Невеста для дофина - Мельникова Виктория

— Вы против фавориток? — усмехнулся граф де Армарьяк, откидываясь на спинку стула и разглядывая меня, словно я посмела сказать что-то смешное.

Хотя… весь этот разговор определенно постыден. Узнай классные дамы, что я так открыто обсуждаю статус любовниц дофина, мне бы попало. Это не просто наряд на кухне, это еще как минимум неделя отработки в розарии и библиотеке. И линейкой по рукам! Но… это так… волнующе.

— Зелье скорости, — победно улыбнулась, утягивая из-под носа дофина собранный им рецепт, отложенный на «полку». За него давалось вдвое больше баллов, но, увы, принцу достались очки за то, что я использовала его рецепт. — Ваш ход, месье Гастон.

Я медлила отвечать на вопрос о фаворитках. Он глупый. Ну какой женщине понравится делить любимого мужчину. Но разве могу так сказать? Да, дофина я пока не люблю, но, конечно, воспылаю к нему любовью, едва выйду замуж. Как же иначе? Ведь в церковной книге сказано: «Возлюби мужа своего».

Но сейчас, по совету из альманаха, стоит проявить широту взглядов, принятых при дворе. Там любовники и любовницы никому не в новинку, и бедняжек даже не закидывают тухлыми овощами.

— Естественно, — услышала как будто со стороны свой возмущенный голос. — Как можно опуститься до подобного бесчестья?

И едва не ахнула. Это я сказала? В панике посмотрела на дофина и свиту. Неужели все-таки зелье истины? Облизнула губы. Так моя встреча превратится в полный провал.

В кои-то веки я решила быть хитрее ради будущего «Гнезда», а дофин подложил мне свинью. Ведь я уже приготовилась сказать что-то вроде: «Увольте, какие предрассудки в наш просвещенный век!» Принц бы восхитился широтой моих взглядов и тут же сделал бы предложение, а я бы приняла. И уже потом воспитала бы его высочество в нужном ключе. В альманах пишут, что правильно «настроенный» мужчина не станет смотреть налево. Да и нянюшка так же говорила. В детстве из-за возраста я не понимала фразы, но теперь, по прошествии стольких лет и почти на пороге свадьбы, я начинаю осознавать, сколько бы полезного могла мне рассказать нянюшка, не выгони ее дед.

Итак, дело даже не в моей легендарной прямолинейности. Вот уж дурочкой я никогда не была. Значит, зелье. Не удивлюсь, если это очередное завуалированное испытание. Вспомнить бы, как обойти малые дозы выпитого, я ведь сделала пару глотков.

— Отчего же? — уже откровенно смеялся граф.

— Это кошмарно — обманывать двух влюбленных женщин, — возмутилась против воли. Стоило мыслям только оформиться в голове, как я сразу произносила ту самую, настоящую истину, что мы прячем в душе. Не думать теперь, что ли?

— Влюбленных? — задумчиво поинтересовался дофин.

— Конечно! — убежденно кивнула. — Разве можно не любить своего мужа?

Фавориты переглянулись с улыбкой. Мне показалось, они потешались надо мной. Неужели их что-то не устроило в ответе?

— А если, предположим, муж совершил что-то ужасное и любовь ушла.

— Что?

— Что-то ужасное, — повторил Луи и сделал непонятный жест руками, будто очерчивал в воздухе петли. — Вы бы смогли простить?

— Предал свою страну? — удивленно спросила, не понимая, что же такого кошмарного еще можно совершить.

Ведь если муж меня будет любить, он не станет целоваться с другой. Или… даже больше. Ведь есть же что-то больше. Дети точно не рождаются от поцелуев, как намекал дедушка. Вон и Атенаис целуется с мальчиками, но детей у нее, несмотря на наши с Армель ожидания, так и нет.

А прочие, даже совсем ужасные вещи можно же простить. Например, если дофин забудет, когда мой день рождения. Есть ведь государственные дела. С рождением наследника корона переходит принцу, и он начинает править. Не все же монарху быть около моей юбки. Это логично и понятно. Дедушка всегда говорил, что не может бросить управление имением, чтобы поиграть со мной в куклы, а Франкия гораздо больше нашего «Гнезда». Естественно, что времени на меня у дофина будет мало.

А вот предать свою страну — тяжкий грех. Виконт всегда говорил, что нельзя щадить тех, кто стал врагом своей родине. Я представила на секунду, что мой будущий муж вот такой мерзкий предатель, и содрогнулась. Нет-нет! Быть такого не может. Я бы сама умерла, только бы скрыть позор.

Дофин же в ответ на мое предположение лишь рассмеялся.

— О нет! Предать Франкию невозможно. Вся моя жизнь во благо страны.

Мне показалось, что последнее он сказал с некоторой горечью. Но как такое может быть? Разве принц несчастлив, что Франкия процветает благодаря усилиям королевской семьи? Ничего не понимаю.

— Вы совсем не пьете, вам не понравилась вода? Возможно, сок?

То есть мне предлагали выпить еще зелья. Им кажется, я недостаточно честно отвечаю. Посмотрела на месье Гастона и задумалась. Почему-то мне кажется, это очередная подсказка. Зачем вообще эта проверка? Ну, кроме того, что я сейчас скажу лишнего и на меня точно не захотят даже смотреть.

Я и так говорю всегда правду. Без всяких зелий. Ну почти. Во всяком случае, не лгу, лишь недоговариваю, если не спросить прямо. Но это же не ложь, верно?

Предположим, дело не в воде, всем наливают из общих графинов и воду, и сок, а фаворит с дофином что-то не отличаются простыми и честными ответами. Тогда где отгадка? В стакане?

Посмотрела с надеждой на месье Гастона. Взялся же он мне помогать, может быть, подскажет. Хоть намекнет.

— Так все же… мадемуазель, если ваш муж совершит что-то ужасное, вы будете продолжать любить его? — настаивал де Армарьяк, буквально спасая меня, ведь теперь не нужно отвечать на вопрос месье Гастона, почему я не пью.

— Например, если из-за него вы потеряете дар разговаривать с книгами.

Я удивленно уставилась на месье Гая, слишком уж резко и раздраженно он это сказал. Но как можно утратить дар? Даже выгорание… в теории обратимо. И Авроре они задавали этот вопрос. Неужели это грозит будущей королеве?

— А есть реальная опасность? — спросила осторожно, наблюдая за лицами собеседников.

— Для женщины всегда существует опасность потерять дар родами, — уклончиво ответил дофин, задумчиво поглаживая край костяной карточки. — Вам должны были рассказать.

— Так это только у мадемуазелей со слабым даром и чаще всего из-за опечатанных родов, — убежденно ответила, мысленно вспоминая заклинания из алхимического курса.

— Ну, все-таки предположим.

— Как можно винить мужа в случайности? — Я удивленно вскинула брови. — Только себя. Значит, дар был не до конца раскрыт, если ушел.

Граф де Армарьяк поморщился, словно я говорила не так, как они планировали. Или просто я плохо понимаю, что от меня хотят. Возможно, от меня ждали слез. Или негодования.

Молчание затянулось, мужчины только переглядывались да изредка сообщали об очередном собранном зелье. Я тоже опасалась говорить, боясь в очередной раз сказать что-то не то. Лично меня тишина не тяготила, дедушка не любил, когда мы с братом шумели, и потому я скоро привыкла играть молча. Но в альманахе не советовали допускать долгие паузы в разговоре, иначе «у собеседника может создаться впечатление, что вы нелюдимая особа». Но это совершенно не так. Когда мы собираемся с Армель и Авророй, мы болтаем без устали о книгах, о воспитательницах, вышивке, Атенаис, да о чем угодно.

— А как будет проходить завтрашний конкурс талантов? — поинтересовалась между делом, выкладывая карточки использованного мной зелья в «шкаф».

Лица фаворитов вытянулись. А я испуганно закусила губу. Неужели я что-то вновь сказала не так? Или мужчины думали, что это секрет, но они никак не старались скрыть эту информацию, если о ней знали даже пажи.

— Откуда вы, мадемуазель… — начал было дофин и смолк.

— Предполагалось, что это станет неожиданностью для конкурсанток, — рассмеялся де Армарьяк.

Смутилась. Для нас с подругами и стало бы. Мы были бы единственными глупышками, которые не подготовились. Остальные же девочки, я уверена, придумали, как удивить дофина. Хотя чем тут удивишь? В книжной магии более-менее красочные лишь иллюзии, у целителей — возможность повелевать жизнью. Вон Лу часами могла заставлять деревья распускаться. Жестокосердная! Ведь это сокращало срок их существования.