– Так-то лучше, – пра Михарь «любовно» потрепал меня свободной рукой. – А теперь ножками-ножками. И самостоятельно! Не заставляйте пожилого человека тащить вас, как барана! В моем возрасте нетрудно надорваться. Что тогда делать станете?
«Напьюсь на радостях!» – мрачно подумал я, но по понятным причинам вслух не произнес ни слова.
Пока пришлось топать, куда вели. А вели меня отнюдь не в спальный корпус, а в другую сторону.
Темная громада инквизиторской тюрьмы – она же непосредственно следственное управление – встала из мрака.
– Зачем мы здесь?
– Надо. Доверься мне, мой юный ученик.
Довериться? Инквизитору? Ну да, а что остается, если у него железные аргументы в виде болевого захвата? Еще и кулаком в бок засадил, когда я споткнулся в темноте на ступеньках!
В тюрьме, куда мы спустились, было темно и тихо. Сонный дежурный отпер нам дверь, не задавая вопросов. Ночные пытки в обычае у инквизиторов. Но кого тут собрались пытать? Ой, что-то у меня недобрые предчувствия…
Так и есть! Одна из пыточных камер оказалась не заперта, и меня впихнули внутрь. Локоть при этом никто не отпустил. Я взвыл, когда в плечо стрельнула боль, и позволил, как мешок, свалить себя в кресло с высокой спинкой и подлокотниками. А в следующий миг мои руки завели назад и крепко стянули запястья жгутом.
– Вы что? Пра Михарь? Что происходит?
– Ничего особенного. Расслабьтесь и получайте удовольствие, – он орудовал ременными жгутами не спеша, но уверенно, прикручивая меня к креслу – запястья, локти, плечи, потом ноги. – Как говорится, почувствуй нашу любовь…
– Фу! Что за пошлые ролевые игрища? Как вам не стыдно? Я повода не давал! И вообще, мне женщины нравятся! У меня жена есть! – прекрасно зная, что тут можно орать до посинения, все равно никто не услышит, я все-таки повысил голос. – Руки уберите!
– Сейчас-сейчас, – пропыхтел инквизитор, копошась за спинкой. – Еще немного… вот так, отлично! – он отступил на шаг, отряхнул ладошки и окинул получившуюся конструкцию взглядом художника. – Ну, как? Удобно? Нигде не жмет?
– Жмет, – я демонстративно повел плечами. – Спина затекла, дышать трудно. И, кстати, мои царапины на лопатках! Ничего, что они не до конца зажили?
– Потерпите, – он все-таки подошел и поддернул тут и там, проверяя крепость узлов. – Ничего с вашими лопатками не случится за несколько часов. По сравнению с тем, что было пару дней назад… Так лучше?
Я шевельнулся. М-да, зафиксировали меня знатно. Могу свободно шевелить только кистями рук и немного ступнями. Ну, еще головой вертеть получается. Но если приспичит в уборную…
– Если что, сидение откидное, – правильно угадал мои красноречивые мысли пра Михарь. – И там в полу даже пара досок отъезжает в сторону. Это специальное кресло.
– Пыточное?
– Других не держим! – усмехнулся он. – Не на курорте, чай, а в застенках Инквизиции находитесь!
– Но за что? Что я такого сделал?
– Пока ничего. Но, так сказать, во избежание…И в качестве бесплатной консультации. Надо знать, к чему приговариваешь других.
Я задумался. Да, в Колледже нас порой заставляли практиковаться – вводили в специальный транс, когда ты полностью теряешь контроль над телом и поступаешь в полное распоряжение своих однокурсников. Ощущения непередаваемые – беспомощность абсолютная. Даже мысли – и те подчиняются влиянию извне. Ты даже дышать без разрешения «хозяина» не можешь, но все понимаешь и чувствуешь. Некоторые после такого «тренинга» подавали прошение об отчислении. А кое-кого наставники выгоняли сами – тех, кто спешил воспользоваться беспомощным состоянием напарника и пускались во все тяжкие. Не на моем потоке, а на старшем курсе один парень просто-напросто изнасиловал другого студента. И добро бы дело кончилось только этим! Но у парня сорвало крышу, и в какой-то момент он начал резать беспомощное тело. Если бы не вмешались остальные, почувствовав неладное…Но то – студенты-некроманты. Неужели и будущих инквизиторов вот так спускают в пыточные подвалы, чтобы знали, что чувствует их жертва? И неужели – осенило меня – пра Михарь вот точно также сидел, не в силах пошевелиться?
– Четверо суток, – ответил он на невысказанный вопрос. – И, в отличие от вас, сидение откидывали не для того, чтобы мне было…хм… удобно… Там, внизу, еще один подпол. Туда спускаются экзекуторы*. Когда разъезжаются доски, кресло опускается, сидение откидывается и… очень удобно человека бить, когда он практически висит. Спина цела, руки в суставах не выломаны и признание подписать может. А потом ему еще и сидеть… на том, во что превращаются его ягодицы. Весело, правда? Так что вам повезло. Вы здесь ради вашей безопасности, Груви. И только до утра.
(*Экзекутор – здесь, тот, кто «помогает» инквизитору при допросах. Палач только приводит приговор в исполнение. Иногда один человек совмещает две должности. Прим. авт.)
Я отвернулся, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Но почему?
– Вас хотели убить. Чужими руками. Может быть, это случайность – тот самый спорный вопрос, а может быть, вы – один из тех назначенных в жертву, девятнадцатый в цепи смертей. И вы ведете дознание… э-э…помогаете мне вести дознание. В любом случае, за вами надо приглядывать. Ведь, как бы то ни было, вы остались в живых.
Говорить не хотелось, но мысль свербела в мозгу:
– Тогда зачем мы уехали из Хочева? Там же осталась… Томила!
– Орудие убийства, вы хотите сказать? Да, согласен, со стороны кажется, что мы сбежали, отступили, показали свою слабость. С одной стороны. А с другой… если один способ оказался неудачным, надо придумать что-то другое, а не продолжать тупо повторять попытку за попыткой.
– Вы хотите сказать, что…
– Что, если мои предположения верны, они… оно…кто бы там ни был, придумают что-то другое. За девушкой, конечно, будут присматривать – я уже доложил, кому следует. И сделают запрос в гильдию ведьмаков, чтобы послали специалиста разобраться с троллем – кто и почему мог отдать ему приказ. Да и ваш Руно Бест… На всякий случай он упомянут мною в отчете, ориентировки уже должны разослать. Так что, будем ждать вестей… И охранять вас. Пока, – он сдвинул вместе три стула, улегся на них, – советую попытаться вздремнуть.
Шутник! Как тут уснешь, если сидя в неудобной позе? Долго сидел, пялясь в темноту и слушая сопение пра Михаря. И сам не заметил, как задремал.
Пробуждение было болезненным. Меня не просто рывком отвязали от стула, но и вздернули на ноги:
– Подъем! Организм просит движения!
Организм просил кое-чего другого, онемел и шевелился с трудом.
– Подъем-подъем, нечего разлеживаться! Как вы себя чувствуете?
– Плохо, – попробовал размять руки и ноги. Кисти и ступни покалывало, спина болела.
– Сочувствую. Разомнетесь по дороге. Сегодня у нас большие планы. И я буду вынужден вас ненадолго оставить. Надеюсь, в мое отсутствие с вами ничего не случится.
– А вы куда-то уезжаете? – я изо всех сил постарался, чтобы мой голос звучал обыденно.
– Дела, увы. Дела службы не оставляют мне ни минуты свободной. А вы уже и рады избавиться от меня?
– Ну, что вы, пра! – напустил на себя вид возмущенного праведника. – Если бы вы знали…
– …как мне без вас хорошо, давно бы убрались подальше! – закончил за меня инквизитор. – У вас на лице все написано. Что угодно готовы отдать, лишь бы подольше не видеть харю Михаря?
Я только открыл и закрыт рот.
– Да все я понимаю, Груви! – вздохнул он. – Ох, и когда же вы только поймете и начнете соображать?
Наверное, никогда. Я никогда не стану инквизитором, хотя бы потому, что до сих пор считаю некромантов своими коллегами. Я и расследованием занялся потому, что это моих коллег убивали ради неведомой цели. И Руно Беста отпустил именно потому, что он тоже был некромантом. И сделал бы это снова… если бы точно был уверен, что это не он тайком чужими руками пожелал со мной расправиться.
– Чем думаете заняться, Груви? Вы на целые сутки, если не больше, остаетесь без моего бдительного начальственного ока. Практически сами себе хозяин.
