Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen"

– К этому привыкаешь, – помниться, бросила, пробегая, Деа, когда он опустил на пол бледную, без единой кровинки на лице, женщину с рваной раной на животе. Несчастная металась в бреду и звала сына, которого Альв нашел совсем рядом, растерзанного в клочья. – Когда желание помочь им больше, чем необходимость выглядеть сочувствующим, начинаешь заниматься делами, а не просто стенать над чужой болью, тем самым только оттягивая внимание на себя.

– Это и есть настоящее сострадание, – кивнула Антхеа и вновь исчезла в соседнем помещении, гораздо меньшем, но почти полностью изолированном.

Там находились раненные охотники. Альв поражался тому, какая могучая воля к жизни таилась в этих людях: они, даже будучи смертельно раненными, продолжали цепляться за этот мир и только ради того, чтобы сражаться. И стоило только Антхеа немного привести тех, кого еще можно было спасти, в чувство, как они, не слушая знахарку, уходили туда, где сцепились с Тварями в схватке их связки, их товарищи. Уходили и, как правило, уже не возвращались.

В отличие от изуродованных тел горожан и беженцев из окрестных городков и деревень, на чей район и пришелся основной удар первой волны Тварей, которые свозили на центральную площадь, где уже несколько часов полыхал, не затухая, огромный погребальный костер, погибших охотников отправляли в Гильдию. Что происходило дальше, кузнец не знал. Да и, наверное, не хотел знать: нет разницы, ибо биение жизни в этих людях затухало навсегда.

На улице начинало светать, и Альву даже показалось, что стоит солнечному свету коснуться стен Альфонзула и крыш домов, как все ужасы прошедшей ночи сгинут прочь, исчезнут, как кошмары поутру. Но кто‑то насмешливый в его разуме только презрительно хмыкнул на робкую, неподвластную сознанию надежду: туман опустился на оплакивающий потери город. Густой, белесый и пахнущий смертью, потому что Твари не исчезли с приходом дня. Прятались в серой дымке под самыми стенами города, мелькали почти незаметными тенями.

Альв поднял руку и поморщился от боли, стрельнувшей по всему телу. И только потом заметил, что Деа так и заснула – сидя, склонив голову на подставленные ладони. Кузнец тихонько коснулся ее плеча, девушка заполошно вскинулась, и ему пришлось ее успокаивать. Впрочем, молодая знахарка почти сразу повалилась на расстеленный на лавке плащ, завернулась в него и тут же провалилась в сон.

Брат Торгес, так хорошо показавший себя в сражении с Тварями, до сих пор так и не пришел в себя, но Антхеа уверяла, что опасности для жизни нет. Просто клирик для того, чтобы использовать столь эффективные против иных существ заклинания, брал силу из своей духовной оболочки, что и привело к полному истощению. Несмотря на особую неприязнь к Святому Ордену, Альв искренне переживал за молодого парня, не отступившего перед лицом опасности.

Кузнец, превозмогая боль, помог Антхеа, так и не ложившейся спать, перетащить одного из бессознательных охотников, а после вышел из ратуши в город. В одно мгновение ему показалось, что он ослеп – настолько густым был туман. Протяни руку, и ладони своей уже не увидишь. А с неба падал пепел от прогоревшего кострища на центральной площади и путался в волосах. И запах гари преследовал его, казалось, всюду, куда бы он ни пошел, въедался в одежду и будто даже в кожу. Альв осторожно переступал через обломки разлетевшихся от взрыва зданий и не узнавал вида давно знакомого города – он словно потерялся в пустоте, в густой безысходности.

Ворота выпрыгнули из тумана внезапно, и только тогда кузнец сообразил, как долго пробродил по затихшему, безлюдному Альфонзулу. Возле распахнутых створок все кипело: стражники метались из стороны в сторону без видимой цели, а несколько охотников во главе с магистром Десебелом, уже знакомом Альву, о чем‑то переговаривались с необычным незнакомцем.

Даже в окружающей неестественной сырости его кожа была медной; широко посаженные темные, почти черные глаза под широкими бровями, почти сросшимися на переносице; мощное тело прирожденного воина. Одет он был в просторные штаны из мягкой ткани, удобные низкие сапоги с гибкой подошвой, делающей умелый шаг совершенно бесшумным, и рубаху с плотно обхватывающими предплечья рукавами на частой шнуровке. Поверх был надет кожаный жилет с нашитыми сверху стальными пластинками – удобная легкая броня для того, кто уверен в своем мастерстве и предпочитает нападать, используя скорость, а не защищаться. За плечом воина – а незнакомец, несомненно, был им, – тускло поблескивали навершия рукоятей, но даже Альв не смог понять по их необычной форме, какое оружие предпочитает только прибывший гость.

Совсем рядом с незнакомцем мелькнула черная тень, замерла, милостиво позволяя себя рассмотреть, и кузнец не сдержал удивленного, а после и восхищенного вздоха: карсур, огромный, по грудь взрослому, отнюдь не низкому мужчине; раскосые хищные глаза с любопытством и сдержанным спокойствием изучали суетящихся вокруг людей; а на угольной шерсти не было видно хлопьев пепла, словно серый снег не позволял себе портить бархатную шкуру.

Мужчина был представителем народа айену – в этом Альв уже не сомневался, как и в том, что за спиной у него висели в необычных, искусно подогнанных под воина чехлах, боевые серпы, умением управляться с которыми этот немногочисленный народ успел прославиться повсеместно. Возле самых ворот, неподалеку от ведущего переговоры с магистром Десебелом предводителя, Альв увидел еще десятка два меднокожих воинов, похожих друг на друга, разнящихся только разве что в росте. На какое‑то мгновение кузнец даже почуял, что стало легче застывшей в привычном страхе душе: пусть и немного пришедших на помощь и пусть их мотивы совершенно неясны, но все они исключительные мастера, а такая грозная сила – уже ощутимая подмога попавшим в ловушку людям.

– Убери эту тварь отсюда! – донесся до слуха Альва раздраженный голос одного из стражников.

Диковинный спутник айену, прежде никогда не бывавший в больших городах, рыскал вокруг, не отходя, впрочем, далеко от своего хозяина, и ощутимо нервировал окружающих. Измученные и уставшие люди, напуганные и раздраженные, не могли сдержать недовольство от соседства с таким опасным хищником.

Воин повернулся к горе‑стражнику и впился в него взглядом:

– Это не тварь. Это друг и товарищ, который имеет все то, что имею я.

Голос низко перекатился в тишине, воцарившейся после резкого выкрика стражника, и карсур утробно зарычал, словно подтверждая слова хозяина.

Альв выругался про себя и поспешил вперед: кому, как не ему, знать, как легко вспыхивают конфликты в условиях постоянной напряженности, и во что все это может вылиться. Хлопнул по плечу открывшего было рот часового и молча покачал головой. Тот, недовольно поджав губы, резко отвернулся и поспешил внутрь караульни.

– Альв! – обрадовался ему Десебел. – Рад, что ты жив! Нам твоя помощь пригодилась, мои парни очень довольны. А брат Торгес?

– В лазарете, – кузнец кивнул меднокожему и удостоился уверенного кивка в ответ. – Тяжело вчера ему пришлось.

Десебел задумчиво повертел на пальце массивное кольцо со знаком Гильдии и понимающе вздохнул. Альву даже не хотелось думать, скольких своих охотников сегодня они проводили в последний путь, он не хотел знать, насколько слабее город стал перед лицом Тварей с их гибелью.

– Почему вы здесь? – спросил кузнец предводителя айену, когда магистр знаком приказал следовать за ним. И, спохватившись, протянул руку, представляясь: – Альв.

Меднокожий что‑то крикнул на гортанном языке своим воинам и нехотя последовал за главой Гильдии охотников.

– Хьярти, – коротко ответил он, отвечая на рукопожатие. – Нас погнала прочь Огненная Земля.

Альв нахмурился. Об этом материке ходило немало россказней и домыслов: кто‑то говорил, что там обитают демоны, кто‑то – что сам Темный; иные же рассказывают о красной от полыхающего день и ночь огня тверди, покрытой пеплом и алыми росчерками крови земли, сочащейся из каменных вен.

– Твари, – пояснил Хьярти, заметив недоверчивый взгляд кузнеца. – Пламенные жители красных островов больше не желают сидеть там, где им и место. Саламандры, драконы – все они наступают на близлежащие земли. А с ними вместе – совершенно иные существа, такие, с которыми даже мы, привыкшие к боям и войне, не в силах справиться.