В погоне за утром - Роэн Майкл Скотт

Я на минуту застыл, широко раскрыв глаза от изумления и страха, а потом, позабыв про все, бросился бежать по этой озаренной тропе. Мелодия повсюду эхом отдавалась от мрачных стен, билась в слепые окна:

Я несу вам добрую весть,

И поэтому я пою,

Разделите со мной мою радость!

Я собрался в далекий путь

На «Евангельском корабле»,

Поплыву надо всеми ветрами!

Наверное, так должны звучать трубы в День Страшного Суда.

Поплыву я в далекий путь

На «Евангельском корабле»,

Поплыву вдаль за небеса,

Буду петь и петь до тех пор,

Пока колокол не зазвонит,

И пока не покину сей мир!

Я мчался вдоль безмолвного потока утреннего света, как ребенок, разбрызгивая воду из луж. Потом я вспомнил, что не попрощался со стариком, если его вообще можно было назвать человеком, и обернулся, чтобы помахать ему рукой. Но он уже повернулся ко мне спиной и брел по направлению к Декейтер-стрит или куда-то еще, все еще играя на трубе и крепко зажав подмышкой свой плакат. Я все равно помахал ему, мне подумалось, что у него есть много способов, чтобы видеть вещи. А потом со стороны доков я услышал резкий свист буксира, и мое сердце на секунду остановилось. Среди леса мачт что-то двигалось, скользя мимо них прочь в течение: у корабля были высокие мачты, не дымовые трубы. Я, как сумасшедший, помчался к реке.

Я никак не успевал добежать туда вовремя, но все равно продолжал мчаться. Они могли еще не уйти на такое расстояние, чтобы не услышать моего крика – или я мог сесть на какое-нибудь суденышко и последовать за ними…

Добежав до причала, я поскользнулся на влажных от рассветной росы булыжниках, удержал равновесие, схватившись за угол стены и почувствовал, как краска на покоробившейся стене из дранки шелушится и трескается под моими пальцами. Сердцевина отпустила меня, и я вернулся назад. Но я не чувствовал возбуждения, одно изумление. Ибо у корабля, скользившего прочь по позолоченным водам, как призрак ночи, пропадающий перед рассветом, были три мачты, а не две, и его высокий транец возвышался на одном уровне с верхушками дымовых труб буксира. Я озирался широко раскрытыми глазами, оглядывая доки во все стороны, наугад прикинул путь и снова бросился бежать.

Моя догадка оказалась правильной. Спустя всего двадцать минут я взлетел вверх по сходному трапу и, тяжело дыша, повалился на палубу, снова гладкую, источавшую густой запах смолы, льняного семени и сочной древесины. С квартердека раздался топот: это Джип и остальные прямо-таки скатились вниз по трапу, а за ними возбужденно ковылял старик Ле Стриж. Женщина и мужчина из палубной вахты практически подняли меня на ноги и посадили на крышку люка, запиравшую трюм, однако я так задыхался, что почти не мог говорить.

– Они… здесь…

– Да, да, мы знаем! – успокаивающим тоном сказала Молл. – Придержи язык, пока паруса не набрали воздуха. Кроме этого, ты не пострадал? Это благословение, гораздо лучше, чем мы опасались.

– Это так, приятель, – заметил Джип, покачивая головой с лаконичным облегчением. – Мы рады, что ты вернулся живым и здоровым, еще как рады. Как только мы обнаружили, что ты пропал, мы пустили по твоему следу старика Стрижа – и вот он является и говорит, на тебя что-то наслали и увели, заманили обратно в Сердцевину – в ловушку – ну… Он сказал, что послал зов от твоего имени, и это все, что он мог сделать! – Джип сплюнул за поручни. – Черт, могли бы мы сообразить, что тут может случиться беда. Здесь старый центр торговли рабами – тут все еще как вши кишат ОБЕЙЯ, ВУДУ, много чего еще можно назвать. Здесь это вроде как часть закона. Только вот зачем каким-то местным БОКОРАМ бить ради нас в барабаны? Вот чего я не пойму. Здесь мы вроде как никому не наступали на хвост – черт, как они вообще про нас узнали?

– С «Сарацина»! – задыхаясь, выговорил я.

– ЧТО?

– Именно это я и пытался все время вам сказать, – хрипло прокаркал я. – Он тоже стоял здесь на якоре, все это время – примерно в миле вниз по реке, на том берегу – я видел, как он отплывал, совсем недавно…

Пирс схватил меня за плечо:

– Ты уверен, парень – то есть, я хочу сказать, вы уверены, хозяин?

– Да, уверен – черт побери, меня послали, чтобы я его увидел…

– ЭЙ, НА ТОП-МАЧТЕ! – взревел Пирс.

Стриж приблизил свою гранитную физиономию к моему лицу так близко, что мне стало противно:

– Послан? Кем? Как?

– С-старик чернокожий, бродячий… уличный музыкант, вы знаете…

– ЭЙ, НА ПАЛУБЕ! ПЛАВУЧИЙ ЧАЙНИК С ЧЕРНЫМ, КАК САЖА, ТОРГОВЫМ КОРАБЛЕМ НА БУКСИРЕ! В ЦЕЛОЙ ЛИГЕ ОТСЮДА!

– Все наверх! – заорал Пирс. – Мистер Помощник! Ступайте на берег и притащите сюда эту старую тарахтелку – буксирщика! Все наверх! Мы, наверное, поддали им крепче, чем думали, они зашли сюда на ремонт – и увидели нас, когда мы проходили мимо – ха! Какова наглость, а, братцы мои?

Глаза Стрижа устрашающе сверкали:

– Какой старик? Кто отозвался? Кто пришел?

– У-уличный музыкант, я же сказал – играл на трубе – у него был плакат… называл себя «Открыватель путей», вот так все было…

Стриж отдернул голову. Джип присвистнул и захлебнулся, Молл провела рукой по волосам:

– Клянусь верой, неплохая у тебя оказалась компания!

– Послушайте, он был добр ко мне, кем бы он там ни был! Он спрятал меня от полицейских – он указал мне путь назад, «Сарацин», он спас мою шкуру! А, может статься, что и рассудок – после той штуки на кладбище я уже думал, что у меня сейчас крыша поедет! Может, это он и ответил на этот твой зов…

– Какой штуки? – резко спросил Стриж, но голосом, совершенно не похожим на его обычное рычание. По-моему, я заметил маленький проблеск подлинного чувства за каменной злобной маской – это я мог бы только приветствовать, если бы оно не было так похоже на страх. Я рассказал ему все, и увидел, как его лицо скорчилось. Джип посерел, а Молл, к моему изумлению, присела на корточки рядом со мной и крепко, до боли, обняла меня.

– Барон! – прокудахтал Стриж высоким дрожащим голосом. – И Легба! Глупый мальчишка сбежал от Барона, встретился с Легбой и еще называет его слепым стариком! Станет ОН являться на мой зов!

– А кто может сказать, что это не так? – мягко возразил Джип. – Все это… принимает форму, которой я и боялся. Здесь многое поставлено на карту – не просто рейд в Сердцевину… или похищение девушки – много, много больше! В игру вступили мощные силы, если вмешались даже Невидимые!

– Не просто вмешались! – резко сказала Молл. – Неужто ты не понимаешь? Они принимают разные стороны – а когда они вообще так поступали? А Стивен оказался в центре всего этого!

Джип сжал кулаки:

– Хорошие или плохие, но людям с ними лучше не связываться! Эй, мистер помощник, что там с буксиром?

– Буксиров нет! – закричал, задыхаясь, помощник, пренебрегая трапом и прыгнув на борт рядом с новыми опорами грот-мачты. – Три загорелись – но два из них за одну ночь – нарочно подожгли. Благодарение Богу, что у них котлы не разлетелись на мелкие кусочки. А последний забрали Волки под пистолетом вместо платы! Нам придется ждать часами!

Пирс швырнул на пол шляпу и топнул по ней ногой:

– Клянусь огнем Вельзевула! Пропустить рассвет? Никогда! Все на брасы! Мы погонимся за ними под одними парусами! Мы догнали этих ублюдков раньше и, клянусь всеми громами и молниями ада, мы сделаем это снова, даже если они удерут от нас к черту в задницу! ЭЙ, НА МАРСЕ! БЫСТРО ЗА ДЕЛО, ПРОСПИРТОВАННЫЕ СУКИНЫ ДЕТИ, МЕРЗАВЦЫ…

Лоснящееся лицо помощника беспокойно сморщилось:

– Но, капитан… как мы узнаем их курс, чтобы следовать за ними? Мы никак не можем…

– Еще как можем! – мрачно заявила Молл. – Стриж пусть проверит, если ему заблагорассудится, но сомневаюсь, что его божественное откровение скажет нам больше. Похоже, тут раздор между Невидимыми. В таком случае, куда еще может направляться «Сарацин», как не на остров, где находится их дом?