Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич

Ждать же того, похоже, не долго. Рать княжеская собралась - ей не то что Степь укротить, ей все царства-государства, что на белом свете есть, под руку Киева привести сподобно. Только они покамест подождут, ибо не они - Степь учинила князю обиду великую. Обид же он никому не прощает. Прадед его, говорят, столицу степную с землей сровнял, - хотя, если вдуматься, откуда у кочевников столица? - правнук до самой границы степной дойти собирается, до гор великих. Или до пустыни великой, - тут кто как сказывает. Не вдруг собирается, вперед отряды выслал - дорогу разведать, гати мостить, склады устраивать. Часть воев на кораблях пойдет, часть - обычно. Корабли уже пригнали, из Греков, помимо своих, ходить обучаются. В общем, коли есть в Киеве соглядатаи степные, им бы своим ханам одно сказать: собирается на вас сила несметная, не устоять вам против нее, ни по одному, ни скопом, а потому собирайте дары великие, кланяйтесь, падайте в ноги князю киевскому, мира вымаливайте. Сыновей, дочерей своих в Киев шлите, аманатами, роднитесь с людьми знатными, вовек забудьте о распрях с князем.

Богатыри тоже без дела не сидят. Илья с Добрыней, вишь ты, у одного учителя оружием владеть обучались, вот они с двух сторон за Алешку и принялись. То один, то другой, гоняют у стен городских до седьмого пота. Ну да тот не в обиде, понимает, не со зла, для пользы его то делается. Так ведь их и самих воеводы княжеские натаскивают. В рати воевать учат. Это ведь не то же самое, что один на один силой меряться. Здесь неумехой посреди своих урон больший, чем неприятель, понаделать можно. Как там в сказках сказывается? "Махнул направо - улочка, махнул налево - переулочек..." Ежели умеючи, да неприятеля махнуть, - так и пусть его, а коли не умеючи, да по своим - так лучше и не надо... А не то, махнул пару раз направо-налево, так и воевать не с кем. В том смысле - всех своих и положил. Кого улочкой, а кого - переулочком...

Вот и живет Алешка - днем богатырствует, а вечером, как случай выдастся, на терем лезет. Промеж себя-то у них с Аленушкой все давным-давно сговорено, а как к братьям ее приступить - не ведает. Конечно, у него теперь, ежели на кулачки, такие помощники имеются, каких ни у кого нету, да только ведь, что ни говори, сестра она им. От того и уговорились: как из похода степного возвернутся, так Алешка сразу князю поклонится, попросит его замолвить словечко перед Сбродовичами. Ну а в том, что он себя славой в походе покроет, в том у Алешки сомнения нету.

Ан и тут иначе повернулось, чем думалось да гадалось.

Решил князь с чего-то не брать Алешку с собой. Может, нашептал кто чего, может по иной причине, а только сказал ему в Киеве оставаться, город наблюдать. Вроде и честь великая оказана, ан обида - пуще всякой чести. К Илье сунулся - чтоб за него вступился, а тот только руками развел. Сам, мол, ведаешь, коли попала князю вожжа под корзно, тут уж ничего не поделаешь. Но и то рассуди, не всякому оборону Киева доверят... И пошел, и пошел... А сам глаза в сторону отводит. Оно и понятно - от кого защищать-то? Эдакая рать собралась! Развеет степняка, вернется... Кому ж самому охота голову под меч подставлять?..

А то, что нашлось, кому, про то не ведал и не гадал...

Не довелось Алешке побыть главным в Киеве. Не вся дружина в Степь подалась. Часть осталась город блюсти, а часть - иным путем отправилась. На закат.

- ...Сколько можно одно и то же талдычить: отчего да отчего? Сказано тебе было, по слову княжескому.

Воевода Клык, старший над дружиной, раздраженно пошерудил толстой палкой, поправляя дрова в костре.

- Так ты один раз ответь вразумительно, того и хватит. Почему меня, почему не другого кого? Вон, Хапиловы, Сбродовичи, Залешане - все из мест, что поближе будут. Я-то с чего?

- С того, дурья башка, слово об тебе сказано было.

- Да кем же?

- Седалищем моим, вот кем, - взорвался воевода. - Откуда мне знать? Нешто князь мне все про все рассказывает? Последний раз тебе, Алешка, говорю, а коли еще раз спросишь, - так чем ни попадя отхожу, свет белый с овчинку покажется. Весточка до князя дошла, неладное там творится. А тут кто-то и вспомяни, что дружок твой, Хорт, как-то сказывал. А ему - товарищ твой, заезжий. Будто ты с каким-то зверем неведомым совладал. Вот и решил, что коли с тем зверем справился, так и с этим - тоже...

- Отчего ж не Добрыню?.. Он, вон, змеев набил, больше чем комаров на болоте.

- Тьфу ты, - плюнул Клык. - Не хочу с тобой больше разговаривать. Не ты князь, не тебе и решать. Наше дело - исполнять, что поручено. И хватит вопросов. Я же тебя не спрашиваю, что это за зверь такой, которого ты одолел...

- Да какой там зверь, - на всякий случай, с презрительным видом, махнул рукой Алешка. - Сам знаешь, у страха глаза велики... Понапридумывали люди, а на самом деле ничего такого... Обычного медведя ни весть за кого приняли.

- Медведя? - недоверчиво спросил воевода.

- Ну да, - с простодушным видом ответил Алешка. - Он, вишь, заднюю лапу шибко поранил. На передних ходить научился. Кто его видел, говорили - все медведи, как медведи, а у этого - вместо морды это самое... А ревет откуда-то снизу, где это самое как раз быть и должно.

- Отчего ж это он на передних лапах ходить приспособился? - по-прежнему недоверчиво спросил Клык. - Отчего не на трех ковылял?

- Отчего да отчего, - все так же простодушно сказал Алешка голосом воеводы. - Откуда мне знать? Нешто медведь мне все про все сказывал?..

Хмыкнул воевода. Головой покачал. С одной стороны, коли подвиг какой совершил, чего ж отпираться-то? Иной на месте Алешки с три короба наплел бы, про удаль свою. Этот же - помалкивает. То ли и впрямь подвига не было, то ли скрывает что - поди, разбери. Ну, не хочет говорить, не надо. Да и он не баба, чтоб спрашивать.

- Идем-то хоть куда? - это опять Алешка. - Бывал там прежде?

- Доводилось, - ответил Клык. - Не то, чтобы совсем там... Я тогда в дружине левой руки был.

- Сказал бы хоть, из-за чего весь сыр-бор разгорелся...

- Сказал бы, коли б сам знал.

- Ну, хоть что знаешь...

- Знаю?.. Только то и знаю, что от стариков слышал...

- Земля та, вроде как Волынью зовется. На нее, говорят, еще прадед князя нашего, что щит над вратами Царяграда прибил, глаз положил. Всем богата, и лесом, и зверем, а пуще того - лежал сквозь нее путь гостиный, из варяг в хозары рекомый. А ты и сам понимать должон, княжество, оно купцами богатеет. Чем больше купцов к нам приходит, а наших - за море ходит, тем больше у нас в Киеве достатку. Ан не только пращур князя нашего достатком обзаботился, иных предостаточно. Кому ж охота, чтоб у него под боком богател кто-то, коли самому можно. От того и зарились на землю ту, от того друг у дружки ее из самой глотки и рвали.

- Кто рвал? - спросил Алешка.

- Ну, кто... Ляхи там, еще кто... Только жители земли той, - их разно кличут: хорватами, дулебами, бужанами, волынянами, - они вроде к нам ближе. Они с нашим князем, - то есть, с пращуром его, даже Царьград брать ходили... Ан мы - далеко, а ляхи - близко. Коли б отец княжеский новый Киев туда далее за горами на закат солнца построил, как обещался, тогда - дело иное. А так - далековато будет, особо не набегаешься. Да и опасно. Вот, скажем, говорят, пращура княжеского, змея будто укусила, от того, мол, и помер. Волхва даже какого-то приплели, будто он ему это предсказал. Я же считаю, от греков он смерть принял. Не простили они ему позора, - щита то есть, да дани, - и как-нибудь зелье смертное подсунули. Опять же, отца его, тоже они со свету белого сжили. Боялись его шибко. Потому заплатили диким каким-то, они его при порогах и подстерегли... Так ведь и деда, тоже греки одолели. И тоже не своими руками. Золотом своим. Подговорили кого-то там, они его поймали, и к березам-то привязали. С голоду, наверное, помер. В общем, от греков нам - одни неприятности. Коли случится, подальше от них держись. Попомни мое слово, - доберутся до Киева, жди беды. Силой не возьмут, так хитростью...