Рыжие псы войны - Сафин Эльдар

«Это оружие слабых, — говорил он. — К тому же ты провоцируешь врага на ответные меры. Что произойдет с этим миром, если короли и военачальники перестанут сражаться друг с другом честным образом и начнут просто подсылать убийц? Наступит хаос, полное разрушение основ! Время от времени этим приемом пользуются, однако только в исключительных случаях».

Однако у королевы Дораса не имелось другого и выхода — во всяком случае, она его не видела. Для нее важно было, чтобы Орда не напала на ее страну, а уж что потом произойдет — дело десятое, если не двадцатое.

С военного совета Айра, наряженная в плащ с капюшоном, отправилась в подземелье, где Парай Недар лично вербовал одного из тех, кто поднимал ее народ на бунт.

— Ты мразь, ничтожество, пыль под ногами, — шипел первый советник. — Помнишь, ты рассказал о том, что должен вернуться к Дайруту и доложить ему о результатах?

— Да-а… — простонал бедолага.

Только грубая тряпка прикрывала чресла, и все тело его, от лысой головы и до пят, представляло один сплошной кровоподтек, и даже смотреть на него было страшно, но Айра не отводила глаз.

— Но только если у нас получилось бы поднять людей на бу-у-унт…

— Я дам тебе шанс, и Дегеррай свидетель, это — самое лучшее, что может с тобой приключиться в твоей жизни.

— Я готов на все, только больше не бейте-е-е…

— Ты отправишься к Дайруту и убьешь его.

— Нет! — воскликнул вскинувшийся бедолага. — Он бессмертен! Его уже убивали!

— Неужели герой? — словно сам с собой заговорил Парай, но тут же опомнился и зашипел на собеседника: — У тебя есть только один шанс. Один. Единственный. Наш маг наложит на тебя смертельное проклятие, и если ты через два месяца не убьешь Дайрута, то сгинешь в жутких мучениях.

— А если убью-ю? — выдохнул лазутчик Дайрута.

— То выживешь, — ответил первый советник королевы. — Можешь попытаться снять проклятие, но не советую. Каждая попытка уменьшит срок твоей жизни на неделю и увеличит твои мучения в десять раз. И еще: ты ни в коем случае не должен признаваться в том, кто тебя направил. Если произнесши хоть слово об этом, то тут же умрешь в жесточайших корчах!

Пленник заплакал.

Он сидел, прикованный к стене, потный, окровавленный, лысый, худой, и содрогался в рыданиях. Айре было жалко его, сейчас он совсем не был похож на соглядатая или вражеского солдата.

Однако она понимала, что жалость — это не королевское чувство, и позволить его себе может талько очень сильный правитель, крепко сидящий на троне.

— Ты сделаешь это? — Парай легонько шлепнул ладонью по щеке сидевшего перед ним человека, и голова того качнулась в сторону.

— Сделаю-ю… — провыл пленник.

Дальше Айра смотреть не стала.

Она вышла из темницы, прошла мимо двух стражников, которые сразу же двинулись за ней, и, миновав две крепкие двери, у каждой из которых дежурил отдельный охранник, попала на узкую лестницу, по которой добралась до отцовской комнаты, которую иногда по привычке называла так, хотя почти привыкла к тому, что здесь теперь ее место.

«Такое проклятие вообще возможно? — поинтересовалась она у Голоса. — Чтобы сейчас наложили заклинание, а через два месяца тот, кто стал его целью, умер в мучениях?»

«Возможно, конечно. Но я сильно сомневаюсь, что Парай действительно сделает это. Насколько я знаю, он предпочтет напугать лазутчика, разыграть небольшой спектакль, может быть, подсыпать ему какого-нибудь медленно действующего яда, чтобы судороги время от времени напоминали ему о том, ждать не стоит. Настоящее хорошее проклятие стоит дорого, да и снять его можно почти всегда. А если проклятия нет, но ты в него веришь, то будешь, считать всех, кто говорит, что все нормально, лжецами».

«Коварно, — вздохнула Айра. — У меня такое чувство, что, единожды встав на путь лжи, ты увязаешь и ней все глубже».

«Нельзя править, быть наверху и остаться чистым, — с усмешкой произнес Голос. — Но и погрязнуть нельзя. Ищи свой путь, иначе Дорасу очень скоро может прийтись тяжело».

Айра понимала это, она даже была уверена в том, что стране уже сейчас тяжело, — и даже думать не хотела, насколько плохо будет потом.

По ее настоянию приготовили указ, по которому все крупные торговцы провиантом и вином обязаны были сдать десятую часть своих товаров по королевской цене на склады короны. Однако Парай Недер предложил перед оглашением показать столице, что у королевы есть сила — развешать на площадях десяток смутьянов и вызвать в столицу пару рот из провинции.

А потом довести указ до сведения купцов и тем самым значительно увеличить запасы еды в столице.

Дни сливались в единое целое, ночи словно выпадали — Айра просто ложилась на кровать и проваливалась в сон, а потом просыпалась, и перед ней было множество дел, которые требовали безотлагательного решения.

Ближе к середине зимы Парай Недер — после ряда тяжелых разговоров — отказался от поста первого советника и занял место начальника тайной канцелярии, созданной им самим.

Первым советником, несмотря на множество не довольных и шепотки в городе, стал Сечей. Первыми его указами стали распоряжения о том, что городские бани один раз в неделю бесплатно пускают к себе всех обитателей города, и о выдаче миски еды всем желающим в столице каждый третий день.

Конечно же, это было вынужденной мерой — наводненный нищими и беглецами город мог в любой момент вспыхнуть бунтом, и корона просто обязана была что-то предпринять.

Парай настаивал, что нужно провести несколько показательно жестоких казней, убив этим ударом сразу нескольких зайцев — развлечь горожан, устранить самых влиятельных врагов и показать, что будет с изменниками.

Однако Голос настоятельно рекомендовал погодить с этим — начав казни, корона должна будет продолжить их, потому что жить в Дорасе не станет легче, а находить причину во внутренних врагах и показательно их наказывать — самый простой выход, и отказаться от него будет непросто.

«Давай попробуем ублажить зверя, — сказал Голос. — Заодно проведем перестановку».

Парай не хотел отказываться от поста первого советника.

В последнее время он считал себя едва ли не единственным правителем в государстве, по словам Голоса, покрыл все убытки, понесенные ранее, и теперь только богател и обретал все большее влияние.

В его верности сомнений не было — богатство не бралось из пустоты, с каждой золотой монетой Парай приобретал еще и врагов, и теперь вся его жизнь зависела от того, усидит ли на троне Айра.

Однако встряхнуть его, показать, что за все надо платить, было необходимо.

Поэтому Айра — частично с подачи Голоса, частично по своему замыслу — предложила Параю уйти в тень, выставив на главную должность Сечея. Герцог, после того как получил прозвище Отцеубийцы, вел тихую, незаметную жизнь и, к удивлению Айры, стал очень популярен в столичном гарнизоне.

В кабаках и казармах про него рассказывали байки, в которых Сечей показывался как человек безусловно благородный и в чем-то даже слишком щепетильный. Капитан Морик отзывался о нем исключительно хорошо и утверждал, что дворяне, несмотря на мрачное прошлое герцога, в случае чего поддержат его.

В планах королевы было поставить брата первым советником, огласить несколько популярных в народе указов, а когда люди начнут связывать с Сечеем свое относительное благополучие, объявить о помолвке.

Парай Недер, не знающий о чудесном даре Айры, о ее хоть и не до конца покорной, но имеющейся в наличии способности убеждать кого угодно и в чем угодно, считал, что Сечей может предать.

Но в конце концов он согласился с планом королевы, всерьез занялся тайной канцелярией, на которую Голос также возлагал много надежд, и даже начал воспринимать Сечея всерьез.

Жизнь вроде бы вошла в устойчивое русло — когда зима перевалила за середину, стало совсем холодно и люди уже не так охотно собирались на улицах, чтобы обсудить события, Айра объявила для всех, что собирается выйти замуж за герцога Сечея.