Школа на краю империи (СИ) - Бадевский Ян

Фыркнув, Даша отвернулась.

А вот её подруга, судя по всему, жаждала продолжить общение.

— Где ты драться научился, Серёжа?

— Прости, не помню. У меня же потеря памяти.

— Ева, не разговаривай с ним! — прошипела Даша.

Русоволосая Ева нехотя отвернулась.

Параграф я так и не успел прочесть. Понял только одно — здесь Новейшая история имеет совсем иную точку отсчёта, нежели в привычной реальности. Первая мировая война тут случилась в 1854 году, в результате чего Халифат погрузился в длительный период упадка. Почти полсотни лет творилась разная муть — локальные войны, экономические кризисы, революции. На рубеже 1910-х годов произошло сразу несколько знаковых событий. Во-первых, Небесный Край подмял под себя сопротивляющихся лаосцев и тайцев, утвердившись в современных границах. Во-вторых, от Халифата откололось несколько крупных вилайетов, что окончательно подкосило империю, некогда наводившую страх на всю Европу и север Африки. В-третьих, образовался Евроблок, а кланы Российской империи договорились между собой, пресекли распри и учредили Турнир. Какое из этих событий главнейшее, учёные спорят до сих пор. Условно стартовой вехой новой периодизации считается 1910-й год.

После звонка выяснилось, что учитель давно сидел в классе. Это был не Мурат Георгиевич, как следовало бы ожидать, а другой тип — худощавый, болезненного вида мужчина лет тридцати, в клетчатой рубашке, серых брюках и джинсовой куртке. Звали этого типа Георгием Дадиани.

Ираклий толкнул меня в бок и шепнул на ухо:

— Она на тебя запала.

— Кто? — не сразу догадался я.

— Ева.

Пожимаю плечами.

— Запала, брат, — уверенно повторил кучеряшка.

Я не стал развивать тему. Решил сосредоточиться на теме урока. Когда мужик в джинсовке заговорил, воцарилась абсолютная тишина — Дадиани оказался интересным рассказчиком.

— Вы знали, что первые участники Турнира были наследниками правящих Домов? — Дадиани обвёл взглядом собравшихся. — Их готовили к поединкам с раннего детства, многие погибали. Поэтому быть старшим в роду считалось... практически самоубийством.

— Тоже мне новость, — хмыкнул Барский.

— Старшим сыновьям Великих Домов запрещалось выезжать за границу, — невозмутимо продолжил учитель. — Вырваться за всю историю кланов удалось лишь паре человек.

— Биться на Турнире престижно, — заявил Барский.

— Наверное, поэтому Великие Дома перестали выставлять своих сыновей, — невозмутимо ответил Дадиани. — Сегодняшний урок будет посвящён внутреннему политическому устройству России первой половины «десятых» годов. Поехали.

И мы поехали.

Урок промчался незаметно — я слушал историка, записывал в тетрадку ключевые события и начинал дорубать, почему всё сложилось так, а не иначе. И дело не только в Турнире, который позволил решать на арене то, что ещё недавно решалось на поле брани. Нет. Появились договорённости, а на смену грубой силе пришли законы, соблюдение которых обязались обеспечивать все Великие Дома и старейшие рода страны. Началась эра порядка. Пусть и странного, но порядка. Эффективность подобных решений ещё предстояло осознать во Второй мировой войне, когда кланы, объединившись, наваляли всем, включая реваншистский Халифат, Британию и не успевший толком подняться Евроблок. Именно тогда мы начали дружить с Небесным Краем, но это уже совсем другая история...

Третьим уроком поставили медпрактику.

Я уж совсем было поверил в то, что пятница будет спокойной и умиротворённой, как мне прилетел очередной вызов. Правда, не на дуэль, а в кабинет директора.

Глава 27

Глеб Олегович, по своему обыкновению, перебирал бумаги, что-то подписывал и складывал в солидную кожаную папку. Я уселся напротив и терпеливо дождался высочайшего внимания важной персоны.

— Держи, — Андерсон вручил мне бумагу с печатями и размашистой подписью. — Твои взыскания.

Взяв лист, я поинтересовался:

— Решили их лично вручить?

Директор шутки не понял.

— Я тебя по другому поводу вызвал, Иванов. Видишь ли... ты — единственный ученик в школе, который не поддаётся гипнозу. Наши морфисты не могут с тобой работать.

Остаётся лишь вздохнуть.

— Понимаешь, Сергей... — директор в задумчивости постучал ручкой по столешнице. — Попытаюсь объяснить... Нечто подобное случается крайне редко. У нас есть внутренняя инструкция, согласно которой о подобных... кхм... странностях... надо сообщать. Куда следует.

Андерсон поднял глаза к потолку.

— Куда следует? — уточнил я.

— В консисторию.

Так.

Запахло жареным.

— Инквизиторам?

— Это рекомендация, — уточнил Андерсон. — Она не носит обязательный характер.

— А что со мной? — включаю дурака. — Это из-за потери памяти?

— Почём мне знать, — директор пожимает плечами. — Ты же не обследовался в платных клиниках. Если у кого проблемы с головой, там целая бригада работает. Целители, эмпаты, телепаты. Морфисты, опять же.

— Я это не потяну.

— Конечно. Зато инквизиторы потянут.

— Издеваетесь?

— Нет, — лицо директора было твердокаменным. — Ты пойми, шансы на пробуждение резко снижаются, если морфист не будет влиять на твоё подсознание. Я бы сказал, ты можешь схватить триггер, поднять первый ранг и обнаружить, что ничего не получил.

— Так бывает?

— С теми, чей дар малоисследован. Мы не знаем, кто ты.

Играем в гляделки.

Пытаюсь сообразить, зачем меня позвали. Если существует внутренняя инструкция по сливу инквизиторам парней вроде меня, то зачем предупреждать? Взяли — и сообщили. Опять же, если шансы на пробуждение равны нулю... это отчисление. А так больше на переговоры смахивает.

— Что вам нужно? — прямо спрашиваю директора.

— Как я уже сказал, мы не обязаны сдавать консисториям своих учеников. Инструкция носит рекомендательный характер. Пока ты не нарушил закон, работает презумпция невиновности.

— Сдавать или не сдавать. Всё на ваше усмотрение.

— Именно.

— Что мне грозит?

— Без понятия. Они могут разыскивать талантливых ребят. Тех, кого можно сделать провидцем или карателем. А могут вычислять потенциальных нарушителей миропорядка. Не угадаешь.

— А ваш интерес в чём?

— Ты как-то уж очень лихо превращаешь людей в трупы. Надзиратели отметили техничность и полное отсутствие колебаний. В будущем такие люди могут заинтересовать клан, интересы которого я представляю.

— Здорово.

— Это не обещание. Ты должен пробудиться, нас интересуют исключительно одарённые.

— Господин директор, — смотрю в глаза Андерсону. — Вы догадываетесь, какой дар я могу получить? Только честно.

Мужик сверлит меня глазами.

Продумывает каждое слово.

— Есть несколько предположений.

— Поделитесь?

— Охотно. Первый вариант — провидец. Ты сможешь видеть разные вещи на расстоянии, искать пропавших людей и предметы, улавливать события, на которые будешь настроен. Редкий психотип, ценится как Великими Домами, так и консисториями.

— А второй вариант?

— Очень сильный морфист. Настолько мощный, что в твои сны не сможет влезать никто.

— Это всё?

— Ну, как сказать. Существует городская легенда о людях, чьи линии судьбы не редактируются. В принципе. Мойры не имеют власти над такими одарёнными.

Мне поплохело.

Прикладываю максимум усилий, чтобы выражение на лице осталось прежним.

— Невозможно, — в ужасе закатываю глаза.

— Никто не верит, — отмахивается Андерсон. — Даже сами инквизиторы. На всякий случай собирают информацию, но... я ни одного тронутого за свою жизнь не встречал.

— Тронутого? — пробую словечко на вкус.

— Так их называют. Ну, вроде бы их тронули Предтечи. Благословение, если угодно.

— Здорово, — выдавливаю из себя тупую ухмылку. — Я бы хотел стать тронутым.

— Поверь, ты этого не хочешь, — отрезал директор. — Мойры очень не любят тех, кого не могут контролировать. Сразу станешь врагом системы.