Крылья распахнуть! - Голотвина Ольга

Да, губернатор не ошибся. Дик онемел от потрясения.

За спиной капитана боцман Хаанс тихо выдохнул джермийское ругательство – и хлопнул по губам пятерней в ужасе, что может спугнуть волшебное мгновение.

«Золотое крыло», корабли, находящиеся в личном распоряжении членов королевской фамилии! Сказочное жалованье, почет, уйма привилегий…

«Эрлета Клара – особа не из мелких!» – думал в тихом восторге Бенц.

– Мне было сказано, – продолжал губернатор, лучась благоволением, – что капитан Дик Бенц – молодой человек несомненных достоинств, которого ждет блистательная карьера. Поскольку для подобной карьеры, да и просто для службы в «золотом крыле», необходимо дворянство, я полагаю, что вы будете в него возведены в ближайшее время.

Дик уже пришел в себя настолько, что смог оглядеться.

Команда застыла в счастливом изумлении. Ясно было, что их мысли парили под серебряными облаками и сапфировым небом – в счастливых высотах, где им придется катать принцев и принцесс. Чем же еще заниматься «золотому крылу» в мирное время?

Спокойные, легкие перелеты. Набитые золотом и серебром кошельки. Собственные дома, семьи (почему бы и нет?). Соседи, почтительно снимающие шапки при встрече. А в довершение удачно прожитой жизни – мирная, сытая старость на пенсионе от казны…

Экипаж таял в предвкушении счастья. Только юнга так и не высовывался из-за могучего боцманского плеча.

«Мы сорвали куш, нам досталось все, что на кону!» – победно думал Дик.

А губернатор продолжал медово:

– Рискну предположить, что в прошлом у вас могли быть… э-э… некоторые трения с законом… Нет-нет, я не спрашиваю ни о чем! Просто примите к сведению, что это ничего не меняет.

Внезапно майор задышал так громко, что Дик бросил на него удивленный взгляд. Карвайс побагровел, взгляд его остекленел, и Бенц испугался, что портовика хватит удар.

«Да что с ним такое? Неужели так взъярился оттого, что нам подарили весь мир на золотом блюде?»

– Когда вы принесете присягу, – журчал губернатор, – станете подданными альбинской короны. Былые грехи будут забыты – да-да, я имею полномочия обещать вам это!

«Ого! – хмыкнул про себя Дик. – Эрлета Клара – весьма предусмотрительная барышня!»

– Разумеется, после того, как вы принесете присягу, – с отеческою строгостью уточнил Слоутри, – вы должны будете свято чтить законы Альбина и не нарушать их ни на волосок. Не так ли, господа небоходы?

В ответ раздался почтительный шелест: команда тихо, но истово заверяла его милость губернатора, что, конечно… они ни в жизнь ничего худого… ни на шаг поперек закона… вот демон их сожри, если врут…

– Вот и славно, – кивнул губернатор.

И тут послышался злорадный голос Карвайса. После негромких заверений леташей он прозвучал пронзительно и резко:

– Вот, кстати, господам небоходам и случай начать жизнь по альбинским законам. Пусть они вернут мне мое имущество.

Рука в перчатке поднялась, указательный палец нацелился за плечо Бенца:

– Вот этот гаденыш – мой беглый раб!

Дик резко обернулся.

Все взгляды сошлись на юнге. А тот, побелев, шагнул назад, наткнулся лопатками на стену, дернулся и закрыл глаза.

– Эрл Джош! – возмутился губернатор. – Что вы себе… вы можете это доказать?

– Доказать? – торжествующе осклабился портовик. – Могу, но надо ли? Вы только посмотрите на него!

Увы, майор был прав. Какие уж доказательства… хватит и одного взгляда на Олуха!

В душе Бенца смешались тревога за мальчишку и злость на этого сопляка, из-за которого команда может упустить немыслимую удачу.

Дик обернулся к губернатору – и успел заметить взгляд, который тот бросил в дальний угол, где не было никого… лишь стоял на полке белоснежный фарфоровый лебедь с бронзовым колокольчиком в клюве.

Но тут же эрл Фредрик отвел глаза и сказал огорченно:

– Ах, как это досадно и как не вовремя… Но, к сожалению, закон действительно требует…

– Закон требует также наказать укрывателей, – подсказал Карвайс жестко.

– Ах, какой вздор! – замахал руками губернатор. – Я убежден, что капитан ничего не знал!

– Вы же сказали, ваша милость, – напомнил Бенц, – что, когда мы примем присягу, будут забыты наши прошлые грехи. Этот мальчик…

– Присягу могут принимать только люди, – пожал плечами эрл Фредрик. – А раб – не человек. Конечно, он должен будет возвращен владельцу… как мне ни жаль огорчать вас, мой юный друг.

«Только люди? А как же илв?» – мелькнула мысль у капитана. Но сейчас в опасности был не Филин, а Рейни. За него Дик и пытался сражаться:

– Шхуна приписана к порту вольного города Порт-о-Ранго, а там нет рабства.

– Ах, мой юный друг, вы недостаточно знакомы с альбинскими законами, – почти простонал губернатор. – И я обязан прямо сейчас…

– Мы готовы заплатить за мальчишку, – поспешно перебил его Бенц. – Во сколько майор Карвайс его оценит?

– Да! – воспрянул губернатор. – Конечно! Этот неприятный вопрос можно решить деньгами! Я уверен, что эрл Джош будет так любезен…

– Эрл Джош не будет так любезен, – с наслаждением заверил его майор. – Эрл Джош помнит, что побег раба – оскорбление для владельца. Так считали мои предки, так считаю и я!

– Да при чем тут ваши предки? – вспылил Слоутри. – Я, губернатор Альбинского Мыса… ваш, напоминаю, начальник… прошу вас, майор, помочь мне уладить это неприятное дело.

Злобная улыбка перечеркнула лицо Карвайса.

– Уверен, ваша милость, что такой незаурядный человек, как вы, сумеет и без моей помощи справиться с подобным пустяком, не лишая скромного офицера портовой службы его законного имущества. Наверняка у моего отца это получилось бы гораздо хуже.

– Вы… вы… – задохнулся губернатор. – Так это подлая месть, да? За то, что губернатором назначили меня, а не вашего отца? Ну, знаете ли…

Дон-н-н…

Нежный, чистый звон поплыл по комнате. Все разом обернулись к фарфоровому лебедю, в клюве которого еще слегка раскачивался колокольчик. Только Олух не открыл глаз, он стоял у стены ни жив ни мертв.

Губернатор заговорил быстро, сбивчиво:

– Что ж, если соблюдать закон… возможно, нам удастся уговорить майора Карвайса…

Майор коротко хохотнул и нагло, без приглашения уселся на диван. Он чувствовал себя хозяином положения.

– А если не удастся… господа небоходы, вы же понимаете, что такие предложения дважды на делаются. В конце концов, что за беда, если в экипаже сменится юнга? Неужели из-за ничтожного мальчишки вы упустите свою удачу?

Дон-н-н…

Колокольчик сам собой закачался в фарфоровом клюве.

Губернатор побледнел.

– Я… господа, я вынужден ненадолго вас оставить. Попрошу майора Карвайса побыть за хозяина… то есть… я не это имел в виду. А вы, господа, подумайте о том, что семь – это больше, чем один. И что семеро не должны отказываться от счастья лишь потому, что один им мешает…

Он вышел и затворил за собой дверь.

И такова уж человеческая натура, что в этот миг каждый в комнате подумал: да, семь – это больше, чем один… да, такие предложения дважды не делаются… и правильно ли будет, если семеро потеряют из-за одного свой чудесный, неповторимый шанс?

Только Олух ни о чем не размышлял. Он стоял неподвижно, отупевший, оглушенный ужасом, и в голове его вихрем крутились обрывки ужасных воспоминаний.

6

Дику Бенцу после ухода губернатора понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы принять решение. Окончательное. Бесповоротное.

Но почему-то сейчас ему не показалось верным отдать команде приказ, на который он, капитан, имел право.