Золотые колдуны - Джентл Мэри

На меня пристально смотрели две пары глаз. У мужчины и мальчика на лицах было одинаковое выражение недоверия. Я пристроилась возле костра.

— Думаю, нам придется подождать, пока она не вернется.

— Она ушла к своим людям? — спросил Марик.

— Остается только надеяться, что она вернется не вместе с ними. — Блейз как всегда был самоуверен и язвителен. — Мне бы хотелось сохранить свою голову там, где она есть, а не на острие варварского копья. Но если вспомнить, что она выступила на юг с группой своих людей, а вернулась только с двумя жителями Южной земли и с вами…

— Ей придется многое объяснять. — Мне было жаль, что он слышал наши с Мариком предположения насчет происхождения дикарки.

Мы стали ждать.

16. ЛЮДИ КИРРИАХ

— Сколько еще? — не отступал Блейз.

— Разве вы не умеете считать? — Марик сделал на палке восьмую зарубку. Он пытался делать царапины на стене, но камень, казалось, обладал прочностью алмаза.

— Сколько еще вы будете упорствовать в этой тупости? Чем дольше мы здесь останемся, тем меньше у нас остается запасов на дорогу. Обратный путь до Южной земли долог.

— Вы можете идти, когда хотите. Совсем не требуется, чтобы вы брали на себя обязанность ждать нас.

Марик отошел, чтобы помешать суп в небольшой банке, висевшей над огнем на закрепленной палке. Балка была единственным оставшимся у нас предметом утвари.

Блейз сидел на полу, привалившись спиной к куче хвороста, одна из его ног вместе с сапогом лежало почти в золе костра. Его обычно бледная грива почернела от грязи. Острием ножа он чистил свои когтеобразные ногти на пальцах.

— Первое, что у нас кончится, — продолжал он, — это топливо.

Здесь вокруг кустарника не слишком много. Воды у нас достаточно, с этим я согласен; ведь есть колодец. Но пища и время…

— Если вы считаете, что у нас кончается топливо, почему бы не выйти и не запастись им?

Я высказала это как предложение. К моему удивлению, он прокряхтел что-то, встал и поднялся по лестнице.

— Мы… э-э… можем взять столько пищи, сколько сможем унести. — Тон Марика был скорее вопросительным. — Мы могли бы идти. Я не знаю, куда. Крепость, к которой уехала Т'Ан Рурик… должна находиться где-то в горах Стены Мира.

— К востоку отсюда. Но северо-восточнее от Корбека, если я верно запомнила карту. Отсюда, вероятно, до нее будет добрых триста зери.

На его лице появилось критическое выражение.

— Мы могли бы попытаться.

— Видишь ли… — На грани истерики я продолжила: — Я не знаю, как мне сделать. Мне бы не хотелось опять идти. Не думаю, что смогла бы. Ты понимаешь?

— Я этого тоже не хочу. Но что с нами будет, если мы этого не сделаем?

— Думаю… нам следовало бы остаться на некоторое время у этих племен.

— Вы имеете в виду, как пленники?

— Есть более худшее, чем это.

В моей голове промелькнула страшная мысль. Дикарка со своими людьми ушла в Южную землю, а вернулась с тремя чужаками, значит, для нее было самым легким делом (да и кто бы не избрал этот простейший путь?) просто-напросто забыть про нас.

Я услышала шаги. Пришел Блейз с охапкой веток. Я встала и взяла деревянную кадку.

— Я пойду к колодцу.

Снаружи на серых камнях были видны пятна влаги величиной с монету. В воздухе блестели крупные хлопья; шел дождь со снегом. Вершины Стены Мира пропали из виду. Над горизонтом стояли тяжелые серовато-белые тучи. Они выглядели так, словно их нижнюю сторону окунули в чернила.

Я подняла крышку и легла на землю, чтобы зачерпнуть кадкой ледяную воду. Ветер свистел на острых обломках стен. Я присела на время на каменную крышку.

Иногда я казалась себе заключенной в стены подвала. Я была очень раздражительна; причина этого состояла от части в том, что я все время была голодна и страдала расстройством желудка. С другой стороны, причиной являлось и то, что я находилась здесь, во многих милях от всякой цивилизации, в разрушенном городе Золотого Народа Колдунов. И я знала причину.

Я не думала, что действовала в Корбеке менее успешно, чем в Таткаэре. Но в Корбеке обстоятельства были иными. Я поняла бы что там происходило, если бы не была столь беззаботна, если бы уловила все те сигналы, намеки, о наличии которых можно было заключить по поведению Арада и Ховиса. Мне следовало с удвоенным вниманием подходить к выполнению моих служебных обязанностей.

Мой любовник, арикей — оба эти понятия не годились… Халтерн сказал (Хал, ты нужен мне здесь), что если с этим кончено, то конечно и все это нужно оставить, забыть.

В ощущении неудачи тоже есть своя волнующая прелесть. «Допрос церковными вельможами и преследование по половине провинции, — подумала я, — но я все еще здесь, до сих пор я все пережила».

Мне было ясно, что так не могло продолжаться, потому что как только я начну к этому привыкать, моя судьба будет решена.

Фалкир, этот Фалкир с охотниками возле Эт. А Халтерн… Если он мертв, то я буду настаивать на том, чтобы кто-нибудь понес за это ответственность. «Если я когда-нибудь выберусь отсюда, — думала я, — то сообщу об этом Рурик, Короне…»

Рурик. О том, жива ли она еще, я знала столько же, сколько и о Халтерне. А Телук…

«Теперь я смогла бы пережить, узнав о ее смерти, — подумала я. — Я могла бы погибнуть такой же смертью, внезапно и даже не защищаясь. Я хотела бы избежать такого, я буду бороться, чтобы отвратить это, но… такое возможно. А если я могу все подобное принять во внимание, то почему бы и не она?»

На следующий день выпал рыхлый снег. Марик позвал меня на верх.

— Взгляните вон там. — Он показал место пальцем.

По снегу тянулись следы — отпечатки изящного вида когтей и крыльев и мощных лап — пересекавшие друг друга следы. Снег смягчил резкие очертания руин.

— Я думала, что здесь нет никакой дичи.

— О, еще сколько. — В голосе Марика слышалось разочарование. — Но я не могу подойти к ним достаточно близко. Здесь все животные привыкли, что на них охотятся.

— Племена, я думаю. — Тут я вспомнила о дикарке и быстро сменила тему разговора. — Я схожу за водой. Ты можешь посмотреть за огнем? Там, кажется, почти все прогорело.

— Хорошо. — Он побежал обратно вниз по лестнице.

На поверхности воды образовался тонкий слой льда. Я сломала его, встала на колени и замерла. В черной воде я увидела свое лицо. Я почти не узнала себя. Причина заключалась не только в том, что я была в грязи и подрезала ножом свалявшиеся волосы. Я потеряла в весе, мои щеки и глаза ввалились. Обмануться я не могла: вид у меня был измученный.

Я окунула руки в ледяную воду и испугалась. Она была слишком холодна, чтобы ею умываться.

Моя старая ремондская одежда давно утратила свои первоначальные цвета и приняла равномерную грязно-бурую окраску. От грязи на моей коже образовались желтоватые пятна. От укусов вшей оставались красные следы. Я разорвала свою последнюю и ставшую тем временем грязной сорочку, чтобы перевязать ступни; на обмороженных местах вскрылись и воспалились нарывы.

В дотехническом мире нельзя быть слишком привередливым. Никому не нравятся и недостаточный комфорт, но с этим можно смириться. Так об этом говорил мой дядя Джон де Лайл, министр. Он сказал это мне, когда я еще претендовала на место во внеземной службе.

Я всегда клялась себе, что никогда не воспользуюсь влиянием семьи, тем более семьи де Лайлов. Это честолюбивое намерение побеждало, пока мне не стало ясно, как сильно меня влекла служба в департаменте межпланетных дел. Это было некорректно с моей стороны; он являлся единственным из де Лайлов, который чувствовал себя виновным в том родственном подходе, он позволил себе в отношении меня. Когда я пришла к нему и спросила об этом — квалификация у меня, конечно, была, — он не смог отказать мне, не дав места.

«Разве иначе я была бы здесь?» — с содроганием спрашивала я себя, все еще стоя на коленях возле колодца. — Разве тогда я все равно улетела бы с Земли, если бы не было того влияния и содействия? Да. И произошло бы это так же рано? Ага, но нет, это уже совсем иной вопрос».