- Значит, ты в поисках? - продолжала мурлыкать она, кладя подбородок мне на плечо, доводя прикосновениями груди до неистовства. И это меня, спящего в одной каюте с пятью голыми представительницами теоретически слабого пола, не говоря об общем со всеми остальными дУше и иных прелестях жизни в корпусе! - А что, иди к ребятам, у них хорошая команда!.. И песни ничего!.. Душе-евные!..
Ее губы прошли в миллиметрах от моих. Пришлось приложить усилие, чтобы дать им разминуться, но и я, и она понимали, что это временно.
- Н-не спеши, - все-таки оттолкнул я ее, беря паузу. - Куда спешишь? Успеем же!
Она расплылась в улыбке - действительно, успеем.
- Может, еще выпьем?
- На брудершафт! - поддержала она, лукаво сверкнув глазами.
Пел я долго, больше часа. Спел все запланированные вещи, после чего сошел со сцены и сделал паузу, побродив по окрестностям. Но затем снова вернулся, и ребята опять отправили меня отдуваться - сказали, им "нужно отлить".
Так я кривлялся еще час. Выдохся совершенно! После чего закономерно уснул прямо на лавочке, невдалеке от сцены, под завывания Карена.
После выступления парни меня растолкали и почти насильно повели с собой. Сопротивляться не видел смысла - уже настал вечер, я прохмелел и чувствовал, что готов к новым подвигам, а идти было особо некуда. Домой не хотелось, а возвращаться на базу - тем более. Затем мы дружно, вчетвером, грузили оборудование в подошедший прямо к сцене фургон. Тогда и познакомились поближе: как сказал полосатый кот из одной маминой книжки, работа - она сближает.
Ребята были довольны итогами выступления, словоохотливы, и информация об их коллективе обрушилась огромным потоком - кто, где, почем, когда, как давно и так далее, только успевай запоминать. Тогда они и заговорили в первый раз об участии в их группе на правах вокалиста.
- Ты не понимаешь, Ванек, - распинался Хан, - голос мы тебе подтянем. Не мы, у нас есть очень хороший знакомый, который все организует. Специалист высшего профиля! И будет все ништяк!
- И будет то, что я запорю вам первое же более менее серьезное выступление, - усмехнулся я. - Ладно, голос. У меня еще и со слухом проблемы!
- Ты себя недооцениваешь, - покачал головой Карен. - Да нам и не нужно петь, как эти, которые стотысячные залы собирают. У нас маленькая тусовка, свои фаны, сойдет и так. Зачем выше головы прыгать? А еще мы в "Натюрморте" играем, по пятницам. Слышал про такой ресторан?
Я неопределенно пожал плечами.
- Там тоже свои, диаспора, и тоже всем пофигу, - расплылся в улыбке Хан. - Зато когда хороший вечер, знаешь, сколько на брата выходит?
Мне было не интересно, сколько - я не собирался подрабатывать лабухом в ресторане. Ребята поняли и отстали, правда, на время - пока трезвые.
После же отъезда фургона в неизвестном для меня направлении, мы дружно отправились праздновать. На вопрос, "что именно", я получил ответ: "Удачный день" - и сотрясание терминала, через который им зачисляют деньги зрители. Но когда пришли на место, оказалось, что там уже собралось много народу, и мы последние - то есть празднование планировалось независимо от того, насколько день будет удачный.
Это была небольшая трехкомнатная квартирка в одном из близлежащих районов. Район не бедный, почти центр, потому "небольшая" не по моим меркам, а по местным. Кто ее хозяин я так и не выяснил, вероятно, в этот день таковой отсутствовал, потому отрывались ребята на полную катушку.
Собралось здесь человек десять пацанов, не считая меня, поголовно имеющих отношение к музыке, и восемь или девять девиц, не обремененных нормами морали. Нет не проститутки, и не шлюхи, которых таскают на подобные мероприятия, не подумайте. Они были частью тусовки, друзья, просто сами нравы здесь царили весьма и весьма раскованные. Были здесь и парочки, включая явно тяготящегося этим Карена, но большинство феечек все-таки находились в "свободном плавании", что подогревало градус вечеринки.
Это была именно тусовка, группа по интересам, обособленная от "массы" - остальной части общества. Но определяющий фактор обособленности был даже не мир музыки, а язык, принадлежность к национальному меньшинству. Общались все исключительно на русском, пели русские песни и говорили на острые политические темы русского сектора. Эдакий культурный локомотив молодежи диаспоры.
Первоначально все обсуждали выступление, их "открытие" меня, что сделало вашего покорного слугу безумно популярным у слабой половины собравшегося человечества. Но после темы размылись. Сидели, выпивали, разговаривали "о погоде", курили. Народ начинал пристреливаться, кто будет вечером с кем. Смотрелось забавно, ибо за меня схватилось аж три феечки. Затем, когда все вошли в "нужную" кондицию, пьянка переместилась на кухню, где парни, вооружившись гитарами, начали играть и петь песни тональностью, плавно смещающейся от лирической романтической к политической. Тональность смещалась, смещалась, и под конец все это больше напоминало сборище националистов, чем творческую тусовку.
Разговоры в паузах между песнями так же набирали градус. Доставалось правительству, сенату, премьер-министру, "проклятым олигархам" их родины, "продавшим латиносам всё на свете", само собой, "шлюхе-королеве", и, конечно, латинос в целом. Даже тосты звучали достаточно остро, вроде: "За наших братьев и сестер, что страдают за дело освобождения!", или "За скорый конец оккупации!". А песни... Я никогда не слышал такой поток острой политической желчи.
Впрочем, по мере дальнейшего возлияния, градус естественным образом начал спадать. Особо рьяные (и одновременно особо пьяные) националисты разбрелись по комнатам, некоторые с представительницами слабой половины человечества, и разговоры потекли ровнее, переливаясь из одного жизненно-философского русла в другое. О чем мы тогда разговаривали - не знаю, не помню, помню, что мне было хорошо. Бок грела феечка, чуть не выдравшая за меня глаза товаркам, напротив и вокруг, прямо на полу, как и мы, сидели ребята, с которыми было легко и просто, с которыми не нужно кого-то строить, постоянно держать себя в узде, следя за каждым словом и жестом. И все, что осталось за пределами квартиры, не имело значения.
Я отдыхал. Впервые незнамо за сколько времени просто отдыхал душой, общаясь и тиская девочку, имя которой наутро и не вспомню.
...Но вдруг идиллия была разрушена - в квартиру вломилась она. Вихрем промчалась по всем комнатам, сцепилась с кем-то в дальней и заявилась сюда. Бросила долгий оценивающий взгляд на меня, на девочку, на Хана, держащего на коленях гитару, смотревшего с видом хозяина помещения, на остальных, после чего бегло бросила мне:
- Вставай, пойдем!
Что ж, коротко, лаконично. Но очень грубо - что-то злая она сегодня. Я ответил взглядом, полным равнодушия.
- Тебе надо - ты и иди.
- Ваня, я не шучу! - взвилась она. Резко, с места в карьер, а так нельзя. Даже я, пьяный, владею собой лучше.
- Это кто такая? - зашипела феечка. Глаза ее грозно сверкнули огнем самки, готовой удавить соперницу голыми руками. И главное, она была настолько безбашенная, что запросто попытается реализовать свое стремление. Чего бы не хотелось - не дело это, портить отношение с ребятами, которые, пусть и совершенно случайно, но приняли меня, посчитав своим. - Твоя девушка?
- Нет, не девушка, - потянул я ее, уже привставшую было, назад, на пол. Ее это не успокоило.
- Бывшая?
- Да нет, не бывшая. - Перевел взгляд на принцессу нашей внутрикорпусной диаспоры, которую назначили козлом отпущения, отправив выполнять бессмысленное неблагодарное дело. - Жан, ну чего ты приперлась? Ты-то чего? - сделал я ударение на "ты". Конечно, она человек подневольный, но мне так же был нужен козел отпущения.
