Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота - Уильямс Тэд

— Верно. Обет Щелка Святому Дубу. Мы чтим-чтим. Странные-странные времена. Ты мож идешь, столь-странный кош?

Хромая, Хвосттрубой последовал за группой Рикчикчиков в чащу внутреннего Крысолистья. Ковыляя позади болтающих, торопливых белок, Фритти мельком уловил красный свет заходящего солнца. Что-то шевельнулось в глубине его рассудка, вынуждая обратить внимание на сгущающуюся тьму… но голова болела: думать было слишком трудно. Он следил лишь за паром своего дыхания. Поскрипывал по снегу вслед за суетливыми Рикчикчиками.

Группа остановилась. Хвосттрубой стоял в каком-то отупении, пока лорд Хлоп и два других Рикчикчика спускались с деревьев, чтобы встать с ним рядом. Поглядывая на их выгнутые хвосты и круглые спины, он благожелательно улыбнулся и сказал:

— Знаете, я ведь был в Холме.

Спутники беличьего лорда, заверещав, отпрянули, но сам он и с места не двинулся; его темные блестящие глаза стали задумчивы. Он беззвучно сделал другим знак вернуться; всем гуртом они добились, чтобы Фритти вошел в дупло расщепленного молнией пня. Внутри укрытия не было снега. Раза три споткнувшись, привычно воззвав к Первородным, Хвосттрубой рухнул как подкошенный. Стайка Рикчикчиков натаскала сосновых игл и коры, укрыв его от носа до кончика хвоста.

— Мы толк-толк со следующ солнцем, столь-странный кош, — сказал Хлоп. — А теперь ты-ты будь-будь заснуть, да?

Но Хвосттрубой уже перевалил через границу сонных полей.

Тьма, кишевшая той ночью выслеживающими фигурами, благополучно просквозила мимо, оставив ночлег Фритти нераскрытым и нетронутым.

В глубинах сна Хвосттрубой стоял на краю широкой водной равнины, волнующейся, но безмолвной. Широкая сияющая поверхность простиралась, насколько хватал глаз, а в сером небе кружились и щебетали силуэты крылянок .

Когда он наконец проснулся, прошла уже половина короткого зимнего дня. К концу Коротких Теней он снова оказался перед лордом Хлопом, который в сопровождении двора вернулся к дуплу дерева, где спал Хвосттрубой. Беличий лорд величаво отметил, что они долго ждали, когда же встанет гость-кот, и в конце концов отказались ждать и удалились за продовольствием.

Хвосттрубой, после долгого сна почувствовавший себя неизмеримо лучше, только сейчас понял, какое множество разных частей тела у него болит и пульсирует. К тому же он был страшно голоден. Рикчикчики явно почувствовали это, потому что даже лорд Хлоп выказал большую сдержанность, чем накануне. Со своей стороны, Хвосттрубой горячо желал как-нибудь ускользнуть и поохотиться, но ввиду ненадежного союза с Рикчикчиками, своей естественной добычей, решил выждать — не удастся ли уползти как-нибудь незаметнее. Так, с урчанием в животе, он и уселся, терпеливо выслушивая, как лорд Хлоп пространно подводит итоги утренних событий.

— Вот… как-раз-сейчас время для открытого толк-толка, да? — прощебетал дородный беличий лорд. — Зачем ты здесь-здесь, столь-внезапный кош? Зачем сказал-сказал о плох-местах?

Фритти собрал все силы, чтобы объяснить, какие обстоятельства привели его в Лес Крысолистья. То был, естественно, долгий рассказ, занявший добрую часть уходящих послеполуденных Часов. Когда он рассказал о том, как спас миссис Чикли, а впоследствии удостоился особой аудиенции у лорда Щелка, слушатели ответствовали пронзительным шумом одобрения. Потом Рикчикчики тревожно, но и восхищенно внимали его описанию кишмя кишащей кошачьей столицы, Перводомья. А когда он наконец рассказал о Закоте и своем ужасном заточении, нескольким юным белочкам чуть не стало дурно, и спутникам пришлось обмахнуть их своими распушенными хвостами.

Лорд Хлоп слушал невозмутимо, прерывая рассказчика лишь для уточнения некоторых сведений о Холме и его обитателях.

— А потом я нашел вас… вернее, вы нашли меня, — закончил Хвосттрубой. Лорд Хлоп величественно кивнул. — А вот чего я действительно не понимаю, так это почему вы еще здесь. Я думал, все покинули Крысолистье. — Он вопросительно взглянул на беличьего вождя.

— Много Рикчикчик ушло. Много бежать-бежать, — ответил лорд. — Но Хлоп не бежать. Не могу-не могу. Гнездо рода со времен Корня-В-Земле. И немножко младших тоже остаться-остаться. Жить или умереть.

Фритти понимающе кивнул, и на миг необычное сборище примолкло. Краткое и потрясающее предчувствие смерти, рожденное на холодном ветру, коснулось Фритти. Он вспомнил о том, что ему необходимо сделать.

— Не будет ли мне милостиво позволено попросить у вас, лорд Хлоп, — начал он.

— Прос.

— У меня есть известие, которое надо передать в Перводомье, лордам моего Племени. Передать поскорей. Сам я пока не могу быстро передвигаться. Я еще слишком слаб.

— Рикчикчики сделают-сделают, — без колебаний сказал лорд Хлоп. — Мы брать-брать весть-несть. Мы послать мастера Плинка. Плинк столь-быстр, как орех-пад-вниз.

Юный Рикчикчик уселся на ляжки, зримо надуваясь важностью.

— Он выглядит очень дельным, — одобрил юнца Фритти. — Но ему нельзя идти одному. Известие важнейшее, а путь в Коренной Лес долог и опасен. К тому же… — Хвосттрубой постарался сказать это как можно мягче. — К тому же коты Перводомья далеко не так, как я, знакомы с мужеством и великодушием Рикчикчиков. Они могут проявить недопонимание. Лучше послать большой отряд.

Когда слова Фритти дошли до общего сведения, мастер Плинк сразу сник, лишаясь важности, а двум-трем юным белочкам вновь стала угрожать дурнота. Однако лорд Хлоп остался невозмутим.

— Чудной Желудь! Успок-успок, кош-дружок. Много Рикчикчик скоро пойти-пойти. А Плинк будь-будь горд — наш маленький лорд! — Он что-то коротко протрещал этому малому, который заметно утешился.

Фритти изложил сообщаемое известие, повторив несколько раз, пока Плинк и другие посланцы не запечатлели его в памяти.

— И помните, — серьезно сказал он, — если принца Сквозьзабора не будет на месте — оно должно быть передано лично королеве Солнечной Спинке!

Собрание засвистело от благоговейного ужаса, и Хлоп подал знак закрыть совещание.

Охота Фритти не была потрясающе удачной. Он изловил достаточно жучков и червячков, чтобы заморить червячка, а перед сном теперь уже товарищески расположенный к нему Плинк даже уговорил его попробовать лесного ореха. Но и выковыряв с помощью Рикчикчика плоть ореха из-под треклятой шелухи, он не счел это удовлетворительным опытом; хоть и благодарил Плинка неумеренно, но в душе решил, что из него настоящей белки не выйдет.

Зима обрушила свою ярость на Лес Крысолистья. Внезапные снежные бури и вьюги вынудили небольшую свиту лорда Хлопа забиться в гнезда. Посланцы отбыли с превеликими церемониями, и после их отбытия Хвосттрубой впал в апатию. Одно насущное его дело было выполнено — Перводомье теперь поднимется по тревоге, — и на нем стали сказываться последствия горестного пребывания под землей. Встречи с Рикчикчиками стали реже. Фритти все больше и больше времени проводил сгорбившись в своем дупле, скрываясь и выздоравливая. Охотился он редко, так что сберегал энергию, проводя тягучее время в дремоте — Часы бодрствования были коротки и едва отличимы от сна. Свернувшись в своем расщепленном молнией дереве, защитно обернув хвостом нос, он предоставлял разуму блуждать по всему сделанному и увиденному. Словно они были рядом, призывал к себе друзей по Стене Сборищ: Маркиза Тонкую Кость, Быстролапа, горделивого Потягуша и доброго Жесткоуса. Как бы они поразились!

Порой он думал о Мягколапке, об изяществе ее походки и плавных очертаниях шеи и головы. Бывало убеждал себя, будто нашел ее и забрал домой, будто она с благоговейным страхом и почтением слушает как он описывает свои приключения.

«Ради меня? — спрашивала она. — Все это, чтобы найти меня?» Потом внезапно вокруг его пня подымался ветер, взъерошивая ему шерсть, и он вновь возвращался в Крысолистье. И задумывался о тех, кого покинул, предоставил страшной судьбе в Холме.

«Вот, наверное, почему я был Именован Хвосттрубоем, — мысленно злился он на себя. — Все, что я сделал — шел за ближайшей целью, — меня вело как котенка, который гоняется за собственным хвостом, бегая по кругу, пока не утомится».