь, говорит, а мы там… за Тварью охотимся… Говорит, среди опасностей ходим, прям как его послушать – так по краю Бездны он ходит, а не по портовому району! Да у них и Тварь не появляется, верно, Ральк?

– Да брось, плюнь на него! – ободрил Ральк. – Ну его к Гангмару!

– Во, – писарь обрадовался поддержке. – Я так и подумал. Доложу его милости, пусть сам с Грейстом разбирается. Господин капитан тоже был сердит, вот пусть они между собой и…

– Правильно. А что капитан? С чего злится?

– Да с чего… Его в Совет вызывают каждый день, бранят всячески там… Мол, стража обязана Тварь обезвредить. А что мы можем? Вон твой сержант верно говорит, Тварь – это кара, ее не одолеть… Молиться надо… Хотя – тоже… толку пока нет. Епископ, говорят, горло сорвал, пока Гилфингу молился – ходит, сипит.

– А колдуны? Говорят, какого-то знаменитого колдуна зовут?

– А Гилфинг его знает, какой он там знаменитый, – писарь махнул рукой и плюхнулся на стул. – Золотая Маска зовут. Я спрашивал Бората, что за колдун. Не знает. И никто не знает, откуда такой выискался. Однако слух о нем по всему побережью идет. Вот за ним и отправили «Гнев Фаларика». Колдунов с кораблем снарядил, чтобы Спешащий Ветер в пути творили, чтоб скорей. Через несколько дней, его милость сказал, привезут колдуна.

– Ладно. Пусть везут, – согласился Ральк. – а нам нынче куда?

– А… вам… тебе… – писарь зашарил газами по грифельной доске, потом устало махнул рукой. – Нет, не разберусь. Весь график – Гангмару под хвост, все перепуталось. О! Вот Грейст ушел и людей по домам распустил. Сходи-ка к порту, поброди со своими. При таможне на пост уже люди ушли, а ты просто – по улицам да вокруг порта. До полудня, а?

Вот писарь уже просил Ралька, хотя мог бы приказать. Десятник в который раз подумал – хороший человек писарь. А писарь, должно быть, решил, что Ральк – отличный парень, не злой, с понятием, и безотказный.

Ральк собрал своих людей и повел через площадь к порту. Шагали солдаты неторопливо, по пути их обгоняли рыбаки, груженые снастями. Эти были последними – большая часть уже в порту, готовят суда. Скоро гавань откроют – и рыбаки выйдут в море. Так что отставшие теперь торопятся, спешат к лодкам.

Вскоре улицы опустели и когда стражники достигли портовых складов, уже не было видно ни души. Зато из гавани доносился шум – хлопанье парусов, скрип трапов, брань матросов… Сейчас рыбаки выйдут из гавани, акватория очистится, и буксирные баркасы начнут выводить из бухты купеческие барки. Моряки бранят рыболовов, торопят. Здесь, в северной части города, никому нет дела до Твари, приходящей с приливом. Чудовище не показывается в этих местах с тех самых пор, как расправилось с первой жертвой – складским сторожем. С тех пор оно бесчинствует только в южной части города, в богатых кварталах. Почему – Гилфинг знает… Если правда, что Тварь из Бездны – кара грешникам, то выходит, богатые более грешны? Кто знает, кто знает…

Ненадолго улицы в районе порта опустели. Стражники шагали по влажной мостовой, было тихо, сыро и на редкость спокойно. Во всяком случае, так показалось Ральку – после ночных поисков Твари, после суеты и пьянки, после ночной встречи с покойным колдуном. Так тихо… Но вот хлопнула первая дверь, затем в стороне заскрипели, отворяясь, ставни… где-то поблизости завопил младенец и тут же вслед – приглушенная женская брань. Город просыпался.

Получасом позже от утреннего покоя не осталось и следа – визжали дети, бранились женщины, а вскоре на улице показались хозяйки с кошелками, бредущие на рынок, забегали дети, торопясь начать игру спозаранку. Прилично опустив голову, прошествовал священник, прогрохотала тележка водоноса.