Дом последней надежды - Демина Карина

— Не прошу.

Она кивнула и губы поджала.

Кэед, пересчитав монеты — осталась сотня золотых, по двадцать на каждую — ссыпала их в шелковый кошель, а его сунула под подушку. Пригодится.

— Если захотят избавиться, найдут где угодно. А к тебе я уже привыкла.

Это было произнесено с нотками снисходительности, будто Кэед приходилось объяснять ребенку вещи очевидные.

Мацухито к деньгам и не притронулась.

Всхлипнула и убежала.

Араши нахмурилась и погладила клинок.

— Пусть только сунется…

И призрачный мой страж заворчал, вот только уверенности ему не хватало… в общем, мы ждали. И ждали… и уставали от этого ожидания. Страх не исчез, скорее разум вытеснил его, прикрыв ворохом неотложных дел. А их, как ни странно, хватало… еще следовало бы заглянуть к моему знакомому дракону, ибо подозревала я, что завещание, оставленное у другого душеприказчика, исчезнет, если не сразу, то позже… У Наместника армия чиновников, которые ежедневно правят морем бумаг. И разве не способна в этом море затеряться маленькая капля?

А дракон…

На мою записку он не ответил. Соваться же к дракону без приглашения было по меньшей мере неразумно… как и выходить на улицу.

Но, признаюсь, третья неделя, проведенная взаперти, изрядно подорвала мое душевное состояние. Быть может, для местных подобная уединенная жизнь и являлась нормой, но меня не успокаивали ни садик, ни пруд, ни уж тем паче вид соседского забора.

И я решилась.

ГЛАВА 26

Не одна.

Араши и ее клинки.

Шину.

Мацухито с огромной корзиной, ремень которой лег поперек лба этакой сбруей.

— Мне надо отнести травы, — сказала она, потупившись. И руки спрятала в рукава. — Одному… человеку… достойному.

Уж надеюсь.

Выдать бы их всех замуж и… и что дальше? Печать зачесалась.

Вот же… а где мое пророчество, которое можно было принять за инструкцию? И думай теперь, нравится богам мой план или наоборот.

И чернолицый вновь снился.

Все три глаза его смотрели на меня.

В меня.

А перевязанные лентой губы шевелились, но ни слова божественного не долетело до моих ушей. В общем-то сон, пусть и навевал жуть, кошмаром не являлся, что, по идее, должно было бы несколько утешить, но вместо этого добавляло беспокойства.

Один бог — это еще ладно, а вот два — явный перебор.

До рынка мы добрались быстро.

Тот же запах рыбы.

Мухи над рядами. Циновки и товары… голоса и стук молотка… полудремлющий старик растирает в ступке травы, а еще более древняя старуха, опираясь на клюку, выговаривает ему что-то. Летят по воздуху шелка, сворачиваясь разноцветными шарами. Торговец молчалив, но его товар сам говорит за себя. И Мацухито ненадолго останавливается у лавки.

Алый.

Зеленый.

А мой взгляд цепляется за сверток искристо-белого траурного шелка, который притаился в самом углу. Верно, его и вовсе убрали бы, но… не принято.

Все в этом мире не вечно.

Особенно люди.

Мы ходим.

Гуляем.

И в какой-то момент Мацухито отстает. Я останавливаюсь было, чтобы ее подождать, но Шину качает головой: не стоит.

— И что произошло?

— Старый знакомый. Она так сказала. На празднике встретились…

Я пропустила. Пожалуй, Мацухито — самая незаметная из моих подопечных. Но это не повод не присматривать за ней.

— Он письмо прислал… — сказала Шину, будто это могло что-то да объяснить.

Что ж… надеюсь, она знает, что делает.

Или нет?

Откуда ей. Но… не искать же Мацухито по всему рынку. Это как то… глупо. И противный голос внутри меня за шептал, что будет лучше, если она сама о себе позаботится. Это вообще-то нормально, взрослым людям заботиться о себе. И…

— Мне тут шепнули, что старый Юрако готов продать свою лавку. — Шину переключила мои мысли на куда более насущные вопросы. — Она, конечно, древняя, но в хорошем месте стоит. И люди знают…

Как ни странно, но оказалось, что одного разрешения для открытия своего дела недостаточно. Требовалось купить место на рынке, и земля здесь была весьма недешева. Да и люди, привыкшие жить торговлей, не спешили расставаться со своим правом.

А потому о выборе как таковом речи вообще не шло.

Лавка старика Юрако и вправду была древней. Пожалуй, возведенная в незапамятные времена, когда острова были больше, солнце ярче, а море само приводило к берегам огромных рыбин, она ныне вросла в землю. Потемневшая крыша покосилась. Ее чинили, и не единожды, и потому казалось, что крыша эта составлена из разноцветных лоскутов, которые, впрочем, ставили криво. И готова поклясться, что во время дождя эта крыша текла, как хорошее решето.

А дожди здесь случались частенько.

Темные стены, поросшие желтым лишайником, даже на вид были ненадежны. Ткни в такую пальцем, и она провалится в гнилое нутро дерева.

Пахло в лавке травами.

И еще гнилью.

Запах был резким, раздражающим.

Да здесь одним ремонтом не обойдешься. Дом сносить придется и отстраивать наново, но… место и вправду хорошее. Слева возвышалась лавка золотых дел мастера. Справа — торговали шелками. И чуть дальше — чаями. Никакой рыбы, мяса или шкур. Здесь и площадь-то была чистой. Ни шелухи, ни рыбьей чешуи и внутренностей, которые бы вываливали под ноги.

Приличное место.

И стоило так же.

— Пятьсот золотых, — сказал старик, глядя на меня чистыми, что небо, глазами. — И еще триста за дом…

— Этот дом только сжечь, — не удержалась я.

Старик, как ни странно, не рассердился, но засмеялся звонким детским смехом.

— Не сгорит, красавица… не сгорит… его еще мой прапрадед зачаровал… три черепа вкопал и кошку белую, чтобы хранила…

Кошку было жаль.

А я сделала себе пометку: стоило узнать, разрешена ли в принципе реконструкция зданий, а то купим развалюху, с которой ничего сделать нельзя, и что потом?

О том, что этого самого «потом» у меня может не быть, я старалась не думать.

Справлюсь.

Если до сих пор не убили…

— Ко мне уже приходили… — Старик прикрыл глаза. Сам он был каким-то… неуловимо неправильным? Фарфоровым и легким, пусть и фарфор этот был окрашен в желтые тона.

Древним?

Несомненно.

Но… не та это древность, когда тело уже почти умерло, да и дух готов оставить ставшее неудобным пристанище. Отнюдь.

Года оставили свой след морщинами.

Хрупкостью.

Но не слабостью.

— Предлагали тысячу… но старый Юрако знает, что она не пойдет в чужие руки… старый Юрако умеет слышать вещи… зайди, госпожа.

А вот здесь я уловила тень насмешки. Мол, какая из тебя госпожа? Все знают, что Иоко недолго осталось… об этом судачат не только вороны, но и рыночные крысы, а уж у них-то чутье отменнейшее.

Однако приглашением я воспользовалась.

Как ни странно, изнутри лавка выглядела куда приличней, нежели снаружи. Довольно просторное помещение, пусть и заросшее грязью. Клубы пыли.

Липкий налет на деревянных полках скрывал резьбу, и казалось, что сама копоть ложилась узорами. Крыша радовала россыпью дыр, сквозь которые проникал свет.

Пол земляной.

Короба… солидного вида и, если не ошибаюсь, в отменном состоянии.

— Железное дерево, — сказала Шину, поскребшись по крышке. — Каждый стоит почти сотню…

А коробов здесь я насчитала шесть… и выходит, лавку нам и вправду уступают дешево. Вот только пятиста золотых у меня не было. Оставалось лишь двадцать, которые я могла бы предложить задатком… и обещание тьеринга рассчитаться за ширму.

Что-то он не спешил его исполнить.

Или с моей смертью все обещания теряли смысл? Так что оставалось лишь немного подождать и… не хочется плохо думать о людях, а хорошо — не получается. Но кажется, иного выхода нет: мне придется напомнить о деньгах.

И что я буду делать, если тьеринг откажется платить?

В суд пойду?

Или…

Спокойно. Проблемы будем решать по мере их возникновения.

Я провела пальцами по грязной полке и закрыла глаза, представляя это место именно таким, каким оно должно было быть.