Твоими глазами (СИ) - Руссет Анастасия "Russet"

– Ладно, – примирительно произнесла его собеседница, – меня тоже интересует эта тема. Кира?

Послышался звук отодвигаемой ширмы, за которой была Фир и еще одна врач, прибывшая несколько минут назад. Маленькая полная брюнеточка – современное светило акушерства и гинекологии, которую вызвали несколько суток назад, специально для наблюдения и консультации. Они вполне могли себе это позволить.

– У Фир все прекрасно, просто упадок сил, – она улыбалась, это чувствовалось по голосу. – Для женщины, беременной ребенком-оборотнем, у нее просто замечательное здоровье. Больше сна, витаминов и свежего воздуха.

Эккарт с облегчением выдохнул, даже не заметив, как задержал дыхание. Он верил словам Дану, но все же хотел убеждаться в этом снова и снова. Это было жизненно необходимо.

– Я хочу присмотреть за ней еще сутки, чтобы были готовы последние анализы, – голос Киры был спокойный и мягкий, – поэтому выпишу свою пациентку только завтра. Не раньше.

– А я думаю, что Эккарт будет полностью здоров к концу недели, – продолжила Кэт, – но я настаиваю на визите офтальмолога и хочу посмотреть сама. Сейчас.

Поморщившись, мужчина кивнул. Он не испытывал большого восторга по этому поводу, но на первичный осмотр был согласен. Кэт взяла его лицо в ладони и повернула в сторону. Эккарт приоткрыл глаза, которые тот час же заслезились.

– Свет слишком яркий, – пытаясь проморгаться, пояснил оборотень, – мне больно смотреть.

– Хм-м-м… – врач на секунду задумалась, потом подозвала медсестру. – Алеся, мне нужны темные очки. Чем темнее будут линзы, тем лучше. Помнишь, у Джамала были такие? Большие, почти на пол лица?

Молоденькая девочка в сестринском халатике и копной рыжих кудряшек – их цвет напоминал апельсин – кивнула.

– У тигров, что в гостевом домике, – звонко пискнула она, – я попрошу.

– Да, нам нужны именно такие, – кивнула Кэт и, повернувшись к Эккарту, пояснила – артисты, на гастроли приехали. У одного из них есть то, что будет вам полезно, как я думаю. Отдохните пока. Сон – лучшее лекарство. Вашим друзьям и родственникам я сообщу.

Последние слова Эккарт слышал уже сквозь дрему. Когда нервное напряжение спало, он расслабился и уставший выздоравливающий организм взял свое. Внутренности чесались, будто кто-то насыпал ему под кожу песка, глаза болели еще сильнее. Ощущался озноб – эффект от заживления раны, однако это совершенно не помешало. Сны ему не снились. Совсем.

***

Горячая кожа под тонкими пальцами – родной, любимый. Волосы не совсем чистые, с запахом лекарств и зверя. Да и ладно, разве это важно, когда он рядом? Жив и относительно здоров. Колкая щетина на лице, почти превратившаяся в короткую светлую бороду. Знакомые очертания губ, растянутые в легкую улыбку. Глаза открылись, полыхнув теплым золотым цветом.

– Привет, – легкий шепот. Почти невесомый, только движения губ.

Его не застать врасплох, чуткие уши оборотня уже уловили все движения гибкого женского тела. Сильные ладони легли на тонкую талию, усаживая Фир поудобнее.

– Привет, – в ответ. Так же, чуть слышно.

За окном серебрилась темнота. Ночь наступила рано, ведь долгожданная весна только началась и дни были совсем короткими. Свет не горел. Им вполне хватало луны, идущей на спад. Ее руки пробрались под рубашку, ощупывая толстый округлый рубец шрама. Секундная заминка и Фир уже легла на большое теплое тело Эккарта, крепко обняв мужчину за шею. Теплая соленая влага сочилась на его кожу, очерчивая блестящие дорожки.

– Так много потеряло бы смысл без тебя, – шепот быстрый, почти невнятный достиг его ушей, – так много! Сама жизнь…

– Моя любимая девочка, – мужской голос дрожал и срывался, будто у подростка, – моя хорошая, моя красивая… Все хорошо, я тут, с тобой…

Руки начали гладить ее напряженную спину, сотрясаемую рыданиями. Темные пряди волос разметались по плечам Фир. Он отбросил тяжелые локоны, взяв родное лицо в плен больших ладоней, и притянул к себе, покрывая лоб, глаза, нос, щеки, подбородок и шею нежными дробными поцелуями. Наконец, слезы сменились тихим вздохом, полным удовлетворения. Ллариг прижалась к любимому всем телом, обхватив его шею руками.

– Я не смог бы продолжать жить, – его голос рокотал, зарождаясь в груди, и поднимался вверх, извергаясь словами. – Если бы с тобой что-то случилось, я бы умер. Возможно не физически, но большей частью души. Я знаю, что не говорил об этом никогда, но, когда думаю, что мог исчезнуть, не сказав тебе об этом…

– Но… – палец прижался к женским губам, останавливая все попытки ответить.

– Послушай, – его хриплый голос звучал твердо, – мне трудно подбирать слова… Я не смогу жить так... без тебя… бессмертие не имеет смысла. Конечно же, я буду любить нашего ребенка, но малыш никогда не заменит главного в моей жизни. Ничто и никто не заменит. Это ты – причина жить. Больше чем все остальное.

Фир тихо выдохнула, боясь спугнуть поток неожиданных откровений. Обычно ее любимый никогда не был так многословен, предпочитая действия. Если подумать, она уже давным-давно знала о том, что Эккарт ей говорил сейчас. Но то, что он именно говорил о своих чувствах вслух, просто ошеломляло. Немного подумав, мужчина продолжил.

– Не знаю, почему так стало и, честно говоря, мне не интересно. Кажется, как только я увидел тебя, тогда на дереве, и все в моей голове пришло на свои места. Возможно, большей частью это говорит волк… те далекие предки, подарившие мне животную часть себя. Но я знаю лишь то, что ты мне нужна. Больше чем все остальное. Я до чертиков боюсь, что ты умрешь при родах, как мать Маккона и Конхенна. Это пугает больше смерти – ведь тогда мне придется жить ради чего-то или кого-то другого и, честно говоря, я не думаю, что смогу.

Она остались в тишине. Только тонкие женские пальцы беззвучно с шорохом скользили по больничной одежде, нагретой теплым мужским телом, долгими ласкающими движениями. Фир думала о своих страхах. Какими мелкими казались они сейчас. Ведь она ни на секунду не рассматривала самой возможности, остаться без него. Быть без Эккарта, это… как не дышать. Он прав. Во всем.

– Я люблю тебя, – шепот, тихий, как дуновение ветра. Но он услышал, наверняка.

– Знаю, – бархатный голос ласкал не хуже рук, поглаживающих женское тело. – Никогда в этом не сомневался. Ты всегда говорила мне об этом. Не только словами.

– Не представляю будущее без тебя рядом, – Фир потерлась о большую мужскую ладонь щекой, – я даже не помню, каково это, жить порознь. Мне кажется, ты всегда был рядом.

– Я рад, – его большой палец ласкающим движением скользнул по женской скуле, – потому что мне тоже так кажется. Иногда я думаю, что жизнь до тебя была просто сном. Если бы не близнецы.

– Дети… пугают меня, – прошептала Ллариг совсем тихо. – Я не смогу быть хорошей матерью. Просто не знаю, как.

– Ну, – ласкающим движением он провел по мягким женским волосам, – а я не помню, как быть отцом, но вместе – мы справимся. Если уж боги находят в себе силы, чтобы проснуться и снова взять все в свои руки, то мы тоже сможем.

– Постараемся, – уточнила она, поудобнее устраиваясь рядом, – очень сильно постараемся.

***

– Через эти стекла почти ничего не видно, – недовольно пробурчала Фир, откладывая темные очки обратно на свою прикроватную тумбочку.

– В моем положении это то, что нужно, – Эккарт протянул к ней одну руку, второй закрыв глаза от света. – Все слишком ярко. Такое чувство, что солнце бьет мне прямо в глаза.

– Тут не так уж и светло, на самом деле, – отметила Шапка.

Подхватив очки, Ллариг подошла к мужчине. Ее тело все еще болело, так что, наверное, следовало благодарить Богиню за те несколько дней беспамятства, в которые организм хоть как-то восстановился. Украдкой взглянув в зеркало, Фир нахмурилась. Слишком бледная, с темными кругами под глазами и кроваво-красной линией рта… Что если она не понравится Эккарту такой? Теперь, когда он может видеть? Обернувшись к нахмурившемуся оборотню, она пожала плечами. Есть вещи, на которые мы не можем повлиять, правда?